Тотоев. Строй Чечни. Часть 2

ГЛАВА V
ДОМАШНЕЕ ПРОИЗВОДСТВО И РЕМЕСЛО

Основными формами обрабатывающей промышленности Чечни в рассматриваемый период были домашняя промышленность и ремесло. В условиях господства натурального хозяйства они имели жизненно важное значение для чеченского народа. Доходы от ремесла и домашней промышленности издавна служили дополнительными средствами существования горцев. При помощи этих форм промышленности определенная часть чеченцев удовлетворяла в основном свои потребности в бытовых изделиях, а также нужды в сельскохозяйственных орудиях труда.
В. И. Ленин определил домашнюю промышленность как «переработку сырых материалов в том самом хозяйстве (крестьянской семье), которое их добывает» , при этом она составляет «необходимую принадлежность натурального хозяйства» . «Промышленности, как профессии, еще нет в этой форме: промысел здесь неразрывно связан с земледелием в одно целое. Первой промышленностью, отрываемой от патриархального земледелия, является ремесло, т. е. производство изделий по заказу потребителя» .
В горной Чечне домашние промыслы были развиты задолго до освоения плоскости. Их искусство наследовалось из поколения в поколение. Свободное время крестьян-горцев, обусловленное краткостью сезона сельскохозяйственных работ, а также невозможностью занять всех трудоспособных членов семьи в земледелии или скотоводстве, «образует естественную основу для соединения земледелия с сельскими подсобными промыслами» . Спорадическая связь домашних промыслов с рынком в XVI-XVII веках после выселения чеченцев на плоскость, с углублением одновременно общественного разделения труда, направляет домашнюю промышленность на обслуживание рынка. Ремесло и домашние промыслы были неразрывно связаны с хозяйственной деятельностью чеченцев. По мере разложения патриархально-родового строя, ремесло отступает от принципов натурального хозяйства, начиная специальное производство на рынок.
Домашняя промышленность была связана с обработкой продуктов скотоводческого хозяйства, особенно шерсти овец. Ткачество, как и производство войлочных изделий, являлось одним из основных видов женского домашнего труда. Из шерсти выделывались войлоки, сукна, ковры, бурки. Отдельные авторы относили приготовление ковров и бурок наравне с выделкой орудия к главным занятиям чеченцев . Чечня, наряду с Дагестаном, Кабардой и Черкасией, относилась к районам наивысшего развития бурачного промысла . Чеченские сукна отличались высоким качеством. Розен отметил, например, что в обществе Чабуртлы из шерсти овец выделывают «довольно изрядные сукна». Образцы чеченской одежды были заимствованы соседними гребен сними казаками . Неизвестный автор середины XIX века сообщает о «богатых» чеченских коврах .
Из козьих шкур чеченцы-ламарои изготовляли сапожную кожу, сафьян, которую сбывали плоскостным жителя . Из разных видов кожи делали обувь, ремни на конскую сбрую, турлуки – надувные мешки для переправы по воде, походные вещевые мешки, седла.
Горное овцеводство давало шерсти столько, что ее переработка была не под силу жителям, поэтому ее сбывали плоскостным чеченцам .
Большинство чеченских ремесленников выступало в качестве мелких товаропроизводителей, одновременно производивших и сбывавших изделия своего ремесла на рынке. В каждом крупном ауле были ремесленники, обслуживавшие нужды своих односельчан и вместе с тем изготовлявшие продукцию для сбыта ее за пределы села и даже Чечни. По сообщению Буцковского, чеченцы «занимаются шерстяными и лесными изделиями, кои привозят к Российским меновым дворам на обмен» . Бурки, изготовлявшиеся в обществе Чабуртлы, сбывались, сообщает Розен, в Грузии, Кумыкии и «соседним другим народам» , что являлось признанием высокого мастерства чеченских женщин.
В условиях узкого внутреннего рынка торговый капитал вклинился в те отрасли ремесла, продукция которых находила сбыт вне Чечни. Купеческий капитал вторгся преимущественно в сферу сбыта. Так, по сообщению Милютина, горные чеченцы для реализации своих изделий «употребляют» своих соседей андийцев, и благодаря этому «чеченские бурки вместе с андийскими, и под именем андийских же, доходят даже до Грузии и славятся во всем Кавказе как лучшие» . Следовательно, мелкотоварное шерстеобрабатывающее производство в рассматриваемый период было связано как с местным рынком, так и с более отдаленными местами, что в последнем случае достигалось посредством скупщиков-купцов.
Заметное место среди остальных занятий чеченцев занимал деревообделочный промысел, развитию которого способствовало наличие богатой собственной сырьевой базы. Уже во второй половине XVI – первой половине XVII века чеченские деревообделочники снабжали своими произведениями гребенских казаков . Изготовление кухонной посуды, домашней утвари, ульев, бочек, постройка домов и многое другое было связано с обработкой дерева. Казаки часто закупали в Чечне арбы и колеса к ним.
Обработка дерева была занятием преимущественно мужского населения.
Многие виды обработки дерева были непосредственно рассчитаны на рынок. Промысловый характер обработки дерева достаточно прослеживается по ряду источников. Норденштамм сообщает, что чеченцы «получают хороший доход от продажи обручей и бочарных досок; за каждую тысячу таковых досок платится около 30 рублей, а их доставляют в Кизляр в весьма значительном количестве .
Разнообразные украшения на деревянных изделиях преследовали цель удовлетворить рыночный спрос .
Искусство изготовления и обработки деревянных изделий было унаследовано последующими поколениями. Так, до 1877 года существовал зандаковский хутор Семсир, состоявший из 20-22 дворов, занимавшихся выделкой деревянной посуды для продажи .
Металлообрабатывающие промыслы были рассчитаны как на потребности рынка, так и на удовлетворение спроса заказчика.
Чеченские ремесленники занимались изготовлением разнообразных предметов вооружения и снаряжения, а равно и предметов хозяйственной деятельности. В раде ремесленных центров население добывало средства существования преимущественно посредством обмена изделий своего ремесла на продукты земледелия и скотоводства. Некоторый процент чеченского населения представляет собой специалистов-ре- месленников, занятых исключительно мелкотоварным производством на рынок. По сообщению Милютина, «в Чечне есть деревни, в которых большая часть жителей – оружейники» , и есть целые деревни (например, Атага), – «промышляющие оружейным мастерством» . К. Самойлов сообщает, что «в каждом почти ауле есть оружейники и серебряки» .
Чеченские оружейники выделывали как огнестрельное (пистолеты) , так и холодное оружие. Искусство изготовления оружия переходило из поколения в поколение. Майор Властов писал: «В центре чеченского народонаселения сохранились оружейники, которые, по известному обычаю своих отцов, поделывают шашки, называемые волчками, с изображением волка, который так напоминает» . По сообщению Ипполитова, лучшими считались терсмеймуль (персамаймул) – клинки с изображением на них двух волчьих голов и двумя французскими буквами (? – Ф. Т.) по середине .
Оружейники и серебряных дел мастера олицетворяли известное разделение труда. Последние, помимо изготовления серебряных блях на конскую сбрую, занимались украшением оружия, изготовленного оружейниками, чернью . О достоинстве ружья судили не только по внутренней нарезке ствола, но и по наружной чистоте и отделке.
Чеченские ремесленники славились изготовлением шашек. Менее им удавались кинжалы, которые чеченцы предпочитали приобретать дагестанской выделки. Наиболее замечательным центром оружейного дела были Большие Атаги, чьи Мастера славились с дрёвних времен . Шашки, изготовленные в Атагах, оценивались в 30-40-е годы XIX века более 10 рублей за клинок . Атагинцы-оружейники чаще других получали заказы. Большой спрос на чеченское оружие предъявляли гребенские казаки .
Хотя чеченские ремесленники и изготовляли огнестрельное оружие, однако многие чеченцы отдавали предпочтение ружьям, ввозимым из Дагестана (Кубачи), Крыма и Турции . Растущая конкуренция между чеченскими и дагестанскими оружейниками выразилась в естественно установившейся специализации, при которой первые сосредоточили свои силы на выделке шашек, а вторые – ружей и кинжалов.
Чечено-дагестанское производство огнестрельного оружия в течение XVI-XVIII веков постепенно вытеснило из употребления отжившие свое время виды средневековых доспехов и оружия. И если у части чеченцев, например у шатойцев, в первой половине XIX века сохранялись лук и стрелы, копья, панцири, щиты и шлемы, но оружие это было наследственным, а не вновь приобретенным .
Сведений о количестве изготовлявшегося оружия нет. По предположению Милютина, в Чечне 30-х годов XIX века насчитывалось не менее 40 тыс. ружей . Столько же и даже больше должно предположить было шашек и кинжалов .
Широко было развито кузнечное ремесло. Чеченские кузнецы производили медную посуду, медные кувшины, орудия труда – плуги, косы, серпы, топоры, подковы, ножницы для стрижки овец, гвозди, щипцы, ножи, цепи для очага, кумганы, совки. Они же ковали лошадей и чинили сломанные железные вещи.
В Чечне кузнецы состояли на содержании общины. Общины горных жителей устраивали ежегодно конкурс на должность кузнеца. Принятый кузнец заключал с обществом договор с точным перечислением взаимных обязательств. Кузнец обязывался в течение года исполнять все заказы членов общины. Общество отводило кузнецу пай земли, предоставляло право выпаса крупного и мелкого скота, крупный скот кузнец имел право выгонять в общественное стадо под надзор общественного пастуха, а для мелкого – должен был иметь своего пастуха. Каждый двор платил кузнецу по 2 меры (четверика) кукурузы.
Как правило, кузнец обслуживал 100-120 дворов. Иногда небольшие общества нанимали кузнеца сообща.
«Бесплатным» трудом кузнеца члены общины пользовались индивидуально, но в целом община этого права была лишена. И если требовалась починка какого-либо общественного здания или сооружения (мечети, мосты), то община каждый раз заключала с кузнецом особое соглашение об исполнении требуемой работы с уплатой из общественных сумм .
Медную посуду (кумганы, кувшины) изготовляли преимущественно горные чеченцы, сбывавшие ее плоскостным жителям.
Среди аулов равнинной Чечни медную посуду на продажу изготовляли в Брагунах .
Жители Старого Юрта свои металлические изделия – мотыги, серпы, ножи – поставляли как в прилежащие чеченские села, так и на рынок Кизляра .
Развитие металлообрабатывающих промыслов во многом тормозилось отсутствием железа, которое еще в XVIII веке чеченцы закупали в Ахалцыхе и Персии» . Поступление железа из России во второй половине XVIII – первой половине XIX века было ограничено колониальными властями.
По состоянию источников мы можем констатировать наличие среди ремесленников Чечни гончаров . Их продукция вывозилась за пределы Чечни. Гончарные изделия: глиняные кувшины, тарелки часто упоминались при описаниях военных походов по аулам Чечни.
Многовековые чеченские башни свидетельствуют о высоком мастерстве чеченских строителей. «Прочно строили предки современных чеченцев, – писал К. Харузин, – не одно поколение прошло, но твердыни стоят незыблемо; если многие из них и разрушены, то не время заставило стены пасть: потомки разобрали прадедовские крепости, чтобы из готового материала построить себе… стены саклей» . Грандиозность чеченских башен не раз поражала путешественников . И прав
В. И. Марковин, когда пишет, что «Красота и певучесть пропорций боевых башен вайнахов, (т. е. ингушей и чеченцев – Ф. Т.) делают честь вкусу и мастерству средневековых чеченских и ингушских зодчих. Недаром они воздвигали свои постройки в Северной Осетии, Хевсуретии, Тушетии .
В народной памяти сохранилось имя знаменитого мастера строительного дела Дисхи . Преимущественно строительным делом занимались члены фамилии Парсеной. Башни возводились чеченцами еще в начале XIX века.
Искусство чеченских ремесленников-строителей содействовало установлению тесных дружеских связей чеченцев с соседними народами, у которых они перенимали навыки. Так, боевые башни сел. Хой и Хархарой, пограничных с Дагестаном, представляют сплав архитектурных традиций чеченского и аварского зодчества, хотя в них и преобладают приемы чеченских мастеров .
Некоторые чеченцы занимались выделыванием пороха, сведения, о качестве которого весьма противоречивы.
Профессии оружейника, кузнецов, строителя передавались из поколения в поколение по наследству.
Хотя в аулах встречались лица, занимавшиеся исключительно ремеслом, но большинство ремесленников оставалось в то же время и земледельцами, что было следствием слабого разделения труда. Многие из них занимались тем или иным ремеслом как побочным, второстепенным делом. Определить количество ремесленников невозможно, но, по имеющимся данным, они составляли незначительную часть населения.
Естественные различия в положении горных и равнинных чеченских обществ содействовали углублению разделения труда. В течение XVIII – первой половины XIX века происходил усиленный процесс отделения ремесла от земледелия.
В это время появляются опорные пункты обрабатывающей промышленности.
Отсутствие сколько-нибудь значительных описаний о месте ремесла в жизни аула лишает нас возможности более полно представить развитие в Чечне производительных сил. Тем не менее можно утверждать об отсутствии форм эксплуатации ремесленников со стороны «лучших» людей чеченского социума.

ГЛАВА VI
РАЗВИТИЕ ТОРГОВЛИ И ОБМЕНА

Чеченец – торгаш?! Постановка вопроса в такой плоскости применительно к чеченской социально-экономической действительности до 40-х годов XIX века может показаться несколько неожиданной и малообоснованной, поскольку у чеченцев, как и у многих других горских народов Кавказа (кабардинцев, абхазцев, карачаевцев, осетин и т. д.), торговое дело рассматривалось как занятие низкое и постыдное . Действительно, как указал П. Лафарг, «в обществах, которые не основаны на товарном производстве, … занятие торговлей считается презренным» .
И тем не менее существование торговли в Чечне во второй половине XVIII – 40-х годах XIX века достаточно документировано. Чеченцы издавна состояли в оживленных торговых сношениях с соседними народами – аварцами, балкарцами, кабардинцами, кумыками, осетинами, русскими и др., что исподволь привело к изживанию пренебрежительного взгляда на занятие торговлей как на дело постыдное, приурочиваемое Ф. П. Тройно к 80-м годам XIX века» .
Признано, что торговля являлась и является посредником культурного общения народов. Посредством торговых связей народы, разного потенциала и уровня экономического развития, вместе с обменом товарами знакомились и с различными политическими, экономическими, религиозными идеями и воззрениями. При этом торгово-экономические интересы, обычно предшествуют политическим, хотя могут и следовать за последними. Поэтому освещение общественных отношений в Чечне невозможно без выяснения состояния в ней торговли и ее торговых связей с соседними народами.
В роийсской дореволюционной литературе уделяли слабое внимание развитию торговли у чеченцев, равно как и у других горцев Кавказа. Историки, экономисты и другие авторы официального направления в один голос твердили о «лености» и «праздности» чеченцев, рисовали их «разбойниками», не способными к созидательному труду .
Один из первых русских историков Кавказа С. Броневский в 1820 году пытался уверить, что гористость края, а более нравственность жителей тормозят рост торговли у северо-кавказских народов вообще, у чеченцев в частности . Еще нелогичнее утверждение Д. А. Милютина, который после восторженной характеристики хозяйства в Чечне, заявлял, что «настоящие горцы не любят работать, а следственно не могут и поддерживать торговлю» . Тот факт, что чеченцы плоскостных районов поставляли хлеб горным жителям, Н. Дубровин пытался объяснить «необыкновенною умеренностью в пище» первых. Подобного рода воззрения получили достойную отповедь Н. Г. Чернышевского, который подчеркивал, что объяснение исторических фактов особенностями умственной или нравственной организации какой-либо расы является «дикой фантазией», продуктом невежества» . Подобного рода «продукты» не должны, однако, скрывать тот факт, что были высказаны и плодотворные идеи о степени распространения торговли у горцев Северного Кавказа вообще, у чеченцев в частности, о возможности использования русско-кавказских (в нашем случае – русско-чеченских) торговых отношений в интересах военно-стратегических целей самодержавия и интересов российского капитализма. Правда, при этом торговля Чечни искусственно сужалась, сводилась к отдельным актам и штрихам, подчас за счет забвения торговли чеченцев с соседними народами – грузинами, балкарцами, кабардинцами, дагестанцами и др.
Отдельные авторы из данной группы находили, что горцы извлекают из земледелия и торговли «достаточный источник для поддержания своего существования» . Барон Вревский в 1840 году писал, что в Чечне «развиты в довольно высокой степени торговля и промышленность, и народ, противодействовавший нам, многое теряет» . Майор Властов на правах очевидца заявлял, что «чеченец весьма склонен к мирным занятиям, в особенности к торговле» .
Иронически именуемая группа так называемых филантропов полагала, что «посредством распространения в горах торговли, всего вернее укротить неистовства (в основном надуманные авторами. – Ф. Т.) горцев» . Эта группа буржуазно мысливших экономистов, историков, публицистов видела в Кавказе Колхиду с ее золотым руном. С содержательной статьей «Надежды на будущую торговлю Кавказского края» выступил в 1859 году один из ярких представителей авторов указанного направления некий «А. В.». Он считает, что присоединение в 1801 году Грузии к России открыло перед последней «великое поприще торговли» и что Кавказ и в торговом плане манит европейцев. Сетуя на низкий уровень торговли на Кавказе, автор усматривает причину этого в неразвитости общественного строя, («младенческом возрасте») народов Кавказа, «в их бедности и незнании средств к улучшению своего состояния, в неумении улучшить и усилить свое хозяйство и в недостатке сбыта, спроса на его произведения». К тому же русское купечество «находит еще много выгод в своем отечестве, которое вполне обеспечивает его торговлею, о о Северном Кавказе и Закавказье оно вследствие этого не заботится» . Русское купечество не живет на линии, оно мало предприимчиво и торговля с горцами обеспечивается правительством .
В связи с окончанием в 1859-1864 годах Кавказской войны в русской прессе стали оясивленно обсуждаться вопросы, связанные с экономическими последствиями завершения присоединения к России всего Кавказа. Характерна передовая статья газеты «Голос» от 8 июля 1864 года, в которой вопрос об отношении России к Кавказу поставлен в плоскость его «экономического завоевания». И хотя эта публицистическая статья обращена к решению современных (для 60-х годов XIX века) и перспективных вопросов развития экономики Кавказа, тем не менее в ней содержатся ценные наблюдения с русско-кавказских отношениях. В статье признается, что до середины века Россия пользовалась Кавказом ь стратегическом и политическом отношениях, а экономическое обладание Кавказом было для России едва ли не убытком. Чтобы покончить с «разбазариванием» государственных средств «необходимо приступить к экономическому завоеванию Кавказа: «Штык сделал свое дело – плуг и заступ должны придти к нему на смену».
Попытки связать рост торговли па Кавказе с христианизацией горских народов также имели место в русской историко-экономической литературе, но такого рода суждения преследовали цель обелить перед русским общественным мнением царизм – главный виновник развязывания Кавказской войны.
Из работ советских ученых по данной теме вскользь касаются вопросов развития торговли в Чечне В. Н. Гамрекели, Т. X. Кумыков, М. В. Покровский, А. В. Фадеев, Ф. Феодаева, С. А. Чекменев и др. . Для нас важны как документальная сторона их работ, так и выявление общих и частных закономерностей развития торговли на Северном Кавказе.
Развитие торговли в Чечне с середины XVIII века шло в том же направлении, что и у других горских народов Кавказа, а именно с этого времени, как указывает профессор М. С. Тотоев, горцы, и в их числе чеченцы и ингуши, стали активно втягиваться во всероссийский рынок .
Торговые связи Чечни с Россией уже к середине XVIII века приобрели характер систематических сношений. Дружеские отношения «совместничества» издавна связывали чеченцев и гребенских казаков, и нашли свое выражение в развитии торговых связей. Известная смена гребенцами своей одежды имела своим источником, помимо развития семейных связей, и рынок. При этом ввиду слабости царского аппарата на Кавказе до середины XVIII века между чеченцами и гребенцами существовал меновой торг «без всякого платежа пошлины» .
Построение Кизлярской крепости в 1735 году и ее быстрое развитие дали возможность местным военно-колониальным властям ввести торговые пошлины. Совершенно неизвестную страничку мирных отношений казаков и чеченцев рисует рапорт в Государственную Военную Коллегию кизлярского коменданта князя Василия Оболенского от 29 августа 1743 года. «Большая часть гребенских казаков, – сообщает Оболенский, – ласковое обхождение с горскими и прочими татарами имеют. Полотно, холст и прочее одежное про домашний обиход казаки закупали в Кизлярской крепости и обменивали чеченцам и другим соседям на их товары. В обмен на лошадей, сукна на кафтаны, бурки и «протчего» казаки поставляли по несколько сот рыбы».
С «азиатским их (гребенских казаков. – Ф. Т.) обычаем» добрососедских отношений с чеченцами, кумыками и другими северокавказскими народами власти Кизлярской крепости повели решительную борьбу. В1740 году бывший при Кизлярской крепости подполковник Бунин вводит для казаков билеты, которыми ограничивает размеры охоты, рыбной ловли, а равно и покупки «одежного» нормой «про домашний обиход». С пойманной или купленной рыбы стали брать десятую, за покупку «одежного» стали брать» пошлинные деньги. Эти меры были вменены б обязанность застав, расположенных «в гребенских городах и на степи». Однако «горские» изделия были необходимым дополнением к хозяйству казака, который не мог обойтись «домашним обиходом». Оболенский говорит, что гребенцы «по своему обычаю не токмо без билетов, но и с билетами без доброго смотрения накупля или наловя немалое число рыб и не только, что в свои городки, но и в Кизлярскую крепость не приезжая, тайно ту рыбу могут доставлять в горские жилища: и тамо оную продают, что и по указам … за границу продавать запрещается».
Оболенский далее сообщает, что между 1740-1743 годами гребенцам, по их просьбе, «по прежним обычаям было позволено против их городков за Терком с горскими жителями иметь мену одною рыбою; но оные казаки по своему непостоянству, вместо рыбы из Кизляра покупая муку пшеничную и ржаную, меняли тем горским татарам, и через две недели от того в превеликую дороговизну при Кизляре муку привели, за что из тех казаков и станинных атаманов виноватые оштрафованы и мену их, по их непостоянству, чинить запрещено» .
Построением крепости Кизляр кавказская администрация Российского феодального государства стремится направить торговлю с местными народами в контролируемые ею каналы, для чего устанавливает в гребенских городах «и в протчих пристойных местах» заставы «во охранение… интересов» русской казны, «яко то пропускать: за границы лошадей, верблюдов, ясыря, всякой муки и прочего». Однако все эти преграды нарушались гребенскими казаками, включая и тех самых, которые несли охрану на заставах .
В конце 40-х годов XVIII века вдоль Терека были введены казачьи разъезды, воспрещавшие беспошлинную торговлю. Это была скороспелая попытка направить торгующих горцев в Кизляр. Однако мера эта оказалась недостаточной «для престережения тайных с товарами проездов чеченцев и других народов, хотя в Кизляре было отмечено возрастание оборота . Казачьему начальству приходилось отбиваться от горцев, едущих с товарами: часто случалось «ехать с казаками на ту сторону реки (Терека. – Ф. Т.) и все отбить прочь» . В 1751 году не был пропущен через Терек для торговли чеченец Цуканей Кичин с 20 арбами . Необходимость для чеченцев «посетовать» неумолимо гнала их за Терек. Сила экономического развития оказывалась для них сильнее казачьих разъездов, традиционные торговые связи чеченцев с казаками расширялись. Вместо того, чтобы поощрять и развивать торговлю, военно-колониальные власти предпринимают шаги по укреплению разъездов. «По случаю учреждения пред сим пограничных таможен» астраханский губернатор Жилин 17 января 1755 года предложил Правительствующему сенату учредить для сбора пошлин с товаров заставы – одну на нагорной стороне реки Терек при червленых горячих колодцах», а другую, на Кизлярской стороне Терека, за Червленым казачьим городком расстоянием вверх по реке в 55 верстах в урочище Мекен и об устройстве там «для лутчей безопасности» двух редутов, что указом Правительствующего сената в Астраханскую губернскую канцелярию от 15 мая 1755 года разрешено, а потому в тех местах редуты построены .
Торговые связи чеченцев за пределами Чечни в середине XVIII века были поставлены в значительной степени под контроль царских властей. С целью утверждения своей таможенной системы царское правительство идет на расширение предметов торгового обмена с местными народами. В 1757 году (или 1756 году). Военная коллегия вошла в Коллегию иностранных дел с предложением «О построении для торгу с кумыками и со всеми тамошними горскими народами в близости от Кизляра в удобном месте менового двора, как в Оренбурге» , 23 декабря 1760 года к кабардинцам, кумыкам, осетинам и жителям чеченского сел. Брагуны разрешено пропускать «с платежом пошлин, холст и прочие вещи, коих вывоз в Персию был тогда воспрещен» .
На чеченцев еще не распространялись общероссийские торговые установления. Так, в 1753 году указом Елизаветы Петровны «во всем государстве съестных (продовольствен- ных. – Ф. Т.) товаров внутренней пошлины брать неволено» , а с чеченцев брали.
Чеченские торговцы были крайне недовольны установлением таможенного режима. Многие их товары оказывались предметом карантинного или протекционного запрета. Трудности в торговых сношениях были одной из причин выступления чеченцев в 1757 году. Они неоднократно выражали свое недовольство ограничениями в торговле. «Российские люди войлоки возить запрещают», – жаловался чеченец Бекей в письме кизлярскому коменданту Фрауендорфу от 18 января 1758 года . В целях избежания уплаты таможенных пошлин чеченцы и кумыки прибегали к обходным путям: караваны с товарами шли в Кабарду, а из Кабарды – по чеченской стороне реки Терека. Для обслуживания этой торговли у чеченцев появились специальные проводники, водившие торговые караваны обходными путями и получавшие соответствующее вознаграждение. Очень скоро к сопровождению торговых караванов приобщились и «иноплеменные чеченские князья» .
Подобная система сдерживала рост русско-чеченских торговых связей, но экономические различия в хозяйстве горцев и мануфактурной России вынуждали чеченцев проходить таможенный барьер.
Однако чеченцы в попытках уничтожения таможенной системы быстро почувствовали, что «государева рука сильна» . Казачьи разъезды все успешней преграждали пути этих караванов.
В связи с этим чеченские общества, вступавшие под российскую «протекцию», непременным условием признания власти России стали выдвигать требование на право «свободной торговли вне Чечни». Так, в 1748 году жители деревни Чебуртли согласились быть в российском подданстве, в «ведомстве» князя Девлет-Гирея, но требовали, «дабы им с купечеством в городе Кизляр, в казацкие гребенские городки, тако и в Андреевскую, Аксайскую и протчие деревни ездить под защищением было свободно» .
Русские военно-колониальные власти ревниво оберегали торговую монополию Кизляра. В начале 1761 года руководство компании по торговле с Персией предприняло попытку, правда безуспешную, взять в Кизляре торговлю с горскими народами в свой руки, «чтоб в горские жилища и Кабарды никому никаких товаров кроме оной компании не возить и не торговать» . Однако расширительное толкование компанией своих торговых прав было решительно отвергнуто по настоянию администрации Кизлярской крепости» .
Первые прошения Девлет-Гирея о поселении при Моздоке нашли более чем холодный прием. Отказ свой власти обычно мотивировали, во-первых, невозможностью «там к удержанию тайных лошадиных и скотских прогонов», во-вторых, тем, что из Кизляра купцы якобы переедут в Моздок и «в Кизляре пошлинный сбор вовсе остаться может» . Однако эти опасения были напрасны. С основанием Моздока в 1763 году возросшая торговая деятельность местных народов вполне обеспечивала рост торговли и Кизляра, и Моздока. Еще 21 октября 1764 года подполковник Гак, «чтобы успокоить… крымского хана и самую Порту», полагал, что «нет еще и времени мыслить об учреждении там, (в Моздоке. – Ф. Т.) какого бы то ни было таможенного сбору, конечно, больше вредного при настоящих обстоятельствах» . Однако в разгар русско-турецкой войны в 1771 году стало уже возможным поставить вопрос об учреждении Моздокской таможенной заставы .
Основание Кавказской линии (1735-1785) стеснило торговлю на Северном Кавказе. Торговля «до установления линии производилась спокойно между сих мест и внутренних частей», – говорится, в официальной записке 1804 года .
Следует сказать, что торговая политика царизма была подчинена его политике разделения и покорения народов Северного Кавказа.
Военно-колониальные власти царизма на Кавказе видели в торговле средство мирного подчинения горцев. В секретной инструкции Ермолова от 30 апреля – 1 мая 1826 года говорилось: «Надобно стараться сблизить чеченцев частым их обращением с русскими. Начальнику войск на Линии предпишу я об учреждении торгов в крепости Грозной и для опыта учредить меновой двор. Распоряжение сие непременно привлечет чеченцев, коих некоторые изделия нужные линейным нашим казакам будут вымениваемы» .
Гребенские и другие казаки издавна закупали в Чечне арбы и колеса к ним. Высокие пошлины вызывали крайнее недовольство чеченцев и понуждали их обращаться в Военную коллегию с ходатайством об отмене таможенных сборов. Дело было передано в Сенат. Последний констатировал следующее: «Сих арб и к ним колес казаки не имеют» ибо и прежде сего аробные колеса выменивали они с той стороны Терека у татар на соль, рыбу и холст, без пошлины; ныне же таможенные досмотрщики до того не допускают… казакам… к деланию арб, а особливо колес, не только время не достает, но и не умеют…. Комендант Неимчь представлял в Военной коллегии, не по- велено ль будет терским гребенским и терским семейным, равно и переведенным с Волги и Дона моздокским казакам с горскими жителями соль, рыбу и холст на одни только колесы и арбу мену иметь… без платежа пошлин…». Однако это исключение не было сделано. Военная коллегия, передавшая, просьбу в Сенат, получила отка .
Чтобы представить размеры и характер таможенных сборов, приведем сведения из сообщения Кизлярского коменданта Оболенского, где говорится: «С российского народа и с иноверцев, окроме армян, пошлина собирается: с привозимых и отвозных выписных и всяких товаров по пяти денег с рубля, а с армян – по три копейки с рубля» ; «с продажи рогатой скотины по две копейки», «с баранов, овец и коз по пяти копеек с рубля, роговых с каждой скотины по одной копейке», «с огородных овощей по десяти копеек с рубля» .
Указом от 19 апреля 1793 года генералу Гудовичу было поручено установить в Моздоке и в других местах ярмарки и меновые дворы «для привлечения горцев к торговле и к знакомству с россиянами» . Через некоторое время власти вновь занялись этим вопросом с целью его практического осуществления.
В силу экономических связей отдельные районы Чечни к концу XVIII века все более тяготеют к русскому рынку. Излишки ряда товаров могли быть сбыты только на Линии. Царские власти почти ежедневно получали просьбу торгующих чеченцев об урегулировании торговых отношений . Генерал- майор Ушаков 3-й в рапорте командующему на Кавказской линии С. А. Булгакову от 2 апреля 1807 года доносил, что жители карабулакских и чеченских деревень, покоренные в том же 1807 году, «почти всякий день во множестве приезжают к Науру – с убедительною просьбой дозволить им иметь через оный свободный въезд внутрь кордона, дабы, с жителями Линии познакомясь коротче посредством куначества имели бы средство сбывать своих изделий разные вещи, и доставлять себе необходимо нужные с нашей стороны» . В 1807 году 12 деревень Большой Атаги, Малой Атаги и селения Гехи приняли русское подданство. Одним из условий подданства было: «с продаваемых и покупаемых чеченцами товаров пошлин не брать, а будет взыскиваема с тех, кои купят у чеченцев или продадут им» .
Тогда же граф Гудович сделал Кизлярской пограничной таможне предписание «о невзыскании» пошлин с «мирных» чеченцев» .
Дело, очевидно, было не столько в размерах взимавшихся с торгующих чеченцев пошлин, сколько в том, что чины Кизлярской, Моздокской и других таможен имели, как сообщал Астраханский гражданский губернатор князь Тенишев, «способ и свободу к дальним вящщим злоупотреблениям» , перед которыми неграмотный чеченец был бессилен. Таможенное обложение в России представляло собой, как верно выразился А. Кизеветтер, «слишком дырявую сеть, сквозь которую бесследно для фиска проскальзывала значительная часть финансового улова с торговых оборотов .
Идея об учреждении меновых дворов, высказанная в 1793 году в указе Гудовичу. была поддержана князем Цициановым, но лишь после его смерти в 1810 году стало возможным организовать меновые дворы на Кавказской линии. Организацией меновых дворов царское правительство стремилось усилить свое влияние на местные народы, ослабить их сопротивление. Граф Нессельроде справедливо отмечал, что «главная цель сих учреждений была политическая» . В соответствии с предписанием генерала Тормасова генерал- лейтенанту Мусину-Пушкину от 4 февраля 1811 года предлагалось учредить меновые торги в шести пунктах, в том числе для «мирных» чеченцев в Науре, а для горных (т. е. независимых) – в Лащурипе на основе карантина . В этой связи таможенные пошлины были отменены. «При покупке хлеба и соли горцами на деньги и при вымене или покупке же ими товаров, – говорится в документе, – пошлину в казну не брать, как для поощрения сего рода торговли» .
Однако торговля с чеченцами не получала ожидаемого размаха. В 1827 году для торговли с чеченцами имелся лишь один меновой двор, расположенный «против живущих за Тереком чеченцев» .
С укреплением политических позиций царизма на Кавказе и расширением экономических связей с Россией определенная прослойка чеченских торговцев оказалась связана с Россией и начала придерживаться русской ориентации. Стремление горцев к расширению торговых связей с русскими встречало поддержку со стороны царской администрации. Так, генерал Ермолов предписал местным чиновникам «чеченцам-торговцам для свободной торговли давать билеты без затруднения и защищать их от всяких обид и притеснений. Выдавать билеты на проезд в Тифлис» .
Характерно то, что царские власти удачно использовали отсутствие в Чечне промышленного производства товаров, способных конкурировать с продукцией русской промышленности. «С появлением мануфактуры, – указывает К. Маркс, – различные нации начинают конкурировать между собой, вступают в торговую борьбу… между тем как прежде народы, поскольку они вступали в сношения друг с другом, вели между собой мирный обмен . Торговля отныне приобретает политическое значение. Но в Чечне не было мануфактур, не было собственно чеченского купеческого капитала. И к тому же до 20-х годов XIX века русский капитализм стремился в основном овладеть рынком центральной России и не нуждался в окраинных рынках, удаленных и не связанных надежным транспортным сообщением с центром . Эти обстоятельства экономического порядка были приняты царизмом во внимание. Главноуправляющий в Грузии, Астраханской губернии и Кавказской области генерал Паскевич от 30 июля 1827 года сообщал управляющему Министерством внутренних дел, чтобы «дозволено было всякого состояния людям отпускать к ним товары на собственное их употреблензхе нужные, и вывозить из гор сюда их произведения без пошлины, потому что таковая свобода торговли не может вредить никакой промышленности, и потому что у горцев нет ни фабрик, ни заводов, и произведения их не имеют ценности, а товары нужные им из России, суть потребность простого народа» .
Одним из дефицитных товаров была соль, поэтому торговлю ей царизм использовал в своих политических видах. Чеченцы, испытывавшие острую нужду в соли, стремились к ее получению из любых мест. Часть Чечни пользовалась солью, доставлявшейся из армянской деревни Кульп . Значительное соляное озеро, простиравшееся в длину на 5 верст и в ширину до 500 сажен, принадлежало шамхалу Тарковскому. Из него в 30-е годы XIX века добывалось до 500 тыс. пудов соли ежегодно . Соль была важным меновым товаром в торговле чеченцев с кумыками. Кумыковской солью из Тюралинских озер (между Тарки и Буйнаком) пользовалась «почти вся Чечня… прошлой осенью (в 1833 году. – Ф. Т.) за всеми тревогами, происходившими в Чечне, отвезено туда 15 000 пудов. Подданные шамхала ежегодно отвозят большое количество в Чечню, где, меняя ча просо и пшеницу, получают вдвое и втрое на меру против соли, смотря по урожаю» . Администрация на Кавказе достаточно отчетливо уяснила значение соляных промыслов шамхала.
Соляные озера у Тарков, принадлежавшие Кумыкскому шамхалу, были «всего важнее как в хозяйственком, так и в политическом отношении», ибо «необходимость, в какой находятся лезгины и чеченцы покупать у него соль для себя и своих стад, содержит их во всегдашней зависимости от своего владельца». Соль с этих озер была источником «знатного дохода». Автор приведенных слов военный министр Барклай-де-Толли считал, что «занятие сих озер Россиею было бы ближайшим средством укротить их беспокойных соседей» .
Свои политические цели царизм стремился достичь через «владельцев» Чечни. В предписании генерала Тормасова Кавказскому гражданскому губернатору Малинскому от 15 марта 1811 года предлагалось создать в Науре соляной магазин, откуда «отпускать соль чеченцам через владельца Мухаммеда Турлова, как преданного и верного нам» .
В небольшом количестве соль поступала и из карабулакских соляных источников Датыг .
В 1806 году царские власти на Кавказе обещали чеченцам отпускать соль в неограниченном размере за самую ничтожную плату, уравнять их с русскими подданными, требуя в обмен «спокойствия» . Царизм все больше превращал торговлю солью з экономический рычаг своей политики на Кавказе, добиваясь монопольного положения в торговле солью.
Жители ряда чеченских деревень занимались в XVIII и первой четверти XIX века также и добычей, сырой нефти, которая охотно покупалась казаками. «Имели мы, – пишут моздокские казаки в прошении генералу Ртищеву от 4 августа 1811 года, – общую выгоду от мирных чеченских деревень, поселенных на той стороне реки Терека, жителями которых привозилась на продажу черная нефть для мазанья тележных колес и продавалась вольною ценою». Казаки жаловались, что отставной корнет Диков, как торговый посредник захватил сбыт нефти в свои руки и «жителям продает дорогою ценою» . В связи с этим казаки просили избавить их от посредничества Дикова.
Позднее право торговли нефтью было у чеченцев изъято, и стало собственностью Кавказского линейного полка, который сдавал ее в откуп.
Так, в 1846 году действует откупщик из Пятигорска 1-й гильдии купец Никита Челахов, у которого староюртов- ские чеченцы служили возчиками нефти. Назрановские и Сунженские жители (ингуши и чеченцы) вели контрабандную добычу нефти, которую сбывали на Линии .
Товары, поступавшие в Чечню, были как северокавказского, так и закавказского, турецкого, персидского и даже западноевропейского происхождения. Так, в документе говорится, что «В Щеки привозят товары из Персии, Азербайджана, а из Щеки уже распространяются провозы товаров в Дагестан, Чечню и в Кабарды Малую и Большую. Товары эти состоят из разных бумажных и шелковых материй, парчи и шелку, кубовой краски, сахару, корицы, перцу, леденцу, кардамону и разных английских железных и стальных мелочей, ладану, саккызу, (кеви), чернительных орехов и разных фруктов, а взамен этих товаров отвозят шелк разного цвету и ваз, морену, буйволовые кожи, дагестанские сукна, называемые кубачинскими шалями, бурки, овчинки черкесские, одного шелку, по примерному положению, расходится в Щеки и в Джарах более 20 000 п.» .
Доставляемые в Баку персидские товары развозились оттуда во все области Северного Кавказа. Из Баку вывозят «в большом количестве разного товару бумажных, персидских и часть шелковых материй к лезгинцам в Большой Дагестан и также отвозят к чеченцам в Малую и Большую Кабарды и в Кизляр. Сии народы и сами приезжают часто во все города для покупки сих товаров и привозят свои товары» .
По данным Е. А. Вердеревского, которые можно отнести ко всей первой половине XIX века, в Чечню доставляли разноцветный бумажный холст кумыкские торговцы, предварительно закупавшие его в Джаро-Белоканском уезде, в Тифлисе, Дербенте, Кубе, Темир-Хан-шуре. Этот же товар доставлялся в Чечню из станиц Внезапной, Аксая, Грозного и Владикавказа и был «в большом употреблении» .
Из Дагестана в Чечню завозили в значительном количестве огнестрельное оружие, изготовленное кубачинскими мастерами ремесленного производства . Из Кабарды гнали в Чечню на продажу знаменитых кабардинских скакунов.
Русские купцы везли в Чечню холсты, сукна, бумажные, шерстяные, льяные и шелковые материи , т. е. изделия русской мануфактуры.
В национальной принадлежности импортируемых в Чечню товаров в рассматриваемое время наметилась определенная тенденция, выражающаяся в том, что если в середине XVIII века в Чечню доставлялись кроме русских товары персидские, грузинские, крымские , то на протяжении второй половины XVUI века и позднее, отчетливо проявляется преобладание в импорте изделий русской мануфактуры.
В то же время чеченцы в большом количестве вывозили шелк-сырец в Кизляр. Так, отдельные жители сел. Гехи продавали шелку на тысячи рублей .
Торговля чеченцев с пришлыми купцами велась, конечно, не на принципах эквивалентности и взаимовыгоды. Темноту и забитость безграмотных горцев купцы использовали для сбыта им товаров низкого качества и для продажи своих товаров втридорога «Идя на торг, купцы использовали все мошеннические приемы, надувательства, вплоть до спаивания горцев виноградной водкой и т. п. .
С ростом товарно-денежных отношений в операции между покупателями и продавцами вклинились купцы-перекупщики. Ввиду этого многие чеченцы стали находить более выгодным, самим сбывать товары потребителям.
Эта ситуация стала типична в регионе. В рапорте генералу Тормасову от 19 января 1811 года генерал Дельпоццо сообщал: «Кабардинцы, осетины, кумыки и мирные чеченцы гораздо больше имеют желанье привозить свои продукты в наши границы и продавать оные по сходным ценам сами, да и с нашей стороны гораздо выгоднее оные покупать из первых рук, нежели от перекупщиков здешних армян и грузин, которые более их обманывают и двойною ценою все от них вымененные вещи продают нашим поселянам» . Разумеется, подобное посредничество перекупщиков тормозило развитие торговли в Чечне.
За пределы Чечни вывозили мед, воск, лошадей, рогатый скот, звериные шкуры, глиняную посуду, кожу, говяжье и баранье сало, лес, шерсть, «сукна собственного их рукоделия, деревянные разные изделия» . Чеченцы вели преимущественно мелкую розничную торговлю. Оптовая торговля была развита меньше.
В торговле с Чечней значительна была роль Кизляра. По свидетельству Норденштамма кизлярские купцы для меновой торговли привозили в «мирные» чеченские деревни холст, бурмети (грубая бумажная материя, привозимая из Персии), нанки, ситцы, бумажные платки низшего разряда, шелковые материи, соль, медную посуду и т. п. .
Легко усмотреть совпадение номенклатуры ввозимых и вывозимых товаров. Это было вызвано, разумеется, не емкостью чеченского рынка или излишками производства ремесел горцев. Привозные товары явно превосходили по качеству местные чеченские изделия, были дешевле их, а потому внутри Чечни вытесняли чеченские же товары. Поэтому чеченские ремесленники вынуждены были вывозить свои изделия за пределы Чечни.
Царское правительство регулировало русско-кавказские торговые связи. Указом от 16 мая 1748 года была запрещена продажа азиатским купцам железа, стали, меди, рулей, пороха и кремней . Исключение было сделано в 1789 году для: царя Грузии Ираклия и для Дагестана как временная мера . В связи с этим чеченцы вынуждены были закупать железо в Ахалцыхе и Персии» . Но и в этом случае следует учитывать, что вопреки запрету, железо обходными путями в основном ввозилось из России, что вынуждало русские военные власти на Кавказе постоянно повторять указания о запрещении пропуска железа к горцам. Лишь в 1831 году «для умножения торговли» России с горцами на Кавказской линии разрешен был безпошлинный пропуск мирным горцам железа и стали .
Строгий запрет на ввоз в Чечню ряда товаров, установленный царским правительством, отнюдь не препятствовал русским к армянским купцам извлекать прибыль и из торговли «заповедными» товарами.
Доходной статьей в торговых связях Чечни была продажа леса, особенно строевого, которым она изобиловала. Торговля лесом была в руках жителей Брагунов и прилегающих к Сунже и Тереку чеченских сел. Сбыт леса производился в Кизляре. В 30-50-е годы XVIII века лес на постройку крепости и зданий шел из Астрахани морем, доставляемого туда по Волге . В начале XIX века выеоз леса из Чечни возрастает. Брагуны, наряду с земледелием и скотоводством, «промышляют особенно торговлею леса» , – отмечал в 1812 году Буцковскнй. Милютин также констатировал, что чеченский лес «в большом изобилии отправляется по Сунже и Тереку в Кизляр и даже в Астрахань» . Как видно, чеченские лесоторговцы целиком овладели кизлярским рынком сбыта, вытеснив оттуда астраханских лесоторговцев и начав конкурировать с ними в самой Астрахани.
Чеченцы, жившие по Сунже и Тереку, заготовку плотов (строевого и дровяного леса) производили зимой, а сплавляли весной, в полноводие. Ежегодно в Кизляр сплавлялась от 500 до 800 илотов строевого леса, при стоимости одного плота от 30 до 50 рублей серебром; это давало около 25 тыс. рублей . Совместно с кумыками чеченцы поставляли для кизлярских садов таркалы (колья для поддержания виноградных лоз), ежегодно от 5 до 6 тыс. арб; за каждую арбу платилось от 3 до 5 рублей серебром, что давало от 20 до 30 тыс. рублей дохода .
Денежные средства чеченцы получали и от продажи обручей и бочарных досок. Тысяча таких досок стоила около 30 рублей, а поставляли они их в Кизляр «в весьма значительном количестве» . Доски для поделки бочек отправляли в Кизляр жители аулов Ца-Ведень, Гуни, Ачарешки, Гезенчу и др. .
Деревянные изделия – дубовые доски, легкие пахотные орудия из ольхи, чечеьцы сбывали в Науре .
Администрация поддерживала развитие в Чечне лесной промышленности. Ермолов в 1819 году находил, что «владельцам сел. Брагунского полезно дать покровительство… как людям, промышленностию своею необходимо нужным городу Кизляру, куда доставляют они лес для водочных заводов» . Однако помимо хозяйственного интереса, это «покровительство» преследовало и другую цель – военно-политическую – т. е. «оголение» лесистой плоскости Чечни, что облегчало военные действия царских отрядов. Но нередко военные чиновники сами были преградой ее развитию. Милютин писал, что «корыстолюбие русских воинских начальников тоже мешает ее (лесной промышленности. – Ф. Т.) распространению, например, комендант крепости Грозная присвоил себе право отбирать в свою пользу весьма значительную часть плотов, проходящих по Сунже» .
Царская администрация вообще скорее тормозила развитие торговли с чеченцами, нежели покровительствовала ей. Нужды чеченцев служили средством подчинения их, в частности, изыскивались пути для захвата соляных озер шамхала Тарковского.
Карантины для чеченских торговцев и их товаров порождали недовольство. Билетная «система торговли суживала рамки торговли. Выдача билетов, производившаяся администрацией в 1829–1830 годах, была использована для подчинения чеченцев сыну шамхала Тарковского – Шахбазу, который вместе со званием «комиссара» Чечни получил от главнокомандующего Отдельным Кавказским корпусом графа И. Ф. Паскевича право выдавать билеты чеченцам для проезда на Кавказскую линию по торговым нуждам .
Приведенные факты показывают, что значительную часть рыночных товаров Чечни составляли товары лесной промышленности, изделия обрабатывающей промышленности и нефти.
Однако главный товар Чечни составлял хлеб, а затем – продукция скотоводства . Хлеб сбывался земледельцами в значительном количестве в Дагестан, обыкновенно в Анди . Горные чеченцы, подобно жителям Дагестана, были «тесно связаны своими нуждами» с плоскостными чеченцами. Так, чеченцы, обитавшие в верховьях Аргуна, получали пшеницу, ячмень, просо, кукурузу и соль от жителей плоскостных деревень в обмен на мед, воск, шерсть, сукна, ковры, звериные шкуры, бурки, сафьяны из козлиных шкур и т. п. Плоскостные чеченцы, помимо собственного потребления, перепродавали эти товары на Кавказской линии казакам или в Кизляр.
Торговля почти вся находилась в руках купцов из верхушки кизлярских, моздокских и нахичеванских армян и горских евреев, большое число которых находилось в самих горах. Помимо этих купцов, специализировавшихся на перепродаже и обмене сельскохозяйственных продуктов, была другая категория купцов, занятая перепродажей русских и персидских промышленных товаров.
Для нас важно определить степень развития торговли в Чечне. Как известно, первоначально торговля существовала без посредника-купца и его капитала, и она (торговля) старше купеческого капитала. Как и всюду, немногочисленные чеченские ремесленники продавали продукты своего труда и покупали некоторые продукты питания, а крестьяне продавали продукты земледелия, скотоводства, садоводства и т. д. и покупали изделия местных ремесленников или привозные мануфактурные товары. Но ни в том, ни в другом случае в этой торговле нет чеченского купца с его капиталом.
На этой стадии производство и обмен находились в руках самих производителей. В Чечне, как и повсюду, это был так называемый «докупеческий» период торговли. И даже обычный для внешней торговли в Чечне неэквивалентный обмен не создал условий для первоначального накопления капитала и сословия купечества. Крестьян и ремесленников, продававших продукты своего производства, нельзя относить к представителям торгового капитала. Чеченских феодалов также нельзя отнести к купечеству, пока они продают продукты феодальной ренты. У земледельческо-скотоводческого чеченского народа торгаши еще не отделились как самостоятельная социальная купеческая прослойка, функционирующая в сфере обращения.
В условиях, когда отсталая в промышленном отношении Чечня вела торговлю преимущественно со странами с мануфактурной промышленностью, сфера торговли оказалась в руках купечества из горских евреев, населяющих Дагестан, из армян и из русских. Вместе с тем не следует исключать возможности появления единичных представителей купеческого капитала и из чеченцев, особенно, если принять во внимание тот факт, что чеченцев-торгашей можно было встретить в Тифлисе, Дербенте и др. городах .
Интересен путь, которым горцы приобщались к торговле. Рядовой чеченец-труженик, обладающий некоторым излишком продуктов, сначала продает дрова, сено, разные мелкие и домашние изделия, хозяйственные продукты; потом, скопив небольшой капитал, отдает его купцам под проценты; другие же предпочитают отдавать деньги под залог взаймы; за охотниками занять остановки не бывает, а потому берется очень высокий процент. Но взимание процентов запрещено магометанским законом, поэтому их берут под видом «добровольного подарка» должника за услугу. Подобное приобретение денег было одобряемо обществом, в то время как именованием купцом чеченец обижался» .
Таким образом, торговый капитал весьма часто обращался в Чечне в ростовщический и в этой форме обрушивался на родовые устои, т. е. содействовал разложению натурального хозяйства и развитию товарно-денежных отношений.
Обычно купцы разъезжали по аулам на арбах, имея у себя товаров на 100-200 рублей. Они проживали у своих кунаков не более 3-4 дней, а затем ехали дальше, пока не распродавали весь товар.
Уровень развития торговли находился в зависимости от политических и географических факторов. Плоскостные чеченцы, жившие на Сунже и Тереке, находились, например, в более благоприятных условиях для развития торговых отношений с казаками на Кавказской линии и соседними народами. «Мирные» горцы пользовались льготами в торговле, в то время как независимые подвергались торговой дискриминации: они не имели права выезжать за пределы занятой ими территории. Однако развивающиеся товарно-денежные отношения неумолимо толкали чеченцев на рынок.
В рассматриваемый период получает развитие своеобразная контрабандная торговля, суть которой заключалась в следующем: горцы сбывали свои товары при посредничестве кунаков из казаков и родственников из «мирных», к которым они попадали, минуя казачьи пикеты, которые при встрече с ними обычно отбирали у них товары.
Этот вид торговли являлся также показателем степени развития в Чечне товарно-денежных отношений и прекратить эту негласную торговлю «не было возможности» .
Связи чеченцев с русскими рынком не прекращались и в условиях существования имамата Шамиля, часть чеченцев поддерживала торговые сношения с русскими поселениями на Кавказской линии. Шамиль вынужден был применять меры наказания – сажать в яму, наказывать телесно и проч. .
Отсутствие статистических материалов не дает возможности определить размеры внутренней торговли в Чечне. Но имеющиеся скудные данные все же позволяют говорить о растущем внутреннем рынке Чечни, об ослаблении меновой формы торговли чеченцев. На развитие торговли оказывала влияние мусульманская религия, исключавшая из обращения продукцию свиноводства. С исламом связана продажа кумганов, комплекта омовения и других атрибутов религиозной атрибутики.
Благодаря развитию экономики в Чечне зарождаются торговые центры, оказывающие возраставшее воздействие на экономическую жизнь окрестных поселений. Таким центром в XVIII веке был, например, аул Чечень, который «вел большую торговлю и имел много лавок; в среде его было значительное количество торгующих армян и евреев» . Другим центром в XIX веке был аул Старый-Юрт, «представляющий собою уже настоящий город с лабиринтом улиц и закоулков» . Крупными торговыми пунктами были Брагуны, Гудермес и другие, а вне Чечни – Аксай и особенно Андреево (Эндери) . Торговое значение с момента основания (1818) приобрел и Грозный .
Роль опорного пункта по экономическому завоеванию Северного Кавказа Россией выполнял Кизляр, имевший широкие торговые связи с местными народами . Здесь бывали купцы Астраханского бухарского двора купцы из Индии, тезики и др. .
Купцам Кизлярского и Моздокского купеческих обществ, как и купцам Астрахани, в 1779 году были предоставлены различные льготы на 10 лет (освобождение от всех государственных податей и служб, освобождение от поставки рекрутов навечно, от постоев, право заводить фабрики и заводы, фруктовые сады, с некоторым ограничением ввоза в Россию внутрь, например, водки). Павел 128 октября 1799 года, а Александр 121 декабря 1802 года подтвердили указ Екатерины II за 1779 год .
Таким образом, в период с середины XVIII века по 40-е годы XVIII века, в связи с общим невысоким уровнем общественного строя и слабым общественным разделением труда, торговля в Чечне носила преимущественно товарно-меновыой характер, хотя и при наметившейся тенденции роста денежных отношений. Последнее было обусловлено исключительно влиянием экономики России. Меновой торг преобладал при сношениях с горными чеченцами. У плоскостных чеченцев имели место некоторые элементы денежных отношений. Вместе с тем, часто стоимость товаров определялась в денежном выражении, а затем переводилась на хлеб, скот, лес по существовавшим ценам.
Для купцов меновой торг был выгоднее, нежели денежный. Вот как передает сцену торговли неизвестный автор 40-х годов XIX века. Горцы толпятся около галантерейных лавок и балаганов с красными товарами; хитрые продавцы, армяне и русские купцы из Ставрополя и Кизляра, вежливо кланяются горцам, ни во что не считающим четвертаки, полтинники и депозитные билеты, и пользуются горскою простотою и незнанием цен. Часто горец, впервые сошедший с гор на равнину, увидя в руках покупателя 5 или 6 серебряных рублей, требует все за одну курицу, охотно отдавая ее за 2-3 иголки .
Неэквивалентный обмен и злоупотребления в операциях по купле-продаже обеспечивали исключительно высокую прибыль для купцов. По свидетельству современника, армянские купцы из Кизляра еще в начале XIX века принимали активное участие в торговле с чеченцами, потому что эта торговля давала им прибыль «на один рубль 50 процентов» . В торгово-экономическом плане сношения русского купечества с горскими народами Кавказа, как писала газета «Голос», было «совестно назвать даже эксплуатацией» . Анализ торговых операций русского купечества с кавказскими горцами дал основание известному советскому историку А. В. Фадееву видеть в торговле с горцами Кавказа один из источников накопления капиталов в дореформенной России .
О слабости развития товарно-денежных отношений свидетельствует отсутствие в Чечне монет собственной чеканки. Занесенные в Чечню бумажные и металлические деньги не всегда играли присущую им роль эквивалента товара, а часто обращались в предметы украшения.
Появление денег в Чечне следует связывать с влиянием России и Персии, и его начало относится к XVI веку. Меновая торговля много старше. Чеченские предания говорят, что Молкх из рода Нохчоо, основатель Ичкерийского общества, первый ввел меру локтем . Локоть до середины XIX века был по-прежнему мерой длины. Высшая мера сыпучих тел у чеченцев равнялась 8 русским гарнцам, содержа пять саг или чашек; две меры составляли мазоль. Для определения веса употребляли пут (пунт) и фунт (герке). О меновой торговле дают представления следующие соотношения: одна сага соли приравнивалась по стоимости к 12 сагам кукурузы, 6 сагам пшеницы ; бык или корова приравнивались к семи баранам, «а на холст за десять рубах» .
В условиях феодализирующегося общества, при господстве натурального хозяйства преобладали меновые отношения, поэтому деньги служили преимущественно мерилом ценности, а не платежным средством.
Чеченцы предпочитали серебряные деньги золотым. Медные монеты, называемые черными, брали с неохотой. Существовали следующие чеченские названия денег: 5 копеек – цашей, гривенник – пищей, пятиалтынный – кошей, двугривенный – эппаза, четвертак – пхишей, полтинник – ах- сом, рубль серебра – сом, 10 рублей – тюмен .
В 30-х годах XIX века в Закавказье были введены русские меры, веса и монеты . Эта крупная экономическая акция имела значительные последствия для проникновения денежных отношений и в районы Северного Кавказа.
Небезинтересные сведения о валюте в Чечне и Дагестане сообщает Руновский (со слов Шамиля). В своем дневнике Руновский пишет:
«1. Деньги в горах обращались только русские и именно серебряные. Не было даже грузинских двадцати- и сорокакопе- ечников, распространенных в Закавказском крае повсеместно, а в Кавказском частью.

2. Русских полуимпериалов и голландских червонцев в горах было очень много; но между горцами они редко имели значение ходячей монеты, а большею частью, составляя украшение конских нарядов, приобретались как товар, а не как деньги.
3. Медных денег в обращении совсем не было: те же, которые попадались каким-нибудь очень редким случаем горцу в руки, обыкновенно шли в дом, как деловая медь.
4. Депозиток и вообще ассигнаций наших (русских. – Ф. Т.) в горах было очень много… но они не имели никакой ценности, и часто, не узнаваемые в своем достоинстве, предавались уничтожению; а те, о которых горцы имели должное понятие, немедленно сбывались ими в русских крепостях, или своим более смышленым родичам, жившим на мирную ногу.
5. Кредитным учреждением для хранения капиталов служила горцам их собственная земля, в которую они имели, и еще долго будут иметь обыкновение зарывать свои деньги» .
   Жители Нового Юрта, расположенного на правом берегу Терека, напротив станицы Червленной, поразили в 1848 году русских офицеров и солдат той исключительностью среди аулов
   Кавказа, что они принимали только пятиалтынные и серебряные трехрублевки (75 коп.) с польскими надписями .
   Факты неумения чеченцев обращаться с деньгами – еще одно свидетельство неразвитости у них денежных отношений. От неразвитости товарно-денежных отношений страдали сами чеченцы.
   Вообще не следует преувеличивать степень проникновения и развития торговых отношений в Чечне. Товарное производство, возникшее в силу общественного разделения труда, одновременно с частной собственностью, удовлетворяло насущные нужды в целом натурального хозяйства чеченцев. Товарные отношения проникают в земледелие, скотоводство, садоводство и пчеловодство, продукция которых становится предметом, как внутреннего товарного обращения, так и вывоза. Устанавливаются более тесные связи с соседними народами, особенно с Россией .
   М. Н. Покровский, очевидно, был прав, когда он меновые дворы рассматривал как «косвенное средство» экономического завоевания Кавказа Россией и когда мероприятия 1811-1821 годов считал «попыткой» положить начало этому завоеванию . Спрос на земледельческие продукты со стороны чеченцев-ламароев и соседних народов, особенно Дагестана, способствовал абсолютному и относительному увеличению товарной продукции земледельческого производства. Развиваясь в условиях сохранения натуральной основы хозяйства чеченцев, торговля невидимыми нитями связывала отдельные аулы, тайпы и тухумы, способствовала объединению Чечни в экономическое целое.
   Внешнеторговые связи Чечни имели достаточно длительную историю и устойчивый характер и имели следствием усвоение ее жителями языка соседей. Так, в Аргунском округе многие знали кроме родного, грузинский и аварский языки . Еще более был распространен кумыкский язык, много чеченцев знало русский язык. А, как известно, «степень распространенности данного языка среди чужих народов прямо пропорциональна экономической и культурной связи их с его родиной» . Торговые связи чеченцев с соседями были бы более развитыми, если бы феодалы соседних стран не взимали высоких пошлин за право торговли . Это отрицательно сказывалось и на развитии разнообразных форм сближения местных народов, включая многоязычие. Рост обмена и торговли ускорял разложение патриархально-родовых отношений, углублял процесс имущественной дифференциации.
   Рост товарных отношений и углубление общественного разделения труда находят выражение в появлении торгово-экономических центров, каковыми становятся наиболее крупные плоскостные аулы. Но в целом экономика Чечни основывалась на натуральном хозяйстве. В торговле преобладали товарноменовые отношения. В развитии торговли в Чечне наблюдается появление и возрастание элементов товарно-денежных отношений, что говорит о прогрессивной направленности экономических контактов Чечни с экономикой России. Однако торговля чеченского и других народов Северного Кавказа с Россией приобретала все более колониальный характер, что сопровождалось ростом неэквивалентного обмена в торговых операциях, отставших в экономическом развитии народов Кавказа. А. В. Фадеев убедительно показал, что царские чиновники на меновых дворах, а русские купцы на ярмарках и базарах всячески старались обмануть неискушенных в коммерческой деятельности горских крестьян, сбыть им недоброкачественный товар, продать его по заведомо завышенной цене или выменять на безделушки . Однако следует иметь в виду, что эти «безделушки» были таковыми для русского рынка, но не для горцев Кавказа.
   В Чечне появляется ростовщический капитал. Рост товарности сельского хозяйства Чечни во второй половине XVIII – первой половине XIX века происходил за счет роста производительных сил в крестьянских хозяйствах и в хозяйстве феодализирущейся верхушки Чечни. Хозяйства феодальных землевладельцев и крупных скотоводов также были втянуты в товарные отношения.
   Приведенный выше материал подтверждает справедливость тезиса проф. Б. В. Скитского, который считал торгово- промышленные связи с Россией в XVIII – первой половине XIX века, «для чеченцев жизненно необходимыми» .

ГЛАВА VII
ПЕРВОБЫТНО-ОБЩИННЫЙ УКЛАД. ТАЙПА

В течение XVIII – первой половины XIX века историческое развитие Чечни проходило при значительном сохранении устоев родового строя. В этот период чеченцы были объединены в патриархальные роды – тайпы, подверженные процессу разложения под ударами новых общественных сил.
В источниках и литературе нет единства в определении понятия «тайпа» и ее составных частей. Многие авторы, касаясь родоплеменной организации чеченцев, прибегали к понятию «род», употребляя его для обозначения различных родовых ячеек. Они отрывали родственные группировки от конкретной истории чеченцев и приписывали им какое угодно социально- экономическое содержание. Распространена подмена термина «тайпа» термином «тухум». Если эти две ячейки упоминались исследователями многократно, то понятиям «гар», «некъи» вообще не было места. «Ветвь», «линию» тайпы – вот что видели за ними. Социально-экономическое содержание «гары», «некъи» на деле отрицалось. Подобные явления в исторической литературе Ф. Энгельс связывал с непониманием авторами сущности рода . Помимо этой основной причины, следует иметь в виду и другие обстоятельства. Во-первых, фрагментарное сообщение У. Лаудаева о родовых подразделениях в Чечне повторялось почти всеми последующими авторами, которые в различных местах Чечни именуются по-разному. Само слово «тайпа» – тюркского происхождения, заимствованное, вероятно, у кумыков . Мамакаев указывает, что некогда чеченцы определяли род словом «ваьр» . Но оно не было единственным. Волее распространенным определением рода являлось слово «гар» (гаар), которое население горной части и сегодня употребляет в значении «тайпа».
В научный оборот вошел также термин русских источников XVIII века – «фамилия», которым обозначали род у чеченцев. Отдельные авторы в этом же значении употребляли понятие «колено». По Броневскому, «колена» чеченцев представляют собой «малые общества или союзы, охватывающие по несколько деревень, одна из которых глава союза и дает именование всему обществу .
Карл Кох в 1843 году первый определил чеченские роды как братства . Автор физико-этнографического обозрения Кавказа В. Лядов в 1859 году писал, что общественные отношения у чеченцев сходны с общественными отношениями у черкесов , у которых, как известно, было фратриально-родовое деление. Позднее М. Ковалевский также признавал в Чечне наличие братств, сходных с братствами у хевсуров и адыгов . Против этого допущения в 1903 году выступил А. И. Даринский, который писал, что, по Лаудаеву, тайпа – род, в котором члены его братья, и что лишь в этом смысле совокупность членов тайпы можно именовать братством. «Где же здесь сходство тайп с черкесскими братствами, а тем более с тотэмистическими группами?», – ставил вопрос Даринский . Критик упрощенно и, по существу, неверно изложил сообщение Лаудаева, но этого оказалось достаточным, чтобы поколебать точку зрения М. Ковалевского. Позднее Ковалевский писал, что у чеченцев их тайпы – «не то братства, не то роды» .
В последнее время М. Мамакаев союзы нескольких тайп определяет как тухумы и робко сравнил последние с фратриями .
Начальник Аргунского округа полковник Ипполитов определял тайпу как союз родов, не обобщая это понятие до фратрии . Его взгляды близки к взглядам указанных выше (Кох и последующие) авторов.
При изучении общественных отношений у чеченцев имела место и попытка уподобить их шотландским кланам, что впервые в 1870 году сделал Берлин . Из советских авторов ему следовал X. Кавказов, который в 1930 году писал об «издревле сложившемся союзе кланов» в Чечне . В новейшее время авторы исторического очерка о Чечне в Большой Советской Энциклопедии считают тайпу родом, а объеднение нескольких родов – общиной – кланом . Сравнение тайпы с кланом имеет известный научный резон, так как позволяет выяснить некоторые специфические черты родового строя у чеченцев. Но ведь известно, что родовой строй общества состоит из трех основных звеньев – «рода, фратрии и племени» . Клан может составлять лишь одно из этих звеньев, а поэтому проводимое некоторыми авторами сравнение тайпы с кланом не обосновано теоретически.
У. Лаудаев понимал под тайпой и род, и племя . Он упоминает и родовые подразделения гары и неки, в которых видит «ветви и линии» – тайпы. Он же говорит, что чеченцы имеют множество и других родовых подразделений, которые именуются по местности, по названиям рек, гор и проч. . Социально-экономическое содержание этих производных и их отношение к тайпе Лаудаев не рассматривает. Лаудаев первый говорит об отношениях членов тайпы между собой как отношениях братьев – «вежерей». Сведения работы Лаудаева были без всякой попытки осмысления и дополнения повторяемы многими поколениями авторов.
Приведенные определения тайпы и ее составные части лишь наиболее характерные. По ним можно установить недостаточность исходных данных для научных обобщений. Прослеживается и значительное расхождение в понимании авторами, как тайпы, так и ее производных родовых групп. Наконец, эти определения свидетельствуют о сложной родовой структуре у чеченцев.
Фратриальное деление тайпы. Если отбросить неверную терминологию, то структуру тайпы чеченцев XVIII века можно представить в следующем виде: наименьшая общественно-экономическая единица – малая семья, наряду с ней – большая семья, далее простая патронимия (первого порядка) – неки, затем патронимия второго порядка – гара, совокупность последних по их происхождению дает нам фратрию – тайпу, союзы последних – тукумы, следует оценить как племена, наконец, объединение всех племен и фратрий образует чеченскую конфедерацию. К обоснованию данной схемы и раскрытию ее составных звеньев мы и переходим.
Едва ли возможно точно установить число всех тайп в XVIII – первой половине XIX века. Из сообщения Норденштамма известно, что чеченцы ведут свое происхождение «от небольшого числа фамилий», живших в верховьях рек Аксая, Гудермеса, Холхолау и Аргуна . У. Лаудаев определяет число тайп до «переселения» (?) в Ичкерию цифрой 59, а к 70-м годам XIX века их уже – более 100 .
В «Записках» П. И. Головинского число тайп для первой половины XIX века ограничивается цифрой 56 . В 1930 году этнографической экспедицией зарегистрировано в Чечне 98 тайп, но это была лишь часть всех тайп . Б. А. Калоев, ссылаясь на архивный источник, говорит о 120 тайнах, но не приурочивает их численность к определенному времени .
Конечно, эти цифры неверны. Но по ним можно сделать приблизительное исчисление численности членов тайп, которое удовлетворит нашим целям. Очевидно, тайпа насчитывала в среднем несколько более двух тысяч человек. Бесспорно, что подобных размеров род не мог основываться на совместном коллективном труде и потреблении. И действительно, род, как экономическая единица, давно исчез из истории Чечни.
Ф. Энгельс писал, что «по мере разрастания племени каждый род, в свою очередь, распадался на два или большее число родов, которые выступают теперь как самостоятельные, тогда как первоначальный род, охватывающий все дочерные роды, продолжает существовать как фратрия» . Подобное отпочкование происходило в Чечне с незапамятных времен.
В горных условиях Чечни, вновь выделявшиеся дочерние роды, вынуждены были в связи с малоземельем оставаться на землях «материнской» тайпы. Поэтому процесс образования новых родов шел в горной Чечне по линии усложнения тайпы. Возникавшие родовые группы в рамках тайпы отстаивали свои хозяйственные, общественные и идеологические интересы. За ними было закреплено древнечеченское слово, соответствовавшее роду – гар. Так процесс сегментации рода на родовые подразделения, сохраняющие связь, положил начало тайпам – фратриям.
Роды – гары имеют в основе патронимическое происхождение, и древние предания производят их от ближайших потомков основателя тайпы. Так, родоначальником чантинской тайпы предание считает некоего Итума Люнчиева, от сына его Джали пошли Барз-гар, Багомат-гар, Эжи-гар, Хаматы-гар и Муртаз-гар, которые расселились по разным местам бассейна реки Чанты-ахк . Тайпа стала союзом родов, т. е. фратрией. Позднейшее образование фратрий шло через разрастание патронимии первого порядка в патронимии второго порядка.
У. Лаудаев говорит, что образование новых тайп происходило и путем смешения, указывая на пример Чаберлоя . Н. С. Иваненков указывает, что согласно преданию две тайпы – «дардыхоевцев» – коренных жителей по реке Чанты-ахк и «чантинцев» – пришельцев – смешались в одно «общество», хотя и имели разное кровное начало . В момент слияния «чантинцы» подразделялись уже на гары, т. е. роды. Нет оснований отрицать гары и у «дардыхоевцев». Следует предположить, что в основе этого слияния лежали общее землепользование и совместная жизнь с вытекающими последствиями солидарности, обороны, общности интересов.
У чеченцев все члены одной фратрии считались: мужчины – братьями (вежерей), а женщины – сестрами (йиша) .
Умножение численности родов вызывало не только их дробление на родственные группы, остающиеся в своей тайпе. Кровно-родственный характер тайпы разрушался под воздействием общественно-экономических процессов.
Земельный голод, межтайповые столкновения и развивающиеся внутритайповые противоречия вели к расселению родственных групп и составлявших их семей. Так, половина Аккинской тайпы переселилась под покровительство аварского хана в Аух, где бывшие аккинды стали именоваться ауховцами .
Вследствие территориального разрыва с тайпой отдельных гар, неки, семей их последующие поколения утрачивали прежние родственные связи, обязанности и права . Ветви различных родов смешивались, подобно сливающимся горным ручьям. Их совместные поселения могли либо развиваться в сельские общины, либо положить начало новым тайпам. Эти новые тайпы первоначально не связывались общим предком и часто были слиянием неродственных гар, неки и даже отдельных семей вокруг удачливого предводителя. Новые фамилии, слагаясь из разных элементов , первое время выступали, в сущности, как военно-родовые единицы. Сожители привносили свои тайиовые традиции в новое общественное образование. Сходство этих традиций-обычаев у разных ответвлений под влиянием сожительства на одной территории и совместных выступлений против внешней угрозы обеспечивало их искусственное объединение. Образовались псевдородственные социальные единицы, именовавшиеся то от личного имени того или иного предводителя, то от названия ведущей в объединении гары или по названию местности.
Появляются тайпы, ведущие начало от иноплеменных родоначальников . Лаудаев сообщает, что часть персов, разбитых аварцами при Надир-шахе, поселилась между чеченцами и положила начало таким тайпам, как Туркой, Хуркой, Хой, Парсеной . Это, конечно, не означает, что каждый персианин дал начало новой тайпе. Б. Калоев указывает следующие тайпы, чьи родоначальники «нечеченского» происхождения: Тарковская (из Дагестана), Черкесская (из Черкесии), Грузинская (из Грузии), Бацаевская (из Цов- Туши) , Купчинская (лаки из Дагестана), Галачаевская (из Ингушетии) , Гермоевская (дрымские татары), Джаевская (аварцы из Аварии) .
Ссылаясь на легенды чаберлоевцев об их русском происхождении, А. Ипполитов считает, что происхождение чаберлоевцев «совершенно» отлично от происхождения других чеченских тайп. Как доказательство этого положения он рассматривает характер, черты лица и язык, на котором чаберлоевцы «говорят как иноземцы» .
Чеченские тайны прижились и в казацких обществах. П. Бутков писал в 1806 году, что поселения гребенских казаков умножились чеченцами, «отчего доселе многие чеченские фамилии между гребенскими казаками существуют» . По сообщению И. Попова, кровник из гуноевской тайпы, бежавший в середине XVIII века из Алды в станицу Червленную, положил здесь начало ветви гуноевцев, слившейся с гребенцами. В 1870 году его потомки составляли половину казаков Черв ленной» .
Следовательно, родообразовательные процессы продолжаются. Таковы некоторые моменты генезиса фратриально-родовой организации чеченцев. Теперь мы перейдем к рассмотрению вопросов общественного строя чеченцев в области семейных отношений, пологая идти от единичного к общему.
Семья и пеки. Если, как отметил Ф. Энгельс, существование семейной общины на Кавказе вполне доказано исследованиями М. Ковалевского, то наличие ее у чеченцев установлено Н. Харузиным .
Большесемейная община у чеченцев совмещала в себе разнородные и разновременные элементы и нормы общественной жизни и выступала миниатюрной носительницей многих атрибутов тайпы. Составляя небольшую кровно-родственную группу, она включила 3-4 поколения родственников-потомков одного отца с его женами, детьми, женатыми сыновьями, которые сообща владеют общим имуществом и ведут общее хозяйство. Исторически – это основная экономическая ячейка патриархально-родового строя.
Существование больших семей у чеченцев в последней четверти XVIII века наблюдал Рейнеггс. Но сообщения Рейнеггса противоречивы. Так, в русском рукописном оригинале своего сочинения он определяет максимум мужчин в чеченской большой семье в 20 человек , а в издании произведения на немецком языке – от 40 до 50 мужчин . По Рейнеггсу, «каждый дом» – большая семья. В последнем случае не остается места малым семьям, о выделении которых из семейных общин он же сообщает.
Главой большой семьи был самый старший мужчина, именовавшийся тамдой (тхъамда) . Его права М. Ковалевский справедливо приравнивал к правам «домачина» в юго-славянских задругах и «большака» в великорусских больших семьях . Демократичность управления в большой семье выражалась в том, что после смерти тамды власть переходила к его братьям по старшинству (возрастному) и лишь при неимении их – к старшему сыну тамды .
Роль «болынухи» принадлежала жене тамды, как правило, старшей среди женщин по возрасту. Звали ее марнана . Она оставалась распорядительницей и после смерти мужа.
Экономической основой большесемейной общины являлась общая собственность на землю, скот и орудия труда. Члены общества были связаны коллективным трудом и потреблением. Последнее осуществлялось через общий котел. Некогда «котлы» были в Чечне синонимом больших семей. О численности тайп судили по количеству в них «котлов». По данным Головинского, к середине XIX века этот счет отошел уже в область преданий.
Работами мужчин управлял тамда, работами женщин ведала марнана. Старший по возрасту – бесконтрольный распорядитель семейного имущества. Он вправе продать его, сдать в аренду, заложить и т. п. Однако с ростом частнособственнических отношений, в ущерб его деспотической власти, возросли права других членов общины. Главное из этих прав – право совершеннолетних мужчин (с 15-летнего возраста) на раздел имущества. Право это утвердилось не повсеместно, но домашние общины, в которых оно вошло в практику, отличались большей демократичностью. Последнее выражалось в соотношении власти тамды и семейного совета. Совет включал совершеннолетних мужчин, полностью, исключая возможность участия в нем женщин всех возрастов . Совет в принципе не имел права сместить старшего. Тамда принимал решение в вопросах, касавшихся брачных отношений членов семьи. Выборность нового тамды, вероятно, заключалась в объявлении в этой должности старшего по возрасту мужчины. Все члены семейной общины состояли в одинаковом родстве.
В условиях укрепления классовых отношений и появления хозяйственно самостоятельной моногамной семьи существование большой семьи обеспечивалось за счет сохранения в ней демократических принципов правления . Это, конечно, не исключало и тенденция роста власти тамды, узурпирующего имущественные права остальных членов семьи.
В силу естественного размножения большая семья подвергалась дроблению, одним из этапов которого было воспроизводство тех же большесемейных общин. Постепенно рушится и этот принцип выделения дочерних больших семей, и теперь распад домашней общины ведет к выделению малых семей, живущих отдельными домами. Это стало возможным в силу роста производительных сил, благодаря победе частнособственнических отношений в сфере скотоводческого хозяйства и развитию пашенного земледелия, основанного на применении сабана. В этих условиях малая семья приобретает силу и крепость для независимого экономического существования.
Для Чечни ХУШ – первой половины XIX века характерно сосуществование больших и малых семей. Относительное соотношение между этими двумя социальными формами устанавливается посредством статистических сведений. С 5 февраля 1827 года по 17 ноября 1829 года принял русское подданство 71 чеченский аул, состоявший из 2 030 семейств с числом жителей обоего пола в 6895 душ , что при расчете на семью дает 3-4 человека. Сведения за 1832 год, извлеченные Д. А. Милютиным из архива, содержат следующие данные: 25 сел по Сунже насчитывали 2101 двор, в них мужчин, женщин и детей 16 708, т. е. на двор приходится около 8 человек; в 14 аулах по правому берегу Терека и 4 аулах между Тереком и Сунжею в 1840 дворах исчислялось 14 657 человек всех возрастов, что дает 7-8 человек на двор . По данным, приводимым А. Берже, с 1857-го по 1859 год с гор на плоскость Большой Чечни выселилось большое число аулов, в которых на один двор приходилось от 5 до 7 человек обоего пола . Приведенные факты убедительно говорят о господстве в Чечне XVIII – первой половине XIX века малой семьи. С этим согласно и утверждение М. Ковалевского, что в Чечне второй половины XVIII века «более распространена малая семья» .
Следовательно, к XVIII веку чеченская большая семья распалась, сохранившись в форме пережитка. Привело ли распадение семейной общины к хозяйственной самостоятельности выделившихся малых семей, что характерно для классового общества?
Распад больших семей у чеченцев происходил постепенно. В процессе сегментации семейной общины малые семьи селились смежно с отцовским домом, продолжая сохранять с ним хозяйственные и родственные связи. Образовалась родственная группа, включавшая, как и большая семья, потомков одного отца до 3-4 поколения. Эта новая общественная ячейка получила наименование неки (некъе). Как правило, неки в рассматриваемый период представляют собой группы малых семей, что не исключает наличия в ней и больших семей.
Имя основателя неки всегда закрепляется за ней. Представляя патронимию первого порядка, неки составляли единые поселения. Иногда они объединились в большие сложные неки, ведущие происхождение от общего предка в 5-м или 6-м поколении, образуя патронимию второго порядка .
Расселение семей, входящих в состав неки, наблюдал в 40-х годах XIX века Беляев, который сообщал, что у чечек- цев-горцев сакля младшего брата строится между саклями среднего и старшего, последняя приходится с левой стороны . Данная форма расселения могла иметь место и на плоскости. Высокогорные чеченцы «часто занимали одно жилище несколькими семьями, каждая из которых имела отдельное помещение» . Это говорит о том, что формы поселений неки на плоскости и в горах были различны, и что горные условия содействовали консервации родовых отношений.
Экономическое единство неки обеспечивалось коллективной собственностью ее членов на пахотные земли. В общем пользовании оставались некоторые сельскохозяйственные орудия труда, мельницы. Скот состоял в частной собственности малых семей. В возделывании пахотной земли участвовали все работоспособные члены неки, не занятые другими работами. Распределение урожая производилось посемейно – либо по числу едоков в каждой семье , либо по числу выставленных работников . Случалось так, что отдельные семьи самостоятельно приобретали дополнительный участок земли, который обрабатывали собственными силами или с помощью рабов или наемных крестьян. В этом случае зажиточная малая семья стремилась отделиться от неки, забирая свою долю из общего пользования . В последнем случае одновременно происходил и отказ от родства, ибо какие бы хозяйственные, социальные, или правовые узы, (например, права и обязанности) не связывали свободного чеченца с его сородичами, реально отказ от родства означает прежде всего разрыв с теми родственниками, с которыми он до этого жил (как в большой семье) и вместе владел земельным наделом, т. е. в первую очередь с другими взрослыми братьями .
В отдельных случаях пахотные земли делились посемейно и, как следствие этого, обрабатывались раздельно. Так, основатель неки Обург из тайпы Курчалой разделил свою землю на четыре части, по числу сыновой, оставив себе часть земли, которую ему обрабатывали сыновья . Их обязанности были, по существу, зародышем феодальной ренты, являясь экономической формой реализации частной собственности на землю. Данный конкретный пример иллюстрирует справедливость положения Маркса и Энгельса, что частная собственность «вначале все еще сохраняет большей частью форму общности, но в дальнейшем развитии все более приближается к современной форме собственности» .
В некоторых горных неки каждая входящая в нее семья владела отдельным пахотным участком как частной собственностью. Объектом общей собственности у них были покосные и пастбищные места, которые они ежегодно делили подымно .
Почти во всех неки скот являлся частной собственностью малых семей. Накопление последними богатств в виде большого количества скота было ничем не ограничено, и социальная дифференциация развивалась в рамках семей, входящих в неки. Наряду с богатыми скотовладельцами в XVIII веке встречаются бесскотные крестьяне, нанимающиеся к первым в пастухи.
Органы управления неки совпадают с соответствующими органами большой семьи, представляя их модификацию. Старший по возрасту считается главой и именуется сходно с большаком – тамдой. Должность эту наследуют его братья по старшинству. Высшим органом неки является совет мужчин.
От большой семьи неки унаследовали обязанность взаимопомощи. Распределяя урожай, тамда выделял часть на общие нужды. В неки, в которых коллективные начала сохранили свою жизненность, все члены общины сообща участвовали в расходах, как, например, при выплате калыма или возмещении крови, при постройке кому-либо дома. В неки, в которых частнособственнические интересы одерживали верх, основную долю расходов в подобных случаях брал на себя отец жениха, отец убийцы и т.д. Участие остальных выражалось во вспомоществовании.
Там, где глава неки узурпировал имущественные права членов неки, наблюдалось усиление власти тамды. Так, жалобы на младших членов неки со стороны приносились непосредственно ему, в обход отцов провинившихся. Сватали девушек не у их отцов, а непосредственно у тамды. Он же получал и калым.
Патронимия неки всегда соблюдала строгую экзогамность. Таким образом, распад основной общественно-экономической единицы патриархально-родового строя – большой семьи, не вел к господству хозяйственно самостоятельной малой семьи, присущей классовому обществу. Развитие производительных сил не могло обеспечить столь резкий переход. Общественные отношения развивались постепенно, что исторически выразилось в связующем между домашней общиной и малой семьей среднем звене в виде малой патронимии – неки.
Восходя к патриархально-родовому строю, неки в рассматриваемый период находятся в состоянии распада. Это ьыражается, с одной стороны, в исчезновении из их структуры больших семей и, с другой – в развитии на их основе частнособственнических отношений, ведущих к хозяйственному обособлению малых семей. Элементы и зачатки классовых отношений зарождаются и крепнут на основе разлагающейся общинной собственности неки. Классовые отношения эти во многих случаях скрыты под покровом родственных связей. Последнее проявляется и после полного распада патронимии как общины, когда индивидуальные семьи продолжают поддерживать родственные связи, оказывают взаимопомощь, а порой сохраняют и органы управления.
В XVIII – первой половине XIX века неки сохраняются, но преоблащее общественно-экономическое значение имеет уже малая семья.
Появление малой семьи углубило и обострило развитие имущественного неравенства внутри рода, возникшего в пору выделения больших семей. Хозяйственное неравенство чеченских малых семей «подпитывалось» межтайповой войной, ограблением соседних тайп, захватом военной добычи (скот, ремесленные изделия), рабов, различием в пахотных и пастбищных землях и т. д. Частновладельческие отношения распространяются почти на все средства производства. Рабы, используемые в малых семьях на полевых работах или как предмет обмена, играли определенную роль в поступательном развитии социального неравенства.
Угнетенное положение женщины было общим явлением у кавказских народов. В основе зависимого положения женщины лежала ее экономическая зависимость от мужчины, что было отражено в адатах, отдававших ее во власть отца, братьев, мужа. По адатам дочери подчинены отцу, пока находятся в его доме, он выдает их замуж по своей воле. В имении отца они лишены наследственной доли . Адат не признает за женщиной права собственности калыма или кебина, получаемого от жениха . Жена принадлежит мужу, которому оказывает «раболепное уважение холопа к вольному» , женщина находилась в «беспредельном самовластии мужчины» . Женщина не допускается к оценке . Положение женщины в чеченской семье подтверждает ту истину, что «первая появляющаяся в истории противоположность классов совпадает с развитием антагонизма между мужем и женой при единобрачии, и первое классовое угнетение совпадает с порабощением женского пола мужским . Вместе с рабством и частным богатством моногамия обеспечивала прогресс, который покоился на относительном регрессе, когда благосостояние и развитие одних достигались ценой страданий и подавления развития других.
В Чечне допускалось многоженство. Еще Гюльденштедт наблюдал, что чеченцы «берут многих жен» . По шариату допускалось иметь четыре жены. Шариатные нормы удовлетворяли потребности и возможности зажиточной верхушки чеченцев . Ситуация, при которой чеченцы «редко» имели двух жен, «большею частию» ограничиваясь одной, характерно «почти отсутствие многоженства» , была достаточно типична. Вместе с тем, были семьи, где были 2-4 жены и характерна многосемейность , возможная при благосостоянии крестьянского хозяйства .
Многоженство, как указывал Ф. Энгельс, было продуктом рабства, доступным отдельным богатым и знатным лицам, которым жены доставались путем покупки рабынь . Уплата значительного калыма была посильна только людям состоятельным. Для них и установления шариата не служили преградой . Есть основания полагать, что многоженство было не привнесено шариатом, а развивалось с появлением богатых малых семей, т. е. после распада патронимии неки.
Как и у других народов Кавказа, у чеченцев практиковался ранний брак, согласно источникам первой половины XIX века девушки выходили замуж 12-15 лет, молодые люди женились в 17 лет. Но часто домашние работы, которые все исполнялись женщинами, подавали родителям мысль из личных выгод удерживать дочь долгое время в семействе и отказывать женихам .
Древнее воззрение на женщину, как на вещь, составляющую родовую собственность, было сужено рамками семьи. За невесту необходимо было внести определенный выкуп – калым.
Размеры его были непосильны беднейшим слоям чеченского народа, в результате – «множество девок с седыми волосами и совсем дряхлых стариков, весь свой век проживших холостыми» .
Размеры калыма были различны в отдельных тайпах и с течением времени менялись. Так, у Надтеречных чеченцев, по сведениям 1849 года, «калым между князьями существует по 700 руб. серебром, между узденьями по 120 руб. серебром, – случается и менее почесть редко… Если отпущенник женится на узденской дочери по согласию, должен уплатить калыма 240 руб. серебром, а если без согласия, то 240 руб. серебром, и сверх того за бесчестье лошадь со всем прибором и угостить. Холопья платят калым по условию хозяев» . Тяжелые условия калыма имели то следствие, что «между сговором и женитьбой проходит часто несколько лет, иногда потому, что жених не имеет еще, чем заплатить калым» .
Высокие нормы калыма обусловили распространенность обычая похищения девушек. Нередко хищения девушек из бедных семей проходили при согласии самих похищаемых и их ближайших родственников. Ипполитов сообщает, что посредством похищений в Чечне заключались две трети браков .
Выходцы из зажиточных семейств стремились взять невесту из сильной тайпы или богатого семейства. Происхождение невесты в этом случае, замечает Ипполитов, всегда на первом плане .
К числу пережитков группового брака относится обычай деверства или левирата (обязанность вдовы выйти замуж за брата покойного мужа). В Чечне жена не наследует умершему мужу, но должна выйти замуж за ближайшего его родственника, если тот пожелает ее взять в жены . Однако в силу господства малой семьи на практике решающее значение стала иметь воля вдовы.
Хотя обычаи и семейные отношения в Чечне пронизывались идеей верховенства мужчины, сохранялись и отголоски некогда господствовавших отношений матриархата .
С моногамией происходит отмирание родовых порядков. Возникшая с моногамией частная собственность ведет к появлению и распространению имущественного неравенства, развитию рабского и наемного труда, что породило такие различия между отдельными семьями, которые привели между ними к отношениям господства и зависимости. Среди чеченских малых семей в XVIII – первой половине XIX века встречаются «лучшие» , «почтенейшие» семейства, владеющие большими стадами скота, рабами, подчиняющие родственные и неродственные семьи.
Таким образом, для Чечни XVIII – первой половины XIX века характерно преобладание малой семьи. Семейные отношения чеченцев покрыты густой сетью остатков традиций характерных для большой семьи. Чеченская моногамная семья обеспечивает прогресс, основанный на явном или замаскированном домашнем рабстве женщины. Внутреннее единство чеченской семьи – господствующей малой и пережиточной большой, – подобно молнии, рассекается классовыми антагонизмами. Чеченская малая семья выполняет две задачи: с одной стороны, борется с устоями фратриально-родового строя, а с другой – участвует в генезисе классовых отношений.
Гар. Выше мы отметили, что процесс сегментации тайпы на роды был дополнен сегментацией большой семьи. Эти исторически сменившие друг друга виды сегментации сопровождались разрушением старых и возникновением новых форм родственных отношений. Если некогда все члены тайпы стояли на одном уровне родства, то с зарождением и развитием элементов классовых отношений вводятся градации родства. Родственная связь членов тайпы устанавливается их принадлежностью к данной фратрии, а установление степени действительного родства было невозможно.
Ослабление значения родства вызвало к жизни новое вну- трифратриальное соотношение между экзогамией и эндогамией. Есть достаточно оснований утверждать, что исходный род, расчленившийся на вторичные роды-софраторы, распространил на эти последние правила экзогамии. Строгая внутрифратриальная экзогамность была возможна до тех пор, пока роды-софраторы были объединены территориально. Нарушение экзогамии в этих условиях было затруднительно, хотя отдельные случаи внутрифратриального брака могли иметь место. С распадом патриархально-родовой организации, с делокализацией фратрии и возникновением на этой основе сельской общины, традиция фратриальной экзогамии пала, и на ее место заступила экзогамия родов, входящих в фратрию, т. е. одновременно вошла в практику ограниченная внутрифратриальная эндогамия. Можно предположить, что разрастание родов-софраторов и усиление частнособственнических отношений сделали установившуюся экзогамию неудовлетворительной. Разрушение запретов вызвало к жизни новую экзогамную традицию – «поколенную». Практикой общественных отношений было установлено ограничить табуацию браков во фратрии семью поколениями, происходящими от одного предка. Вводится понятие семи отцов – «ворхда» . И тот, кто не знал своей родословной до семи поколений, объявлялся в общественном мнении рабом – лаем .
Возникшая общественно-экономическая единица должна быть отнесена к сложным патронимиям второго порядка, которая лишь с оговорками может быть названа «родом».
В древней фратриально-родовой структуре исчез первоначальный подрод, название которого «гар» перешло к семипоколенной экзогамной родовой группе .
Экзогамия «ворхда» находилась в состоянии перманентного обновления. Общественные права и обязанности «живой» части гары постоянно изменялись в связи с появлением новых поколений.
Важнейшей функцией гары было регулирование браков.
Перед нами, исключая восьмое поколение, Шамирза-гар. У «родоначальника» Шамирзы три сына, внуков несравненно больше, чем мы приводим (братья Шамирзы для седьмого поколения в расчет не принимаются, так как они основатели других гар). В третьем, четвертом поколениях возникает Шамирза-неки, который либо исчезает в пятом поколении, либо составит сложную неки, патронимию, включающую Бетиш- неки, Цогол-неки, Сержи-неки. Образование неки – процесс непрерывный. В седьмом поколении мы будем иметь молодые неки – Мада-неки, Уммалат-неки, Обург-неки и др. Старые неки к тому времени распадаются.
Следовательно, в седьмом поколении возникает Шамирза- гар. В пределах установленных семи поколений наложено табу на заключение семейно-брачных союзов. С передвижкой счета поколений Шамирза-гар распадается на Бетиш-гар, Цогол-гар, Сержи-гар. Между ними допускаются браки. На практике случались отклонения от строгого следования правилу семи поколений и нередко счет вели от 9-11-14 предка. Но в этом случае экзогамия могла не совпадать с гарой .
При семипоколенной патрилинейной экзогамии система счета включала как «живую», так и «историческую» части «рода», вследствие этого каждое поколение разновременно включалось в другие гары.
Родовые нормы брачных запретов издавна подвержены влиянию шариата, который разрешает браки вне неки, т. е. в rape. Между тем установилось мнение, что внутри тайпы в XVIII-XIX веках брачные союзы запрещены . Мы имеем свидетельство, что в 80-е годы XIX века представительница тайпы Зандак из одноименного селения вышла замуж за своего сородича из другого аула , что не сопровождалось осуждением общества. Собранный нами полевой материал также не подтверждает строгой внутритайповой экзогамии. Ослабление экзогамии, вероятно, произошло после выселения на плоскость. Согласно преданиям, на одном из первых по выселении на равнину собраний представителей всех тайп на горе Кетишкорт было решено руководствоваться в брачных делах шариатными установлениями . Столь радикальное решение могло иметь место лишь при серьезном падении фратриальной экзогамии, сужение которой, очевидно, происходило уже и в рамках гар, т. е. родов-софраторов. На позднейших собраниях была предпринята попытка уничтожить адатные нормы, что должно было в вопросах семейно-брачных отношений привести к эндогамии, и лишь отказ большинства от шариата сохранил поколенную экзогамию .
Брачный запрет распространялся только на взаимоотношения членов одной гары и иногда на взаимоотношения членов разных гар, проживающих в одном селении. Лишь запрет брачных отношений в последнем случае подтверждает начальную экзогамность тайпы. Следовательно, происходит постепенное ослабление и сужение сферы действия родовой экзогамии. В ущерб последней возрастает ограниченная вну- трифрятриальная эндогамия.
Разделению тайпы-фратрии на роды сопутствовала тенденция последних к сепаратизму. На основе родов-софраторов нередко возникали самостоятельные тайпы. В отношениях между последними соблюдались принципы фратриальной солидарности, но экзогамные табуации были полностью сняты. Таковы тайпы Нашхо, Мерзо и Курчало, чьи родоначальники, согласно преданию, были братьями, сыновьями одного отца Астх . Члены этих тайп считались между собой братьями и сестрами, связанными родовыми узами солидарности, но между ними заключались брачные союзы. Сходны сними взаимоотношения во фратрии тайп Пешкой, Пашхой и Ишхо .
Развитие семейно-брачных отношений шло по линии сужения экзогамных запретов.
Все «роды» данной фратрии – тайпы считались братскими. Во главе гары стоит старший по возрасту мужчина – тамда, являющийся одновременно старшим в неки или семье, и совет старейшин, включающий тамда всех неки и некоторых мужчин старшего поколения. Проводятся и собрания всей гары. В отдельных гарах входящие в нее неки, большие и малые семьи сообща владеют землей. Передел ее совершается под наблюдением тамды. Некоторые гары имели общие покосы и пастбища, пользование которыми устанавливалось на совете старейшин или на собрании всех мужчин гары.
Поселялись гары либо по несколько в одном ауле, либо составляли одно поселение. Гара владела одной или двумя оборонительными башнями, а входящие в нее патронимии и семьи имели в частной собственности жилые башни.
Переселившийся из владений гары член переставал именоваться ее членом , но что в этом случае препятствовало ему заключить брак с представительницей своей бывшей гары?
Гара, будучи кровно-родственной общиной, свойственной патриархально-родовому обществу, существовала в Чечне при значительном развитии классовых отношений. Эти последние вели к распаду гары, разрушению ее экономических основ, и функции гары постепенно ограничиваются регулированием брачных союзов.
Земельные отношения. Формы поземельных отношений у чеченцев в различных районах имели свои особенности. Они зависели, во-первых, от уровня развития производительных сил, во-вторых, от соотношения между скотоводством и земледелием в хозяйстве отдельных тайп и, в-третьих, от качества земельных угодий. В XVIII – первой половине XIX века у чеченцев существовали три формы землевладения: общинное, индивидуальное и феодальное. Они нередко встречались в сложных сочетаниях и взаимопереплетениях.
Эти формы землевладения получили, с переселением чеченцев на плоскость, благоприятные возможности для дальнейшего развития. Источники второй половины XIX века, используемые ретроспективно, рисуют следующую картину.
Тайпы ряда обществ продолжали оставаться собственниками земель. В этом случае тайповая земля ежегодно или через несколько лет подвергалась переделу между аулами, в которых жили сородичи . В других местах земли составляют постоянное владение входящих в тайпы отдельных селений и отселков, связанных общими хозяйственными узами, как, например, совместным пользованием сенокосными и пастбищными землями. Во многих тайпах в коллективном пользовании остаются только пастбища и леса, а пашни и сенокосы переходят в частную собственность отдельных неки, больших и малых семей.
К числу передельных общинных земель относились пахотные и сенокосные. В ряде тайп, преимущественно малочисленных и небольших по территории, существовал обычай передела или смены всех пахотных, покосных и пастбищных угодий.
В большинстве тайп земля была поделена бессрочно между составлявшими ее родственными группами. В этих случаях тайпа утрачивала роль общинного собственника земли.
В ряде тайп сохранялось общее пользование пастбищными и лесными угодиями, но в некоторых были подвержены разделу и эти виды угодий. В последнем случае несколько гар, а иногда и целые тайпы заключали между собой договор о совместном пользовании покосами и пастбищами . В целях достижения экономического эффекта подобные договоры заключали и отдельные хозяйственные единицы соседних тайп.
Принцип равного участия всех членов тайпы лежал в основе раздела общинных земель фратрии, но относительно равное землепользование соблюдалось лишь там, где этому способствовали определенные условия. В тайпах, где уже собственниками земли выступали составлявшие их родственные группы, шло постепенное нарастание различий в земельных паях членов одной и той же тайпы. Переход от фратриального передела земель к бессрочному разделу между родами привел к ограничению прав членов тайпы на землю. Члены тайп, в которых сохранился межродовой передел земель, могли при переселении из своей гары в аул, населенный сородичами, претендовать на земельный пай . В тайпах, где общинным собственником земли стала гара, переселенцы в другой аул, населенный однофамильцами, землей не наделялись.
В тайпах с переделом земель пашни и покосы делились сообразно числу общинно-родовых групп. Раздел осуществлялся выборными представителями от различных гар и неки во главе со старшим в тайпе. Сначала земли делились между тарами, а потом уже подымно в порядке жеребьевки . Пахотный пай земли именовался «юрт юкер кай» , покосный – «юрт юкер дцана».
Мерой площади пашен служил загон «каа», равный половине дня работы пахаря одним плугом с посевом и боронованием вспаханной земли, мерой покоса – «дцана», участок земли, равный одному дню работы косаря. Подворное деление пашен началось в незапамятные времена, раздел сенокосов – несколько позднее. Например, в селении Дай сенокосы стали делить с XVIII века, в сел. Кири – с 80-х годов XIX века .
Формы землепользования сильно разнились также в зависимости от природных условий. В большинстве горных тайп не было передельных пахотных земель. Так, у зандаковцев и ауховцев в коллективном пользовании находились горные пастбища, выгоны и леса, а пахотные земли состояли в частной собственности отдельных семей . То же положение было у горных беноевцев и ялхаройцев .
В высокогорной Чечне, как подметил О. Марграф, в силу малоземелья не было больших селений, которые составляли бы одно земельное общество: они объединялись по несколько вместе, обнаруживая «некоторое сходство с поселениями северных губерний России – Вятской и Олонецкой губерний, где разбросаны деревеньки, насчитывающие по 5-15 дворов и где в состав земельного общества входит по десять деревень» .
О размерах пашен говорит тот факт, что «урожая с них едва хватало на 4 месяца» . Основным видом хозяйствования здесь было скотоводство. Пастбища оставались в общинной собственности, составляя общее достояние общества, или делились между входящими в него поселениями .
Имущественное различие между членами высокогорных тайп усугублялось их экономической зависимостью от верхушки земледельческих равнинных обществ.
Ниже, в лесогорной Чечне, также сложилась общинная и частная собственность на землю, но виды передельных земель здесь были разнообразнее. В коллективном пользовании находились пастбища, леса, пустоши, выгоны . Здесь в хозяйственном комплексе значение пахотных земель возрастает, что одновременно повышает роль земледелия среди остальных сельскохозяйственных занятий.
По мнению С. Малявкина, в обществах лесогорной полосы в пользовании пашнями преобладала градуированная форма землевладения, заключавшаяся в следующем: пахотные земли разбивали на три части: хорошую, среднюю и худшую, и каждую полосу делили на число домов. На один двор приходилось три различного достоинства земельные доли . Эта форма землепользования встречалась и на плоскости, но там пай был преимущественно цельным. В обществах лесогорной полосы периодическим переделам подлежали и сенокосные луга, при этом передельный период на луга и пашни разнился – луга переделялись ежегодно, пашни – раз в пятилетку .
Плоскостные общества обладали бблыпим земельным массивом, нежели горные. Вновь образующиеся семьи имели возможность приобретать себе участки из невозделанных земель. Этих возможностей были лишены малоземельные горные общества .
Конкретных данных о тайповой регламентации хозяйственной деятельности своих членов нет, но подобная регламентация в ее разнообразных вариациях существовала. Она была неизбежна для поддержания принципа равных хозяйственных возможностей, противодействия наступлению зажиточной верхушки, регулируя сожительство индивидуальных семей. Существовал сложившийся порядок чередования полей. Так в Надтеречных селениях Али-Юрте, Вено-Юрте, Верхнем и Нижнем Науре, Муртад-Юрте пахотный и покосный наделы отводились на два года в одних и тех же местах, после этого меняли их местами, затем пахота и покос переносились на земли, бывшие залежными. В продолжение четырех лет общественная земля распахивалась вся. Обыкновенно, в первый год сеяли просо, второй – ячмень, третий и четвертый – земля оставалась под паром . Трехпольная и другие системы ведения хозяйства были достоянием многоземельных обществ.
Общинная собственность на землю постепенно начинает разрушаться. Закрепление пахотных и покосных земель за тарами в дальнейшем привело в большинстве тайп к прекращению земельных переделов и внутри гар. Пахотная и покосная земля переходит в собственность неки, больших и малых семей. Так. в Харачоевском тайпе в сел. Тамгой, Атенбау и Пелашхой с давних времен отдельные дворы владели паями пахотной и сенокосной земли на правах собственности, продолжая совместно пользоваться пастбищем .
В тайпах, в которых система переделов была ликвидирована, произошло превращение семейного надела в наследственный аллод. В этих тайпах наблюдается обезземеливание экономически слабых семей. Разорявшиеся члены тайпы либо продавали свои земли, либо теряли их в силу экономической зависимости от социальной верхушки тайпы. Обезземеленные члены тайпы попадали в зависимость от состоятельных сородичей, поэтому вынуждены были уходить на новые места. Уход разорившихся крестьян, субъектов общинных и земельных отношений, из тайпы принял внушительные размеры и, безусловно, разрушал традиционное равенство сородичей, а вместе с тем углублял и распад родового строя .
Равноценность паев с самого начала существования надельной системы не исключала, а предполагала и порождала неравенство семей не только в силу качества самих земель и различий в составе семьи. Это неравенство порождалось различием в обеспеченности семей скотом и сельскохозяйственным инвентарем. В силу последних обстоятельств в тайпах с переделом земель отдельные общинники вынуждены были сдавать свои наделы в аренду своим зажиточным сородичам или верхушке других тайп . Наделы сдавались в аренду на длительные сроки.
Земли, находившиеся в коллективном пользовании тайпы или входящих в нее аулов, именовались иухкуру медтихк. Они включали пастбища, выгоны, леса . Эти виды земель с распадом фратриально-родовых связей постепенно из общетайповой собственности переходят в исключительное пользование родов-софраторов, а кое-где пастбищные земли переходят в собственность отдельных семей. Процесс этот продолжался и во второй половине XIX века.
Право пользования выгонами принадлежало ближайшим к ним селениям, выселкам и хуторам, хотя собственность на них тайпы в целом не отрицается. Здесь проявлялось право исключительного, преимущественного владения отдельных обществ. В ряде тайп пастбища составляли не подлежащее переделу общее достояние всех членов, в других – они были поделены между аулами бессрочно или временно. В последнем случае родственные общины сами устанавливали порядки пользования пастбищами, подчас они вступали в хозяйственные союзы с общинами других тайп в ущерб принципу родовой предпочтительности .
Хотя скотоводство и уступало по значению земледелию, оно в большинстве тайп занимало видное место. К. Маркс указывал, что «собственность на естественные продукты земли – на овец, например, – это одновременно и собственность на луга, по которым они передвигаются» . Пользование выгонами и пастбищами было неравномерно среди членов тайпы или ее подразделений, которые выступали носителями классовых функций, завуалированных благодаря равному допущению всех общинников к овладению любым количеством скота. Скотоводческое хозяйство велось каждым членом тайпы самостоятельно. Мелкие скотоводы объединяли свои стада и нанимали сообща пастуха. Такие объединения составляли от 2 до 12 хозяев . Крупные скотоводы сами нанимали пастухов или использовали в этой роли рабов или зависимых от них крестьян. Часто мелкие скотоводы отдавали свой скот в стадо крупных скотовладельцев, выплачивая им часть приплода. Участие тайпы в контроле за эксплуатацией ее пастбищ было исключено.
Следствием различия в видах хозяйствования и неравномерного распределения скота среди общинников явилась борьба за различные пропорции в соотношении между пахотными и пастбищными землями. Владельцы рабочего скота и бесскотные общинники требовали увеличения запашки за счет выгонов и сенокосов, – при этом первые исходили из своих возможностей по возделыванию земли, вторые – из интересов сдачи своего пая в аренду. Подобное требование удовлетворяло и интересы крестьян средней зажиточности, чья состоятельность покоилась более на земледелии, нежели на скотоводстве. Численно незначительная, но экономически мощная группа крупных скотоводов отстаивала сохранение прежних пастбищно-выгонных и сенокосных норм . Если учесть интересы крупных землевладельцев и интересы скотовладельцев, то станет понятным их стремление к расширению пашен за счет выгонов и покосов.
Отдельные пастбищные массивы состояли в частной собственности крупных и мелких скотоводов. Первые переселенцы с гор на равнину селились хуторами для корма своего скота . Эти поселения отличались от индивидуальных хуторов позднейшего времени по форме и условиям возникновения, однако, и те, и другие имели ряд общих причин возникновения и условий существования. Подобный вид поселения и хозяйствования был под силу лишь наиболее могущественным семьям, способным самостоятельно решать хозяйственные и оборонительные вопросы. Представители местной администрации считали хутора единственно удобоприемлемыми в местных условиях для ведения скотоводческого хозяйства . Первоначально хутора основывались преимущественно крупными скотовладельцами, которые впоследствии, как правило, становились и крупными землевладельцами. Имеются все основания предположить, что хуторские хозяйства возникли еще в условиях горной локализованности чеченцев, а с переселением на равнину происходит процесс повсеместного распространения этого вида хозяйствования. Частнособственническое хуторское хозяйство, передаваясь из поколения в поколение, просуществовало ряд столетий. Юридически оно покоилось на праве первого завладения, исстари установившегося в Чечне .
В XVIII – первой половине XIX века получили распространение хуторские хозяйства мелких скотоводов. Они основывались на полянах, очищенных силами семьи скотовода от леса и кустарника. Размеры таких хуторов часто не превышали ½ -1/4 загона (3 загона = 2 десятины). Такие поляны именовали по-чеченски «ирзау» (ирзо), к этому слову прибавляли имя владельца. Отсюда произошли названия: Магомет-ирзау, Умар-ирзау, Чермой-ирзау и др. Владелец строил на поляне кутан, с помещением для жилья и рядом – помещение для скота .
Развитие форм собственности, не соответствующих патри- архально-родовому строю, выразилось в возникновении частной собственности на землю. Первоначально частная земельная собственность в Чечне установилась на приусадебные земли.
В рапорте начальника Аргунского округа начальнику Терской области от 21 июля 1872 года сообщалось, что в большинстве аулов округа усадебные места с незапамятных времен составляли наследственную собственность и могли продаваться. В некоторых аулах Шатоевского приставства «усадебные места не составляют собственности, но принадлежат к землям общественным. Такого рода земли отчуждаемы быть не могут, иначе как по согласию общества» . В последнем случае начальник округа поспешно отнес усадьбы к общественным землям, так как общество, в конечном счете, разрешением на продажу признает усадебную землю частной собственностью. В некоторых тайпах существовало лишь право исключительного пользования усадебными участками без права продажи. В рапорте начальника Веденского (бывш. Ичкерийского) округа начальнику Терской области от 6 августа 1872 года сообщалось, что в 1-м и Даргинском участках округа усадебная земля считается собственностью застройщика пока он остается жить в данном ауле, с переходом владельца строений в другое аульное общество, бывшая в его пользовании земля обращается в достояние общества и может быть отдана любому, проживающему в том ауле сородичу, бесплатно.
Приусадебные участки в большинстве тайп служили объектом купли-продажи. В селениях 2-го участка (бывшего Зандаковского) Веденского округа собственники приусадебных земель при переходе на жительство в другой аул могли продавать свои участки жителям своего аула, «если только находятся покупатели». Продажа земель сородичам, но из других аулов, ограничена. Однако в большинстве тайп разрешалась продажа усадебных земель сородичам из других аулов. В более развитых обществах допускалась продажа или передача иными путями усадебных земель представителям других тайп, если не находилось покупателей среди сородичей. Так, в рапорте начальника Грозненского (бывшего Чеченского) округа Грозмана начальнику Терской области от 25 августа 1872 года сообщалось, что в селах округа немало садов, усадеб, а также мельниц, которые перешли по наследству или другими путями жителям неродственных аулов.
Частные усадебные земли более медленно, чем все остальные виды недвижимой собственности, поступают в сферу товарного обращения. При этом у равнинных чеченцев продажа усадеб совершалась менее болезненно, чем у горных, вследствие более архаического характера социально-экономических отношений у последних.
На формы землевладения у равнинных чеченцев оказало влияние их переселение на плоскость, что определило конкретные пути распада патриархально-родовых отношений. В настоящее время для нас не важна вся хронологическая последовательность переселения , но важно отметить, что наиболее интенсивная колонизация происходила в XVII, преимущественно в XVIII веке . Мы придаем большое значение вопросу о том, какими именно общественными группами происходило заселение равнины, какого типа поселения возникали, какие отношения устанавливались у них к земле, что было привнесено из прежних общественных отношений, и что возникло впервые.
В силу отсутствия у чеченцев государственности, колонизация неизбежно протекала стихийным путем. Абсолютное большинство пришельцев состояло из крестьян землевладельцев и скотоводов, среди которых находились и такие, которые в горах пребывали в различной степени экономической (не исключена возможность юридической зависимости) и которые с переселением обретали свободу. В число первых колонистов, несомненно, входили безземельные тайпы и крупные скотоводы. Позднее начали переселяться относительно крупные хозяева-земледельцы . Понятие «позднее» имеет весьма незначительное временное отступление от начальных этапов переселения, а наличие землевладельцев в числе первых вполне допустимо, но вначале они не составляли основной массы переселенцев.
Колонизация свободных плоскостных земель стала в Чечне главным путем расширения и видоизменения общинного и частного землевладения. В колонизации можно выделить два этапа, различных по срокам, а главным образом по характеру собственности на землю. Если первые колонисты преимущественно занимали свободные пустующие территории, то последующие, в силу ограниченности свободных территорий и соображений безопасности, были вынуждены селиться на уже занятых землях на договорных условиях.
Согласно преданиям при переселении каждой фамилии выделяли участок земли, размеры которого определялись по принципу: «куда стрела долетит» . Но такой порядок был только при одновременном переселении нескольких тайп (тухумов) на плоскость. Некоторые предания отмечают другой принцип распределения земли, когда ряд тайп захватывали крупные земельные массивы, используя их затем для подчинения последующих переселенцев. В качестве примера можно назвать Ахшбатойскую тайпу, которая взыскивала подать с других тайп за поселение на своих землях .
Голенищев-Кутузов вполне справедливо считал, что у плоскостных новоселов-чеченцев земля принадлежала тому, кто возделывал ее впервые .
Преимущественными возможностями в данном случае располагала тайповая верхушка, обладавшая необходимыми материальными средствами для освоения пустующих целинных земель. Как указывал К. Маркс, «частная собственность, как противоположность общественной, коллективной собственности, существует лишь там, где средства труда и внешние условия труда принадлежат частным лицам» .
Теоретически можно представить следующие более или менее вероятные пути экономической реализации крупной земельной собственности. Первые поселенцы были не в состоянии освоить своим трудом и отстоять занятый земельный массив. Колонизация новых земель протекала в напряженной и суровой обстановке, при которой для закрепления на новых землях необходим был известный минимум людей. Нужда в поселенцах ощущалась достаточно остро, поэтому первые собственники, на сравнительно легких условиях, отдавали часть своих земель. Условия поселения позднейших переселенцев были неодинаковы в разное время и в разных местах. Это зависело и от того, на чьих землях селились и кто селился, ибо поселенцы на новых местах сохраняли отдельные формы прежней зависимости. Позднейшие переселенцы, оседая на землях «первых завладетелей», обязывались уже нести феодальные повинности.
Переселение было использовано тайповой верхушкой для решительного разрыва со своими тайпами и родовыми обязанностями. Так, в середине XVIII века представитель Эрсеноевской тайпы Сержи занял на плоскости обширные земли, основав одноименный аул. Все последующие поселенцы на этих землях были обязаны ему отработками в течение 10-15 лет и лишь после этого получали право на освоение пустошей. К поселению на эти земли Сержи не допускал ни одного сородича-эрсеноевца. Этому принципу следовали и его потомки, которые продолжали удерживать земли своего предка .
После того как удобные земли на равнине были заняты, чеченцы перешли к индивидуальной расчистке для пахоты и покосов земель из-под леса. В силу отмеченного права первой трудовой заимки, обработанные земли переходили в частную собственность возделывателя и именовались «ляцен-мохк» . Говоря словами К. Маркса, это «была частная собственность, добытая трудом собственника, основанная, так сказать, на срастании отдельного независимого работника с его орудиями и средствами труда» . Ляцен-мохк становилась частной собственностью в том случае, когда она возникала на территории собственной тайпы. Права собственников на ляцен-мохк были ограничены родовым правом. В некоторых тайпах ляцен-мохк можно было продавать только сородичам из своего аула, в других тайпах разрешались торговые сделки между жителями смежных аулов, если эти аульные общества по своему происхождению принадлежат к одной тайпе .
Ограничение в праве продажи ляцен-мохк существовало преимущественно в тайпах с незначительным общинным земельным наделом. В многоземельных тайпах родовое право действовало много слабее. Ляцен-мохк существовал в виде дополнительного участка земли к общинному наделу. О распространенности этого рода собственности свидетельствует тот факт, что, например, только в 1-м и 2-м участках Веденского округа к концу XIX века наряду с общинными владениями было около 20 тысяч отдельных участков и клочков ляцен- мохк .
Частнособственнические земли служили также предметом дарения. В Чечне мечети были собственниками вакуфных пашен и покосов, переданных им по завещаниям верующих .
В том случае, когда расчистка земли велась на территории чужой тайпы, возделыватель становился лишь арендатором расчищенного участка с правом наследственной передачи арендных прав . Единственным стремлением таких арендаторов было обратить возделанную землю в свою собственность» .
Переселение на плоскость проводилось отдельными семьями, тарами, неки, целыми тайнами. Часть переселенцев образовала особые общества – копии прародительских, принявшие названия по имени своих родовых горных аулов или тайп . Необходимость сохранения фратриально-родовой организации обусловливалась техническим несовершенством орудий труда и потребностью в связи с этим совместных усилий в производстве, а также потребностями защиты от захватнических поползновений иноплеменных феодалов. Преемственность прежней общественной структуры не была чисто механической. Даже чисто количественный рост некоторых явлений прежней жизни порой давал качественный социальный эффект. Значительная часть чеченцев-переселенцев сохранила основные формы прежних общественных отношений.
Часть переселенцев «отступила» от правила «отечественных жилищ» – не принимать из других тайп и основала на равнине аулы, населенные представителями разных фратрий, но при строгом делении аула, по родовым группам . Для аулов, населенных родовыми группами разных тайп, характерна двойственность: с одной стороны, фамильные ответвления продолжают поддерживать связи с основным тайповым стволом, оставшимся на прежнем месте, несут ответственность за действия всех сородичей, пользуются их защитой и покровительством, с другой стороны, они входят в новые территориальные объединения, в которых они преследуют свои интересы, чуждые интересам тайпы. Так, распад рода имеет следствием возникновение сельской общины, члены которой несли различного рода обязанности по отношению к тайпе, к своим гарам и неки и, в то же время, к своей новой соседской общине. Все эти обязанности определились родовым происхождением каждого индивида, его родом занятия, его территориальной зависимостью от нового аула или даже части аула.
Квартал аула, населенный представителями одной тайпы, именовался «кур». Там, где квартал заселился тарами разных тайп, он назывался «купом» . Этот термин, как правило, употреблялся и вместо термина «кур».
Каждый куп аула имел собственные земли, которые регулярно переделялись между членами купа .
Переселение чеченцев с гор ускорило разрушение экономических основ тайп. Как отметил Бутков, переселенцы на равнину сохраняли право собственности на участок земли, расположенный на месте исконного (т. е. горного) обитания тайпы . Норденштамм отметил право равнинных жителей переселяться обратно «туда, откуда предки их вышли». При этом временно возвращавшиеся сородичи имели право «на пристанище», а возвращавшиеся совсем наделялись и землями . Равнинные жители-поселенцы как однофамильных, так и территориальных неродственных обществ удержали право на горные земли в силу сохранившейся крепости фратриально-родовых отношений . Переселенцы сохраняли право на частнособственнические и фратриально-родовые общинные земли, расположенные в горах. Отделявшаяся от тайпы ветвь не оставляла во владение оставшихся сородичей различные виды земельного владения. Если в тайпе бессрочным пользователем земель выступали роды-софраторы, то они с переселением отдавали свои земли сородичам в аренду . Переселенцы, владельцы частных земель в горах, взимали с сородичей за пользование ими «бер» – подарок, подать, а точнее – установленную арендную плату .
Источники сообщают, что внутри тайп, географически разделенных на равнинную и горную части, сородичи из равнинных поселений сохраняли право на исконные горные пастбища тайпы. О праве горных жителей на пастбища сородичей, живущих на равнине, источники умалчивают. Скорее всего, его не было.
Редкая сохранность актов купли-продажи не позволяет определить размеры, причины, распространенность и время сделок по земельным вопросам.
Право продажи земли называлось в Чечне «куртезена». В вопросах купли-продажи соблюдался принцип предпочтительной покупки земли кем-либо из членов рода – гара или фратрии – тайпы. Обычай требовал, чтобы продавец предложил продаваемый участок сородичам, и лишь при отказе с их стороны круг покупателей расширялся. Право «куртезены» как полного перехода земель из одних рук в другие распространялось и на те частнособственнические земли, которые покидались их владельцем по причине кровной мести. Эти земли переходили в собственность ближайших родственников убитого .
В условиях слабого развития товарно-денежных отношений широкое распространение получает временное отчуждение земли, являвшееся переходной ступенью к куртезене. Оно заключалось в отдаче земли владельцем в бессрочное условное пользование другому лицу за позаимствование у последнего хлеба, скота, лошади, одежды и проч. Такое соглашение, известное под названием «кериецна», состояло в том, что, пока должник не возвращал взятой вещи или денег, заимодавец удерживал землю и пользовался ею. Обязательство это переходило к наследникам обеих сторон. Возникло оно и незапамятные времена. Побуждением к «кериецне» была нужда беднейших чеченцев-узденей в предметах, которые нельзя было быстро приобрести личным трудом, например плуг, одежду, коня. Падеж скота мог сделать часть земли ненужной, и тогда она отдавалась в залог за скот. Женитьба в отдельных случаях также вынуждала закладывать земли в целях получения средств на выплату калыма. Неурожай заставлял закладывать землю за скот или хлеб; отходничество также сопровождалось отдачей земли в пользование за плату. Помимо причин социального порядка, вызывавших отдачу земли в условное пользование, имели место случаи отдачи ее в виде возмездия за членовредительство .
Возникшая и развивавшаяся в горах частная собственность на средства производства, особенно на землю, породила такие могущественные экономические силы, с которыми чеченская тайпа не могла справиться. Покупка, продажа и залог частнособственнических земель, право сдачи земельных паев в аренду были узаконены адатами. Обусловленность права продажи земли согласием сородичей не могла остановить процесс превращения земли в товар. Разнообразные формы частного землевладения подрывали фратриально-родовые формы собственности.
Превращение всей массы узденей – членов тайпы, в частных собственников земли, стало основной тенденцией развития земельных отношений в Чечне XVIII – первой половине XIX века. Тенденция появления частной крестьянской земельной собственности проявлялась неравномерно в отдельных чеченских обществах, но в различных формах и размерах она имела место повсюду.
Благодаря захватному праву земли, крупное землевладение в равнинной Чечне возникло до распространения мелкой крестьянской земельной собственности, и дальнейший процесс феодализации продолжался за счет поглощения крупными землевладельцами расширяющейся крестьянской земельной собственности (ляцен-мохк). Вместе с тем мелкие и крупные земельные собственники вели наступление на фратриально-родовые общинные земли. Захватное право землевладения, подкрепляемое силой, переносится феодализирующейся знатью на общинные земли. Спорадические случайные захваты феодализирущейся верхушкой индивидуальных земель мелких собственников приобретали массовый характер.
Первобытнообщинная собственность на землю до известной степени сдерживала рост крестьянского частного землевладения. Однако общинная собственность активно подрывалась установлением частной собственности на дом с усадебным участком, на скот и орудия земледельческого труда, но главным образом – «парцеллярным трудом как источником частного присвоения» , которое благодаря длительности своего существования привело к сосредоточению недвижимого и движимого имущества, а также рабов в руках преуспевающих могущественных семей.
Агонизирующая родовая оболочка могла лишь затормозить процесс социальной дифференциации общества, но не остановить его. Так, разделившиеся общества начинали вдруг выступать как сословно неравноправные группы. Скрытое за внешними отношениями идиллическое единство родов вдруг разрывалось в результате длительной подспудной борьбы групп различной экономической состоятельности внутри рода . В Чечне родственные отношения давно уже не совпадают с экономическими основаниями тайпы.
Занятие плоскости содействовало некоторой нивелировке в землеобеспеченности тайп и временно ослабило межтай- повые столкновения. Естественной нехватки земли уже не ощущалось. В основе недостатка земли теперь лежали чисто социальные причины. Родовая верхушка в лице «лучших семей» успешно захватывала земли как своей, так и соседних тайп. Малоземельные тайпы попадали в военную и экономическую зависимость от более мощных родов, у которых подчас арендовали земли. Различие в землеобеспеченности между тайпами неизбежно вело к различиям в их экономической и военной мощи.
В изучаемое время можно выделить следующие категории тайп.
I. Тайпы состоятельные, обеспеченные землей, по-русским источникам середины XVIII-XIX веков это «аристократические», «знатные», «хорошие», «сильные» фамилии. К таким относились тайпы Го, Нашхо, Мазгорой и Чендухой, которые поручались перед шамхалом Тарковским и давали ему аманатов . В середине XVIII века сильными тайпами были «Чомпаловы да Аджихановы они же именуются Зевантарловы» , которые «пред протчими силу и власть имеют немалую» . В сел. Алды тогда не было из шести три «знатных» рода: Урусханова, Дишни, Баян , в «дальних Чечнях» – фамилия Цон Тарлы (Сонтарой).
В записной книжке наместника Кавказа М. С. Воронцова перечисляются следующие «главные», «самые знатные» семь родов: Биано, Яахаши, Биата, Гуино, Еяехо, Нижело, Устерха . Такой тайпой была и Ахшбатой .
А. Берже отметил, что тайпы, ведущие родословные от полулегендарного Нахчууо, пользуются некоторыми преимуществами и почетом или претендуют на таковые. Это были жители аулов: Харачж, Цуонтари, Гордоли, Белготи, Беяни, Гуни, Экишбачи, Еяохой-мохий, Ширдимохни, Дышнимехки, Зандок, Чертой, Сесени, Черми, Ал-ери, Ангини, Аникалли, Еяитти, Эрсени и некоторые другие . Берлин указал на претензии ичкеринцев представлять «настоящую чеченскую знать» .
Это были преимущественно тайш т, в которых процесс распада патриархально-родовых отношений зашел глубже, чем в других. В них выделилась феодальная верхушка, которая стремилась к возвышению своих родов. В «аристократических» тайпах обездоленных сородичей было не меньше, чем в других тайпах, о чем свидетельствуют, например, тяжелые условия, на которых часть ахшбатойцев была допущена к поселению вышеупомянутым Сержи.
II. Тайпы, зависимые от других тайп, безземельные – «мохбацу» и малоземельные. Лаудаев утверждает, что с переселением на равнину безземельных тайп не стало . Однако их наличие засвидетельствовано Ермоловым .
III. Тайпы самостоятельные. Независимость некоторых из них устойчива, другие постепенно утрачивают элементы экономической и политической свободы. Такими были, например, Чебаевы, которые «хотя природою и равны, но токмо против их (имеются в виду выше упомянутые Чомпаловы и Аджихановы. – Ф. Т.) силы и власти не имеют» .
IV. Тайпы, зависимые от иноплеменных феодалов.
V. Тайпы, зависимые одновременно от других тайп и пришлых князей .
Функции фратриалъных органов самоуправления. Разложение родовых обычаев. Во главе чеченской тайпы в рассматриваемый период стоял избираемый на общем собрании старейшина – тамад. Сохранились отголоски тех времен, когда во главе тайп стояли старшие по возрасту . Гюльденштедт первый подметил два момента, предопределявших выборы старейшин. Он писал, что чеченцы, «выбирают между собой богатейших, а особливо имеющих большое родство в старшины» . Рейнеггс дополнил наблюдение Гюльденштедта сообщением о наследовании у части чеченцев должностей тайповых тхамадов, хотя формально сохранялась возможность перевыборов . Строгого наследования этой должности нет. Тайповый тамда регулировал взаимоотношения между тарами его фратрии, между всеми входящими в него членами. Под его руководством проходил раздел земель, он вел переговоры по урегулированию межтайповых споров, давал разрешение на проход через земли фратрии .
Некогда слово тамды было решающим в разрешении тех или иных внутрифратриальных вопросов. Постепенно, в ущерб власти тамдов, возрастает роль глав состоятельных семей.
Права тамды постепенно сужаются, власть его приобретает номинальный характер. Суд старшего в тайпе стал недостаточным , и в результате прежние судебные функции тамдов в XVIII – первой половине XIX века переданы уже в ведение смешанных третейских судов – «келохой», для которых отведены постоянные места – тюркюн . Тамда не имел права приказывать или наказывать, не мог распоряжаться собственностью членов рода. Ему не оказывали никаких внешних признаков почтения, но к его мнению прислушивались.
Важным демократическим органом власти тайпы было собрание – джамаат равноправных взрослых мужчин – узденей. Для собраний каждая тайпа имела установленное традиционное место. Некогда в них (в собраниях) воплощалась высшая власть, но в изучаемое время власть фактически осуществлялась тайповой верхушкой, хотя и через собрание. В компетенцию фамильных собраний входило: изгнание из тайпы недостойных членов, прием новых членов, выборы вождя, рассмотрение условий вступления в союз с другой тайпой, распределение общеродовых оборонительных башен, утверждение договоров, заключенных тамдой.
Джамааты в интересующее нас время проводят волю феодально-рабовладельческой верхушки тайпы . К. Самойлов передавал, что «общее решение признавалось и исполнялось только теми, кто соглашался с ним: несогласных же оставляли в покое, в случае невозможности употребить силу» .
Таким образом, выделявшаяся социальная верхушка постепенно берет под свое влияние политическую власть в тайпе. Голос тайповых собраний – это голос формирующейся землевладельческой и скотоводческой верхушки, опирающейся на родственные связи в достижении своих социальных интересов.
Из представителей неки, гар, отдельных мощных семей слагается совет тайпы. Существование и укрепление этого органа покоилось на имущественном и социальном расслоении тайпы.
Большое влияние на общественные отношения у чеченцев продолжает оказывать родовая месть (канлы). За убийством или даже оскорблением обязательно следовало отмщение. Первоначально за убийство или преступление одного члена несла ответственность вся тайпа. Это было во времена, когда «каждая фамилия составляла как бы одно тело» .
Изменения в экономической жизни Чечни носле переселения на плоскость, преобразование тайпы-рода в тайпу-фратрию, выделение социальных стратов сократили сферу действия кровной мести. По свидетельству У. Лаудаева, первоначально, когда кровь (ци) распространялась на всю тайпу, вся фамилия обидчика бежала на новое местожительство. Позднее сфера действия канлы сужается. У. Лаудаев отмечает, что от тайпы она переходит на гару, а затем на семью . Собранный же нами полевой материал позволяет утверждать, что после тары месть была перенесена на неки и лишь затем на малые семьи. В малой семье мести подвергались убийца, его братья или отец, т. е. родственники-мужчины. Сужение сферы действия мести есть результат падения патриархально-родовых устоев. Однако на практике месть даже в новых условиях часто распространялась на всю тайпу, что свидетельствует о живучести традиций. Так, из полигентильных аулов из-за кровной мести продолжали убегать целые гары .
В связи с имущественной и классовой дифференциацией канлы все меньше распространяется на тайповую верхушку. К. Самойлов отметил, что в силу кровной мести редко оскорбляют человека, имеющего большую родню .
Для примирения враждующих сторон часто применялся принцип материального вознаграждения за обиду или преступление. Кровь искупалась деньгами, скотом, землей и т. д. Для искупления крови не было единых норм: сильные тайпы, гары и семьи стремились получить большую компенсацию. В различных тайпах сложились свои нормы компенсации крови. В Чантинском тухуме, включавшем несколько тайп, за убийство полагалась плата в 120 коров. У кого не было скота, тот платил оружием и домашней утварью, причем ружье ценилось в 10 коров; котел, в котором мог поместиться целый баран, имел такую же цену. Корова оценивалась в 5 рублей, вол – 10 рублей, лошадь – 30 рублей . А. Зиссерман говорит, что в других обществах платили за убийство мужчин 190 коров .
Есть сообщения, что кровная месть распространялась и на женщин. Источник 1755 года говорит, что горные чеченцы, чубинцы, из деревни Халка (другое название Швид) «по их обычаям женщин ранить и умервшлять стыда не имеют», а чебурклинцам по обычаю «женщин ранить и умерщвлять неположено и за велико грех и стыд признают» . По данным К. Самойлова, месть у чеченцев распространяется как на мужчин, так и на женщин до четвертого колена . В силу патриархальных отношений кровь мужчины ценилась выше. Так, по сообщению того же Зиссермана, за убийство мужчины требовалось уплатить 190 коров, а женщины – 130 коров . Обязанность кровомщенца возлагалась на ближайшего родственника убитого.
Некогда кровная месть выступала, указывал Ф. Энгельс, «лишь как самое крайнее, редко применяемое средство» . С развитием частнособственнических отношений канлы разрастается, становится постоянным фактом общественной жизни. Она ведет к истреблению семей, сокращению населения. Время было бессильно перед этим обычаем, так как месть передавалась из поколения в поколение. Кинжал и огнестрельное оружие уносили ежегодно десятки и сотни молодых жизней. Канлы пережила породивший ее общественный строй.
В Чечне не было тайпы, которая не была бы втянута в кровную месть. В 1923 году в Чечне было 18000 враждующих семейств (по 9000 семейств со стороны мстителей и «должников») .
Кровная месть разъединяла народные массы. Царизм умело использовал ее в своих целях. «Обычай кровомщения, бывший причиною постоянных междоусобий в чеченской семье, был лучшим союзником русских (читай: царских властей. – Ф. Т.), которые нередко пользовались им, как средством бросить в страну семена раздора и внутренней вражды» .
Вождь чеченского восстания 1785 года Шейх-Мансур пытался изжить кровную месть в Чечне. «Он убедил мать своего родственника, убитого одним из чеченцев, не отмщать за кровь, а просить убийцу помириться с ним. Чеченцы стали делать то же самое» . После подавления восстания кровная месть продолжалась по-прежнему. Позднее строгие меры по искоренению канлы принимает Шамиль, издавший фирман о запрещении кровомщения.
Члены тайпы были обязаны оказывать друг другу материальную взаимопомощь при уплате штрафа и калыма. Как правило, этот вид родовой связи ограничен кругом ближайших родственников, слабо распространяясь на сородичей, проживающих в другом ауле. Сужена сфера действия и взаимной трудовой поддержки. В трудовой взаимопомощи начинают участвовать неродичи. Коллективная помощь была известна у чеченцев под названием «белхи», «белахай» . Она имела место при пахоте, уборке урожая, косьбе сена, при постройке дома и т. д.
При полевых работах и постройке дома в белхи совместно участвовали мужчины и женщины, во многих других видах белхи участвовали только женщины. Устраивались такие белхи, в основе организации которых лежало отсутствие у ее участников необходимых средств производства. Клингер наблюдал: с наступлением страдной поры чеченцы, по недостатку быков и плугов, договорились пахать поля артелями из нескольких хозяев, имеющих плуги и по две или по одной скотине» . К сожалению, нельзя проследить принципы организации белхи , хотя, несомненно, в XVIII-XIX веках он служил скрытой формой эксплуатации для крупных землевладельцев, располагавших хозяйственным инвентарем.
Религиозные верования чеченцев в средневековье носили «языческий» характер. Некогда каждая тайпа имела свои эльгицы – храмы, посвященные родовым патронам или богам природы . Каждая тайпа имела своего бога – дела .
С поселением на плоскости у чеченцев распространяется ислам. Новая и старая религии становятся еще одним разделяющим тайпы признаком, как это было с аккинцами.
Тайпа на общих собраниях проводила прием новых членов. Принимались как отдельные лица, так и группы людей, особенно из других, ослабевших или вымиравших тайп .
Многие тайпы имели свои древние кладбища, куда нередко, в связи с территориальным рассредоточением тайпы, умершего везли за несколько десятков верст .
Мерилом нравственности и норм общественной жизни у чеченцев служил обычай – эдиль (адат). Нормы адата передавались из поколения в поколение, из рода в род. Адаты содержали правовые нормы, выработанные тысячелетиями общественной жизни. Хранителями их выступали представители старшего поколения. Но никакой возраст не мог спасти адаты перед силой экономического развития. Если первые переселенцы сохраняли верность обычаям предков, то последующие поколения фактически отвергли их , и в Чечне стало господствовать право сильного . Новые веяния в общественно-экономической жизни чеченцев после переселения потрясли вековые обычаи, а некоторые уничтожили вообще.
Начинается новое правотворчество. Обострение социальных противоречий в среде плоскостных чеченцев понудило их обратиться к жителям горного аула Ношхой (Нашахэ), который до переселения был центром общественно-политической и культурной жизни чеченцев. Местные старики-знатоки древних адатов оказались в затруднении, так как изменения в их собственном обществе не укладывались в прежние адаты. Необходимо было согласовать адатные нормы и с догматами корана. В связи с этим проводится серия собраний представителей всех тайп. На одном из них, проводившемся возле аула Цонтари, на горе Кеттеш-корт, было 100 представителей от всех тайп, которые заседали 10 месяцев . Было решено в делах наследования, духовных завещаний, в вопросах о разделах имений, о браке и опеке руководствоваться шариатом, для остальных случаев выработали новые адатные нормы . В связи с дальнейшим распадом патриархально-родовых отношений и расширением сферы деятельности шариата имели место попытки уничтожить адаты, но они оказались безуспешными .
Разложение родового строя сопровождалось и падением многих архаичных обычаев. Это отмечено герменчукским кадием Мустафой, который в обращении к чеченскому народу говорил: «Умножились среди нас беззакония и грехи; усилились между нами ненависть и несогласие; наполнились в сердцах наших зависть, вражда, несправедливость и междоусобное злодеяние; произошли у нас обольщение и возмущение, и уменьшилась польза добродетели» . Очевидно, что родовые нормы жизни уже не определяли общественных отношений.
Н. Семенов еще в 80-х годах XIX века подметил, что многие чеченские адаты зиждятся на других основаниях, чем основания родового союза, и действуют в противовес последнему. Адат стоит на почве народности, а не фамилии . Действительно, общность языка, исторических судеб, территории и совместной жизни содействовали развитию национального самосознания, вели к складыванию чеченской народности. Высшей формой общественной организации, выработанной чеченцами, была конфедерация, к рассмотрению которой мы и переходим.
Тухумы. Конфедерация чеченских племен. Чеченские тайпы издавна состояли друг с другом в союзнических отношениях. Союзы объединяли соседние тайпы, особенно расположенные в одном ущелье. В каждое объединение входило по несколько тайп. Эти союзы фратрий составляли племена, по-чеченски – тухумы. По сообщению М. Мамакаева, в конце XVII века в Чечне существовало восемь тухумов.
В свою очередь чеченские тухумы входили в общевай- нахский союз племен. Эта конфедерация вайнахов включала чеченцев, ингушей, карабулаков, а также их соседей из пограничных горных и равнинных районов – аварцев, народов горной Грузии (тушины, хевсуры, пшавы, мохевцы, кабардинцы, кумыки, ногайцы и др.) . Союз покоился на вайнахской лингвистической основе и отражал широкое распространение чеченского языка. В межплеменной коалиции соблюдались демократические принципы межнациональных отношений.
Одной из главных целей конфедерации был мир между племенами. На совместных собраниях представителей вайнахов вырабатывались совместные действия, принимались меры к нормализации межфратриальных и межплеменных отношений, определялись размеры платы за переход по территориям тайп и тукхумов, устанавливались нормы взаимоотношений между сородичами и даже цены на выкуп пленных во всех тайпах. Проводились совещания чаще всего в Маасте . Можно предположить, что эта конфедерация первоначально образовалась как военный союз племен.
Позднее общевайнахская конфедерация распалась, и из нее выделилась более узкая конфедерация собственно чеченских племен. Эта конфедерация сохранила некоторые демократические основы прежнего объединения. Совместные дела обсуждались на общих совещаниях представителей всех тайп. Общие собрания конфедерации проводились в определенных местах.
Эти общие совещания представителей тайп именовались Мехк Кхел или Мехкан Кхиэл – Совет страны и были, как правильно определяет И. М. Саидов, древнейшей верховной организацией нахов. Состав Совета страны в разное время осуществлял разнообразные функции власти и менялся по социальному составу. В Совет страны входили старшие мужчины из различных тайп, жрецы (кадии – духовные лица), наиболее видные бяччи , ораторы, почитаемые люди, представители состоятельной тайповой верхушки» . И. М. Саидов полагает, что с середины XVHI и до 40-х годов XIX века в Совете страны ведущая роль принадлежала мусульманским ученым – алимам . Нам представляется, что эту роль играла и феодали- зирующаяся тайповая верхушка, включая бярчи (бяччи).
Место проведения заседаний Совета страны менялось в зависимости от внутренних и внешних обстоятельств. И. М. Саидов, много сделавший в деле изучения института Мехк Кхел, установил следующие места проведения заседаний Совета страны: 1) селение Майсты (в бассейне реки Чанты Аргун – притока реки Аргун), 2) гора Мизир-корта – недалеко от сел. Галанчож, 3) сел. Акка – в современном Галанчожском районе, 4) местность Киэлой или Кий – южнее Галанчожа, 5) гора Юнкъера лам, 6) сел. Нашаха в верховье реки Гехи, 7) гора Кхеташ корта (Кеташ корта) в Ичкерии, у сел. Цонтар, 8) сел. Герменчуг, 9) гора Эртхан Корта, 10) сел. Шали, 11) Алды (в районе современного г. Грозного), 12) сел. Гехи на реке Гехи, 13) сел. Чечен на реке Аргун, 14) Солжа гала – в районе современного г. Грозного, 15) сел. Ширча-юрт, 16) местность Муйт кхера (Муйт-кера) в бассейне реки Фортанга, 17) Дза- ур-Кала – на месте современного г. Владикавказа, 18) холм Жеми барз на горе Восточная Сюйр-корта, холм Хангаяий барз у входа в Ханкальское ущелье. Хребты: 20) Ткобе Эрды и 21) Альби жрда – в долине реки Асса, 22) Аламбос в районе ‘Гатартупского минарета на реке Терек, 23) Шинасуъйран юк – в районе современной телевышки г. Грозного . Первые пятнадцать из перечисленных центров, а также Муйт кхера, Жеми барз, Шинасуъйран юк и Кхеташ корта чаще всего имели общевайнахское значение. Остальные временами становились местом проведения собраний горных или плоскостных чеченцев , представленных тайпами и сельскими общинами. Проводились собрания и по тухумам.
Совещания конфедерации или тухумов в первое время после переселения с гор на плоскость стали проводиться чаще, что было вызвано необходимостью выработать соответствующие адаты, регулирующие отношения внутри этнических и социальных общностей переселенцев.
Члены Совета страны определяли принципы землевладения и землепользования, корректировали этические нормы и назначали наказания за их нарушения, рассматривали вопросы внутренней торговли, (устанавливали единицы измерения, цены на скот и т. п.) и внешней, разрешали или запрещали образование новых сел, принимали решения оборонительного значения (поручали отдельным тайпам или тухумам возведение оборонительных башен, сторожевых поселений), обсуждали вопросы войны и мира, устанавливали сборы материальных средств для общевайнахских нужд, дозволяли различные обложения и повинности . В связи с усилением борьбы против колониального наступления царизма на Кавказе одной из ведущих тем в деятельности Мехк Кхел стали военные вопросы.
Все члены конфедерации обязаны были в случае военной опасности извне прибыть на место общего сбора войска. Посредством сигнальных костров тревога охватывала самые дальние аулы .
Нередко Мехк Кхел устраивали общечеченские праздники, как, например, праздники весны .
Постановления заседаний Совета страны были обязательны для членов представленных на них тайп, тухумов и сельских общин . На совещаниях Мехк Кхел осуществлялся высший суд народа, здесь же приводили в исполнение и смертные приговоры . Если отдельные тайпы или сельские общины не подчинялись решению Мехк Кхел, то их могли полностью истребить. О строгости и силе власти, некогда принадлежавшей Мехк Кхел, свидетельствует, очевидно, и чеченское изречение: «Махко динарг дисна, махкана динарг диена дац» (За действия страны не мстили, за действия против страны не прощали) .
Совет страны продолжал функционировать и во время народно-освободительной борьбы Чечни и Дагестана под руководством Шамиля.
В условиях феодализации в Чечне Совет страны сохранился, но теперь он все более выражал интересы феодальной верхушки тайп, освещая их интересы как общечеченские. С разложением патриархально-родовых отношений рушатся и демократические принципы конфедерации. Интересы тайповой верхушки идут вразрез с интересами конфедерации. Отсутствие у последней принудительной власти привело к установлению господства одних тайп над другими. Следить за постановлениями собраний представителей тайп было некому: сильные фамилии отрицали их компетентность, а потому их решения существовали только между слабыми и для слабых фамилий . Ермолов отмечал, что «небольшое число значущих между ними (чеченцами. – Ф. Т.) фамилий удерживает за собою власть и потому во всех намерениях более сохраняется единства и в предприятиях связи» . В. Швецов в 1842 году писал, что чеченцы объединены «между собою в связи политической тремя сильными и страшными для всех прочих племенами, именно: Дышни, Гурдали и Сонтар. Они имеют неограниченное влияние на прочих и родоначальники их управляют от имени народа всем, безусловно, а потому народ, независимый от законной власти, часто… становится недовольным и сносит в молчании всякую несправедливость» .
Военно-экономическая мощь тайп усиливала их родовую исключительность, порождала их отчужденность и создавала перегородки сословно-кастового свойства. В этом направлении действовали и тухумные связи и обязанности. К. Самойлов сообщает, что еще в начале XIX века «ни один нахчоевед, не унизив себя, не мог вступить в родство с шотоевцем», так как нахчоевцы считались главным племенем .
Функции общих собраний конфедерации постепенно закрепляются за совещаниями представителей тайп, которые, в свою очередь, проводят интересы социальной верхушки чеченского общества. Швецов на «опыте сорокапятилетней жизни на Кавказе» писал, что в Чечне на совещаниях первенствуют: духовенство, владельцы и почетные старейшины из поколений; все же прочие не имеют голосу в совещаниях; они повинуются определениям старших и исполняют единодушно свое назначение .
Конфедерация племен была высшей формой социального объединения, достигнутой чеченцами в составе групп вайнахских народов. Хронологические рамки ее существования установить пока не представляется возможным. Основу конфедерации составляли тайпы-фратрии. С разложением патриархально-родовых отношений значение и функции конфедерации падают. Она постепенно теряет свою демократическую природу и оказывается не в состоянии регулировать отношения между тайпами. Ее функции ограничились координацией общих усилий по борьбе с колонизаторской политикой царизма. В ряде случаев она удовлетворяла интересы лишь ограниченного круга господствующих тайп.

ГЛАВА VIII
РАБСТВО И РАБОТОРГОВЛЯ

Задолго до выселения на плоскость родовой строй чеченцев, прошедший длительный эволюционный путь развития, претерпел существенные изменения, которые начата перерастать узкие рамки фратриально-родовых отношений, сдерживающих рост производительных сил. Появление и утверждение новых социальных элементов было следствием разложения примитивных патриархально-родовых отношений. Реальное воплощение этот процесс получил в институте рабства.
Первое крупное общественное разделение труда – выделение пастушеских племен из остальной массы производителей – явилось, как известно, общеисторической предпосылкой возникновения рабства. Превращение в частную собственность отдельных семей, ранее свободных людей, стало возможным благодаря извлечению прибавочного продукта из эксплуатации рабов. Неизбежным следствием развития рабства в Чечне явились: ускорение выделения малой семьи, обращение ее в самостоятельную производственную единицу и изменения в социально-экономических основах тайпы. Появление и утверждение рабства в Чечне стало возможным при таком росте производительных сил, когда труд непосредственного производителя сверх продукта, необходимого для его потребления, стал давать излишек, ставший целью присвоения для отдельных семей. По состоянию источников не прослеживаются, к сожалению, ни время генезиса чеченского рабства, ни его эволюция. Мы рассмотрим рабство у чеченцев на одном из этапов его развития, перед тем как оно исчезло в связи с окончательным присоединением Чечни к России.
Первые сведения о рабах, содержащиеся в чеченских преданиях, вероятно, можно приурочить к XV – первой половине XVI века, а иногда и к более ранним временам. Так, предание, записанное в 60-х годах XIX века, относит к XIV веку деятельность Черми, вольноотпущенного холопа из Чаберлоя Аргунского ущелья, основателя аула Махкетн на реке Бассе . Другие предания, записанные одновременно с приведенным, также говорят о наличии в Чечне рабов . Конечно, эти источники не содержат достоверных сведений, но все же заслуживают внимания.
В XVII веке, по авторитетному свидетельству Е. Н. Кушевой, «неоднократные упоминания в источниках неопровержимо указывают на то, что рабы имелись как у чеченцев, так и ингушей» . Представители феодально-рабовладельческих верхов соседних народов нередко сбывали захваченных ими пленников в Чечню еще в XVII веке .
Говорить о значимости вольноотпущенничества для того времени нет больших оснований. Но правомерно утверждать, что с момента возникновения – рабство, развиваясь по своим внутренним законам, проявляя абсолютное и относительное возрастание, играет роль социального фермента, разлагающего тайповые устои. Исходной тенденцией прогрессивного развития, идущего далее родового строя, явился захват пленных, обращение их в рабов, применение методов рабовладельческой эксплуатации. Таковы предпосылки возникновения рабства в Чечне. Каковы же его источники? В рабов обра щали как христиан, так и мусульман. Религия Магомета не служила в этом отношении спасением личностей мусульман. Социальные силы брали в плен поклонников всех богов.
Основным источником пополнения рабов был внешний – захват пленных. Ряды их пополнялись за счет захваченных в плен, во время набегов или засад на дорогах, грузин, осетин, дагестанцев, тушин, армян, русских и других представителей нечеченского происхождения. Внешний источник рабства дополнялся внутренним, слагавшимся из ряда каналов. Как сообщал У. Лаудаев, в раба обращался военнопленный или чеченец, похищенный из-за родовой или личной мести из враждебной тайпы или захваченный в межфамильных войнах и набегах (с XVIII века этот источник сокращается) . Другим источником рабства было право патриархальной семьи продавать входивших в его семью членов. По этому вопросу Лаудаев дает ценное свидетельство. Он пишет: «Частые неурожаи тогдашних времен заставляли некоторых, во избежание голодной смерти целого семейства, продавать или менять на хлеб одного семейного сочлена, дабы этой мерой спасти остальных от смерти» . Это уже серьезное развитие рабовладения. Здесь проявляется ряд интересных социальных явлений. Следовательно, та некогда чудесная сила, которая была представлена родом-тайпом, перестала оберегать своих членов. Тайпа была в стороне от актов продажи ее членов в рабство. Продажа производилась не тайпой и не в ее интересах. Экономически слабая семья отстаивала право на существование ценой продажи своего члена. А ведь традиционные принципы равенства и братства, единения и взаимопомощи внутри тайпы противоречили такой продаже. Но в том то и сила экономических отношений при наличии серьезного имущественного неравенства, что они взрывают устои тайпы и обессиливают ее общественнообязательные нормы взаимоотношений. Подобная продажа была оговариваема правом выкупа, т. е. проданный «вежерей» (член тайпа, брат сородичей) попадал в рабское положение, в котором он располагал двумя возможностями: или быть выкупленным родными и обрести свободу или быть обращенным в потомственного раба. Последнее, как говорит У. Лаудаев, случалось часто . В условиях имущественного неравенства источником рабства становилась экономическая несостоятельность должника, неспособность свободного человека погасить долги . В этом случае либо сам должник, либо член его семьи шли по той же рабской дорожке. Наличие в Чечне долгового рабства свидетельствует о патриархальной окраске рабовладельческих отношений. Грозной силой, противостоящей тайпе, стали экономически мощные семьи, каковыми были те, кто покупал рабов. Не случайно, в документе подчеркивается, что рабовладельцы «составляют в народе преимущественно класс людей богатых и влиятельных» .
Именно они «тайно похищали или же продавали их (рядовых общинников. – Ф. Т.) за деньги или меняли на холопов» . Где уж тут говорить об их приверженности тайпе, если их жертвами становились ближайшие родственники! Так, в 1837 году у Суги Сумаевой, отказавшейся от брака с двоюродным братом своего умершего мужа – Махамадом Петыровым, последний отнял 5-летнего ребенка, которого в 1839 году продал жителю аула Гехи, по смерти которого сыновья его продали ребенка в Малую Кабарду в аул Исламово кабардинцу Хардуру . В 1857 году житель чеченского аула при крепости Воздвиженской Ащи Эгеров (Эши Егарев) продал своего 2-летнего «родственника» (степень родства не установлена) Айдемира (он же Джантемир) (Аудуева), переселившегося с отцом в указанный аул из Чаберлоя, через третьи руки. Айдемир был продан в Назрани жителю Картинского аула, тот перепродал его в Лезгор (оба последних аула в Осетии) . В 1836-м или 1837 году семилетний чеченец Канза Уцмиев был продан Габису Дударову (в Осетию) «дальним родственником своим Магометом Уцмиевым … родственник это не имел никакого права над ним, но за смертью отца, пользуясь малолетством просителя, продал его Дударовым через чантийца Уцы Хамбатова во Владикавказе – русской крепости . В 1834 году казаком станицы Новоосетинской Тико Хабаевым куплена у Старо-юртовского жителя чеченца У. Туриева женщина Дигорхан . Чеченское рабовладение возникло и развивалось при разложении патриархально-родового строя. Принципы рабства, братства и взаимопомощи принуждали чеченских рабовладельцев менять рабов своих однофамильцев – «вежерей» на «неродственных» холопов, а в большинстве случаев они продавали их за пределы Чечни – в Турцию, Крым , Кабарду, Осетию , Кизляр, на Кавказскую линию.
В родовой Чечне издревле существовал институт патроната. Малосильные, экономически немощные семьи отдавались под покровительство сильного владельца . Следствием этого было закабаление слабого сильным. В рабство нередко обращали приходивших на заработки в Чечню отходников из представителей соседних народов .
Отмечаются случаи, когда в рабство обращали целые родственные группы людей. Согласно преданиям, большинство хильдихоевцев, живших в горах, были куплены (у кого? – Ф. Т.) некогда неким богачем, и хильдихоевцы стали самостоятельными только после того, как род их господ вымер. Селение Боккачи в конце XVII – начале XVIII века (лет 200 назад) было взято осадой дагестанским князем Астемиром, который увел всех жителей в плен и принудил работать на себя. В Андийском округе пленниками князя было население сел. Бонн .
Можно указать еще один источник пополнения рабов. Смешение свободных узденок-мусульманок с русскими пленными было у чеченцев основанием для превращения их детей в рабов. «И как прежде, так и теперь держатся одного мнения, что дети, прижитые беглыми и пленными солдатами, составляют племя рабское», – говорится в отзыве начальника Чеченского округа полковника Велика командующему войсками левого крыла Кавказской линии Евдокимову от 19 июня 1859 года . Тем более это относилось к детям солдат и чеченских холопок . Эта категория рабов к середине XIX века отличалась своей «многолюдностью» .
Таким образом, тайповая верхушка, опиравшаяся на свою экономическую и военную мощь, использовала безысходную нужду беднейших слоев тайпы для обращения их в рабство.
Рабы делились на два разряда: лай и ясыри (иессыри, ясиры). Группу лаев составляли потомственные рабы, утратившие связи с отечеством, непомнящие подчас своих свободных прародителей и родных. В прошении жители Аки-Юртовского аула, чеченца, прапорщика Цупы Баматхапова командующему Терской области М. Т. Лорис-Меликову от 1 октября 1865 года сказано, что «в Магкеме есть правило, что если зависимые, три поколения состояли в холопстве, – то они должны и оставаться в этом состоянии» . Они-то и были лаями. Рабы, питавшие еще надежду выкупиться на свободу через родственные связи, составляли группу ясырей . Однако наиболее вероятной возможностью в изменении их социального положения было превращение в лаев. Лаи и ясыри составляли две различные ступени рабского состояния. Юридически положение лаев представляет «безусловное» рабство. Лай представлял «род вещи» своего владельца, имевшего неограниченную власть над его жизнью и имуществом. Он мог быть «продан, наказан, лишен жизни по воле своего господина, и труды, и вся жизнь его принадлежит господину» . Рабовладельцы распоряжались судьбой своих рабов. Они указывали им жен, и рабы не имели права отказаться. Так, Гамбулат Алиханов из непокорного аула Наурки по праву владельца назначил своему вновь купленному рабу жену, дочь пленного солдата Сумму . Раб (и лай, и ясыр) мог жениться на свободной женщине, но этот брак служил источником наследственного рабства и в первом, и во втором случаях. Как сообщает в 1866 году Аргунский окружной народный суд, и шариат, и обычай считали «всех детей, родившихся хотя и от женщины происхождения свободного, но состоящей в браке с холопом – холопами» . Члены семьи раба могли порознь продаваться владельцам .
Конечно, лай и иноплеменные ясыри не являлись членами чеченских тайп. Но ясыри чеченского происхождения цепко держались своего рода. Подобная связь, видимо, несколько ограничивала произвол над их личностью. Рабу чеченского происхождения было легче бежать, так как он мог рассчитывать на близкий и скорый приют в Чечне, в противном случае он бежал под русское покровительство. Так, в январе 1851 года из непокорного аула Нурикой-юрт Малой Чечни выбежало на линию под покровительство русского правительства три семейства из 13 человек, состоявших до этого «в крестьянстве», т. е. рабстве у Нурикой-Юртовских старшин. Три ингуша Владикавказского аула объявили их своими «ближними родственниками» и просили разрешения на поселение их к себе в аул» .
В 1822 году бежали под покровительство русских властей на Кавказскую линию 10 рабов Кайсыма Гунаева. Из их показаний вырисовываются типичные условия бесправного положения рабов, чья жизнь используется для расплаты владельца с кровниками. Хозяин, за трех убитых им человек, расплатился по родовому обычаю рабами. Таких рабов пострадавшая сторона либо убивала, либо продавала. Когда же рабы Гунаева убили в перестрелке скотокрада, пытавшегося увести у них корову, то хозяин выдал родственникам убитого двух братьев-холопов, которых родичи убитого разбойника зарезали кинжалами на глазах жителей деревни (сел. Рошни) .
Следовательно, вековые адатные нормы взаимоотношений, имеющие по многим вопросам демократическую подоплеку решения споров, не были распространяемы на рабов.
Об униженном общественно-бытовом и правовом статусе рабов в Чечне свидетельствуют многочисленные факты выявленные И. М. Саидовым. Даже после отмены рабства потомки лаев были презираемы в общественном мнении, с ними неохотно роднились. Во второй половине XIX века существовала композиция лай пьа или лаь пхьа (вира лая) – двойной штраф для потомка лая за убийство им «свободного человека». Отражением бесправия рабов в прошлом был и «лаь урдо – лай там» или «шалха там» – калым лая, равный двойному обычному калыму, который лай платил за невесту из дома свободных чеченцев – оьзда нах» . Когда потомки бывших лаев из селения Цикарой пытались породниться со «свободными» или «благородными» людьми – сьзда нах из селения Макажой, то макажойцы неохотно роднились с цикаройцами из-за их низкого происхождения. Цикаройцы отдавали замуж за потомков свободных людей (оьзда стаг), даже за старых и больных, молодых красивых девушек и при том без калыма .
В отдельных селах представители зажиточной части «благородных» («оьзда нах») раз в год или чаще обходили дворы лаев, напоминая им, что они лай .
Приведенная характеристика положения лаев и их потомков, выявленная И. М. Саидовым, проясняет многие вопросы становления классового общества, раскрытие которых на основании вещественных и письменных источников почти невозможно.
Рабство, как известно, «проходит ряд ступеней – от патриархальной системы, рассчитанной преимущественно на собственное потребление, до собственно плантаторской системы, работающей на мировой рынок» . Рабство в Чечне было рассчитано на удовлетворение потребностей индивидуальной семьи господина. Рабы были заняты преимущественно производством непосредственных средств существования. Рост рабовладения обеспечивал в Чечне некоторое развитие товарно-денежных отношений. Однако это развитие товарных отношений было ограниченным, так как раба могли продать или купить, но сам он не продавал своей рабочей силы. Эксплуатация рабского труда происходила в Чечне при господстве натурального хозяйства. Рабство в Чечне носило патриархальный характер, но не идиллический, чтобы говорить о рабе как о «младшем члене» семьи . Даже после отмены рабства потомки бывших рабов продолжали быть на положении париев.
Рабство являлось источником дарового труда. Оно обеспечивало быстрое возрастание экономической мощи отдельных семей. Некоторые рабы жили непосредственно в доме своего хозяина и были под полным его контролем. Это было домашнее рабство. Рабы обслуживали потребности дворового хозяйства владельца, но основное применение рабского труда имело место в земледелии и скотоводстве. Труд рабов использовался для возделывания хозяйской земли. Так, вольноотпущенный брагунского чеченца Сарымурзы, Имангул Керболаев, плененный казаками, показал на допросе, что вместе с двумя «холопами» (рабами) означенного хозяина ездил «на ево (Сарымурзы. – Ф. Т.) дачу для распахания земли, где были десять дней» . В 1865 году чеченец Акиюртовского аула прапорщик Цуца Баматханов жаловался начальнику Терской области, что ввиду бегства двух его рабов поля его «остаются необработанными» . При этом в хозяйствах мелких рабовладельцев «почти всегда владелец и холоп работали вместе» . Это имело место в небольших рабовладельческих хозяйствах. Незаинтересованность раба в результатах своего труда частично преодолевалась наделением его домом, имуществом, скотом, землей, правда, до той поры, «пока господину не вздумается себе ее присвоить» . Это условное владение давало рабу необходимую свободу для ведения хозяйства и возможность посредством самостоятельного хозяйствования делать накопления для приобретения свободы. Хозяйственная свобода деятельности лаев, условно владевших крестьянским хозяйством, имела, вероятно, широкую сферу действия. Обладание имуществом побуждало их к приобретениям. В 1757 году чеченский холоп Жемучур купил у калмыков за 7 руб. 60 копеек кобылу . Если покупка произведена не по велению хозяина и не на деньги хозяина, то, следовательно, раб выступает на рынке самостоятельным покупателем. А каковы цели приобретения, если не пашенное землевладение?
Обращение в рабство собственно чеченцев, конечно, было более затруднительно, нежели иноплеменников. Несомненно, что порабощенный чеченец в какой-то мере и форме оставался под покровительством своей тайпы, которая состояла из свободных узденей. Говорить в этих условиях о полном праве рабовладельцев на личность ясыря-чеченца спорно. С другой стороны, такие изменения в сельскохозяйственной технике, как появление плуга, вызывали изменения в способах эксплуатации рабского труда. С ростом производительных сил в земледелии, здесь все активнее стал использоваться рабский труд. Формы эксплуатации рабов в XVIII – первой половине XIX века все больше приобретали черты феодальной эксплуатации. Если говорить о появлении элементов и зачатков феодализма, то следует иметь в виду и то, что первоначальное подчинение свободного узденства и его эксплуатация в некоторых отношениях строились по формам и методам, характерным для разлагающегося рабства.
Порабощенные рядовые уздени упорно боролись за свою вольность, цепляясь за тайповые связи. Поиски выхода из рабского состояния никогда не прекращались, и для их разбирательства были выработаны адатно-шариатные нормы. А поскольку слово и воля элов и биев при выработке и принятии адатов на тайповых и межтайповых собраниях играли решающую роль, то и пути к свободе через адат были обставлены всякого рода терниями. Так, по адату родственники раба, отыскивающего свободу, были лишены права свидетельствовать о его происхождении, а владелец мог выставить свидетелями не только своих родственников, но и чужаков, которые положительно ничего не знали. При этом родственники владельца присягали в том, что они только слышали, что такое-то лицо холопского происхождения, остальные могли присягать, что ничего не знают. Владельцы могли отказываться от присяги, и тогда отыскивающий свободу оставался рабом . «Вероятно… обычай этот сложился в те же времена, когда в горах существовало право сильного, и, чтобы удержать за собой власть над людьми, которых порабощали силой оружия, необходимо было не допускать равноправия, между владельцами и холопами» , – это объяснение, представляется нам, вполне адекватно отражает тенденцию социальной дифференциации в горах.
Юридические права чеченских князей представляли сложное переплетение рабовладельческого и феодального права.
В вышеприведенном рапорте сообщалось, что «в Надтеречном наибстве так недавно еще существовал обычай, в силу которого не только не допускалась равноправность во всех тяжебных делах, возникавших между владетельными князьями и их холопами, но даже не подвергались осуждению народа» . Здесь говорится о бесправии рабов, хотя и умалчивается о праве князей на их жизнь.
Выше мы уже отметили отдельные случаи вольноотпущен- н ичества в Чечне в XV – первой половине XVI века. В XVIII – первой половине XIX века этот обычай получает широкое распространение. И уж, конечно, не религиозные мотивы, о которых говорил Т. Макаров , были побудительной причиной предоставления свободы рабам. Мотивы магометанского милосердия играли ничтожную роль в освобождении рабов, и предоставлении им свободы. Побудительными мотивами освобождения рабов являлись, прежде всего, причины экономического характера. Рост производительных сил, расширение производства и меновых отношений, углубление общественного разделения труда, возрастающее значение земледелия и усовершенствование приемов труда независимо от воли господина видоизменяли хозяйственную роль раба, чья эксплуатация чисто рабовладельческими методами теперь оказывалась убыточной. Условное владение хозяйством давало рабу ту степень экономической самостоятельности, которая позволяла ему накоплять средства и удовлетворяла потребность землевладельца или скотовладельца в работнике, заинтересованного в эффективном труде. Широкая практика серважа и объясняет распространенность вольноотпущенничества. Вольноотпущенничество свидетельствует о смягчении режима рабовладения. Отпуск раба ка свободу оформлялся следующим порядком: рабу вручали письменную отпускную, составленную кадием при двух свидетелях; кадий получал с раба отпускные деньги и передавал их рабовладельцу . 11аличие определенной формы отпускных еще одно свидетельство распространенности освобождения рабов. В какой мере эта отпускная служила защитой от нового порабощения новым или старым поработителем – неизвестно. Должно полагать, что подобное вольноотпущенничество распространялось на потомственных рабов-лаев и ясырей-чеченцев, попавших в рабство по задолженности. Ясыри-иноплеменники вряд ли нуждались в охранительных отпусках, так как они после внесения выкупа покидали пределы Чечни.
Каково же было положение вольноотпущенного? Обретенная юридическая свобода вчерашнего раба не могла быть обеспечена его хозяйственной собственностью. Лишенный имущества и каких-либо родовых связей, он должен был с целью сохранения свободы идти работать на бывшего хозяина. Отношения между господином и бывшим рабом изменялись преимущественно в юридической сфере. Так, источники упоминают вольноотпущенного Имангула Керболаева, который вместе с двумя рабами пашет землю на своего бывшего владельца . В другом документе упоминается азат из сел. Б. Чечень Каплан, который третий год «числится вольным, однако же, жительство имеет из платы ж у одного узденя (своего бывшего владельца. – Ф. Т.) при пастьбе баранов» . Таким образом, представление свободы рабу не влекло за собой прекращения связей между азатом и рабовладельцем. Обычай освобождения разрушал рабство и служил основной для отношений господства и подчинения феодального характера.
Ряд сообщений свидетельствует, что азат (так назывался вольноотпущенный) мог приобретать имущество, заниматься духовной деятельностью и вообще пользовался правами вольного узденя . Но последнее утверждение не может не вызвать возражений. В соседней Кумыкии азаты лишь от четвертого колена именовались простыми узденями . Азат в Чечне, лишенный поддержки тайпы и экономически зависимый, мог быть «обитаем и притесняем» сильными мира.
А. Ипполитов отмечал, что у чеченцев ни качества личные, ни заслуги никогда не выкупают происхождения человека от слабой фамилии, или происхождения бесфамильного, т. е. происхождения людей, предки которых были персиане, дагестанцы и т. п. . Известен случай, происшедший в 1874 году, когда житель сел. Ялхорой Аргунского округа убил односельца Дошлуко Сахалова, который был причиной того, что сестра его вышла замуж, против его желания, за жителя по происхождению из холопов .
Согласно а датам, уздени платили калым между собой 120 рублей серебром; если на узденской дочери женился азат, при согласии узденя, то отпущенник уплачивал калым в 240 рублей серебром, т. е. вдвое более против узденя, а если без согласия, – то 240 рублей и сверх того за бесчестье: лошадь со всем прибором и угостить . Стало быть, говорить о юридическом положении азата как вольного узденя будет отклонением от истины. Остается неизвестным, как азат получал право на долю в тайповом участке земли? Вполне вероятно, что это происходило путем вступления их в члены какой-нибудь тайпы, чаще хозяйской . Но последнее не обязательно в аулах, населенных различными тайнами. В Чаберлое, где рабов именовали кулы, азатам отводили земли на месте старого кладбища, где они составили селение Цикарой и именовались кладбищенцами .
Следует отметить и отсутствие выкупных цен в адатах. Размер выкупа целиком определялся владельцем.
Главной целью захвата всякого рода пленных было получение выкупа или продажа их в качестве рабов. Рабы всегда высоко ценились в Чечне. Но предание говорит, что в Чечне имело место событие, когда одновременно было пленено множество соплеменников. Спустя 100 лет после выхода из гор (датировка условна и введена А. Берже) разбогатевшие чеченцы были атакованы жителями верховьев Аргуна. Горцы (А. Берже именует их «тавлинцами») были наполовину истреблены, остальные пленены. С тех пор у чеченцев осталась поговорка для выражения понятия о малостоящих предметах: «Это дешевле, чем тавлинская папаха на Аргуне» . Описываемое А. Берже событие можно отнести к XVII веку («спустя около 100 лет после выхода их (чеченцев. – Ф. Т.) из гор»). К тому же XVII веку следует отнести резкое возрастание рабовладельческих отношений, отмечаемое У. Лаудаевым . Были времена, когда рабов продавали за семь аршин ситцу .
А вот как ценились рабы в Чечне в последующие времена. В 1708 году русские казаки жаловались правительству, что чеченцы, кумыки и ногайцы, подвергнувшие в 1707 году «разорению» крепость Терки, «многих русских людей побрали и распродали в разные земли, а иных у себя в неволе на великих окупах держат» . Для начала второй половины XVIII века мы располагаем следующими сведениями: в 1757 году грузинка Тинат Берова продана лезгинами в Чечне за одну лошадь, за одну лошадь продан лезгинами в чеченском ауле Гуни 10-летний мальчик Али Халимов, а грузин Георгий Бодонд продан в 1759 году в ауле Алды за 35 рублей товаром , в 1758 году в октябре чеченец Тувадак Зурмаутов из фамилии Цуван Тарлы из сел. Б. Чечень продал в Тамбиевом кабаке (в Кабарде) двух рабов за 240 баранов, тогда же и там же Солтан Марашев Ширдиевой фамилии из Гребенчуков продал одного ясыря за 114 овец и одну лошадь .
Эти данные позволяют нам составить представление о средней оценке рабов на меновом рынке. В течение всей второй половины XVIII века наблюдается возрастание рыночной стоимости раба, что связано с построением Кавказской линии, вызвавшей сокращение притока пленных. Древнее правило «за убитого или пленного человека платить по 100 рублей «неприменимо к новому рынку. Теперь требуется более» . Буцковский в 1812 году писал, что за выкуп «простых беднейших пленных» взимается 400–500 рублей . У. Лаудаев сообщает, что «в минувшие времена» холопа с холопкой продавали то за одно ружье, то за шашку или за двести баранов .
Ближайшими рынками сбыта для чеченцев служили кумыкская деревня Эндери (Андреево) и Тамбиев кабак в Кабарде.
Чеченцы, как и другие кавказские народы, продавали пленных в Эндери в большинстве местным купцам в обмен на порох, хлеб, соль, редко на деньги. «Грузины, армяне, мингрельцы, – сообщает С. Броневский, – составляют большее число сих пленников, однако бывают между ими магометане и горские жители, захватываемые по случаю междоусобных распрей в баранту ; или продаваемые своими родителями от бедноты» . Часть «лучших» пленных обоего пола закупали проезжие купцы из Константинополя и Анапы, либо андреевские купцы-перекупщики сами доставляли их в Константинополь, где продавали за «великие деньги». Но большую часть пленных андреевские купцы перепродавали в Кизляр, где их покупали для работы в виноградных садах . Кизлярский «Ясырь-Базар славился на все угорья и удолья Кавказкие» . Проследим дальнейшую судьбу рабов. Вот как описывает Ю. Шидловский группу рабов на «Ясырь-Базаре»: «бледные, желтые, тощие, покрытые грязными лохмотьями, босиком, бывало, стоят эти несчастные, жалобно смотря на проходящих и сами напрашиваясь на купцов. Часто сын находил здесь отца, под лоскутами бурки в женских шалварах; муж встречает свою жену, наряженную в солдатские рейтузы, закрывающую волосами остальные части тела; мать узнавала ребенка, который выглядывал из старого сапога, отнятого у русского извощика» .
«Продажа в Кизляре велась на деньги. Покупатель записывал имя выкупленного и объявлял уплаченную сумму, которую пленник отрабатывал с зачетом в год по 24 рубля. При этом покупатели записывали сумму, большую уплаченной. Так, уплатив 30 целковых, объявляли 50 и более, отдаляя день свободы пленника» . В 30-40-х годах XIX века в Кизляре еще рассказывали много страшных былей про этих страдальцев». Не один из них, не дожив до свободы, умер с «казгирем» в руках на грядах виноградников, многие сварились на водочных заводах. У одного ясыря вырезали сердце для лекарства какой-то больной старухи.
О размерах работорговли в Кабарде говорит такой факт. В апреле 1748 года через Чечню в Кабарду проследовал караван, в котором было «Бунацких, Карабулацких, Тарковских, Андреевских и Аксайских до пятидесяти телег, а на них было грузинского и армянского мужска и женска полу полону до двухсот душ» .
Известный советский историк, профессор Г. Кокиев писал, что «едва ли даже в древней Греции работорговля имела такое широкое распространение, как в XVI, XVII и даже в XVIII веках на Кавказе» .
Российские военно-колониальные власти не были последовательны в своей политике относительно работорговли у народов Северного Кавказа вообще, у чеченцев в частности. При Кизлярском коменданте князе Оболенском (с 1740 года) во владениях чеченских и кумыкских князей была запрещена продажа пленников-христиан . Однако данная мера была далека от действительного искоренения рабства. В договоре аулов Большие и Малые Атаги, о вступлении в подданство России в 1807 году, было предусмотрено право атагинцев отыскивать беглых рабов в русских пределах и либо возвращать их, либо взимать с каждого беглого выкуп в 100 рублей . В 1819 году с построением крепости Внезапной Ермолов резко сократил работорговлю в Эндери. Тем самым была достигнута цель, поставленная царской администрацией еще в 1784-1786 годах . В 1834 году последовало запрещение рабства-ясырства во всех российских владениях. Однако в 40-50-е годы, во время участия Чечни в восстании Шамиля, чеченцам, участвовавшим в русских отрядах, было разрешено обращать и продавать в ясырство захваченных ими в плен непокорных «свободного происхождения» чеченцев . Прекращение рабства в Чечне стало возможно лишь после падения крепостного права в России.
Рабство имело важные социальные последствия для чеченского общества. Не ограничиваясь внешним источником пополнения рядов рабов, рабовладельцы скрытно и открыто порабощали экономически слабые элементы тайпы. Получени излишков продуктов путем эксплуатации рабов привело к тому, что представители тайповой верхушки стали считать добывание средств к существованию собственным трудом делом, достойным лишь раба, более позорным, чем грабеж. В лице бяччей и членов их отрядов выступали воители, которые грабеж казался более легким и даже почетным занятием, чем труд. Неутомимо и рьяно бяччи и члены их отрядов производили разбойничьи нападения, гонимые жаждой приобретения рабов. Рабовладельцы, а более работорговцы, как раз и были «хищными» чеченцами, страшной грозой и для соседей и для рядовых чеченцев.
Рабовладение в Чечне, в основном, было представлено мелкими рабовладельцами, имевшими 1-2 рабов, но нередки были случаи, когда одно лицо владело несколькими десятками рабов (по содержанию источников не всегда возможно отделить рабов от состоящих в феодальной зависимости, так как в Чечне нередко всякое отношение зависимости именовалось «лайским»). В рапорте от 17 апреля 1765 года Кизлярский комендант генерал-майор Потапов сообщал в Государственную Коллегию Иностранных дел, что к князю Росланбеку, переселившемуся ранее на Сунжу с 60 дворами, вновь переселилось 106 человек «узденей и протчаго народа» , о которых представлено следующее донесение или «Регистр» поселившимися при чеченском владельце Росламбеке Айдемирове, их женам, детям и холопьям.
В прошении жителя Старо-Юртовского аула Булата Яндарова от 8 сентября I860 года сказано, что отец его до 1840 года владел 17 крестьянами, очевидно, рабами .
Применение рабского труда на полевых работах – обычный нид использования рабов. Приобретение исправного оружия и доброго коня, первое старание чеченца. Они помогут ему приобрести пленных, которых он использует «для отправления полевых работ, и тем, обеспечив существование свое и семейства своего, предается праздности» . Применение рабов на сельскохозяйственных работах – вот что делает рабов «лучшей добычей» .
Значительное распространение имело в Чечне домашнее рабство, которое, не составляя прямой основы производства, являлось составной частью семьи в виде покупных женщин, которые нередко становились женами владельцев.
Исторические возможности для развития рабовладельческих отношений в Чечне постепенно ограничивались. Хотя в горных районах рабы и находили свое применение на полевых работах, в уходе за скотом и проч., но широкое их распространение было невозможно, ибо не было крупных латифундий, обеспечивающих прибыльность эксплуатации рабов. На плоскости хозяйственная эксплуатация рабов шла, фактически, методами феодальной эксплуатации. Но самое главное заключалось в том, что внешний источник пополнения рабов был ограничен. Соседние феодалы сами грабили собственные народы. К тому же пути грабительских походов были перерезаны военными казачьими постами, разъездами и отрядами, резко ограничивших возможность захвата пленных. Сложившиеся элементы рабовладельческих отношений не стали в Чечне господствующими, хотя некоторое развитие их и наблюдалось. Число рабов было незначительно по отношению к числу свободных общинников. В данных исторических условиях зачатки рабовладельческих отношений частично сыграли роль предпосылок для зарождения и развития феодальных отношений.
Политика ограничения рабовладения, проводившаяся на протяжении XVIII – первой половины XIX века царским правительством, сократила основные источники пополнения рабов. В ходе национально-освободительной войны большинство рабов, особенно ясырей, были освобождены от зависимости Шамилем и предпринят ряд мер по сокращению рабовладения в Чечне . Рабы, выходившие из подвластных Шамилю территорий, в большинстве были объявлены русскими властями свободными . В 1859 году чеченским «холопам» царскими властями была объявлена свобода при условии уплаты прежним владельцам по 100 рублей серебром каждым . Под влиянием подготовки и проведения крестьянской реформы в России чеченские рабовладельцы сами стали отпускать своих рабов на волю. Крестьянская реформа 1861 года в России могучим эхом отозвалась в горах Кавказа. Чеченские рабы «в один голос требуют свободы как граждане России, что, безусловно, приблизило час отмены рабства» .
К моменту окончательной и полной отмены рабства в Чечне сохранились лишь остатки былого рабовладения , далекие от действительных размеров рабства в предшествующие времена. В 1867 году, если верить источникам, в Чечне было освобождено 294 раба . Малолетние рабы освобождались бесплатно, с вознаграждением за них рабовладельцев от царского правительства . Часть рабов освобождена с учреждением им от правительства «по бедности пособия». Так за 1867 год нами выявлено 183 человека, освобожденных от 75 владельцев . Наконец, часть рабов стала свободной за выкуп, с переводом на положение временно-обязанных на 6-летний срок . Освобожденные уравнивались в земельном отношении с правами свободного населения .
На основе вышеизложенного можно выделить ряд характерных черт, присущих рабовладению в Чечне.

1. Использование рабского труда в сельском хозяйстве Чечни носило ограниченный характер. В экономике Чечни не было места для применения большого числа рабов в силу преобладания мелких крестьянских хозяйств. Раб никогда не играл в Чечне роли основной рабочей силы в хозяйственной жизни. В сельском хозяйстве были заняты преимущественно свободные и отчасти феодально-зависимые крестьяне. Как следствие этого, рабы-ясыри – предмет торговли и выкупа.
2. Развитие рабства в Чечне в XVIII – первой половине XIX века идет по линии все большего сужения. Это происходит, с одной стороны, потому, что рабы наделяются движимым и недвижимым имуществом. Их положение с ростом хозяйственной самостоятельности сближается с положением феодально-зависимых крестьян. С другой стороны, кризис рабовладения происходит в силу внешних причин, связанных с политическим завоеванием Кавказа Россией. Присоединение к России ускоряет разложение зачатков рабовладения.
3. Неразвитое зачаточное рабовладение испытало кризис до своего расцвета, т. е. до ликвидации патриархально-родового строя и утверждения феодализма.
4. Хотя рабовладение оказалось в кризисной ситуации до созревания формационной зрелости, но для XVIII – первой половины XIX века оно отражало отсталость общественного развития Чечни.
   Ставшие тормозом общественного прогресса и сковывающие рост производительных сил патриархально-родовые типовые отношения не могли быть преодолены через развитие рабовладения. Продолжавшие существовать источники пополнения и сохранения рабовладельческих отношений, нзятые изолированно, без учета воздействия России, могли обусловить их жизненность на более длительный срок. Благодаря мключению Кавказа в состав Российского государства удалось анконодательным путем отменить рабство, институт столь же архаичный для XVIII-XIX веков, как и тайпа. В этом одно из прогрессивных последствий присоединения Кавказа, а вместе с ним и Чечни к России.

ГЛАВА IX
РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Вопрос о времени и особенностях зарождения феодальных отношений в Чечне является актуальной проблемой и представляет для науки несомненный интерес, поскольку он был основательно запутан не только дореволюционными, но и советскими историками.
Дело в том, что для Чечни характерно сравнительно позднее .трождение феодальных отношений, их слабое, незавершенное и целом, и неравномерное в отдельных обществах развитие. Это выражалось, прежде всего, в сохранении патриархально-общинных порядков в земельных отношениях, а особенно в сохранении фратриально-родовой оболочки в социальной структуре чеченского общества.
Феодальные отношения в Чечне возникли в условиях сохранения рабовладельческих отношений, с одной стороны, и разлагавшихся патриархально-общинных отношений, – с другой. Разложение тайпы, возникновение частной собственности на землю, формирование крупного землевладения проходили в условиях взаимовлияния Чечни и окружавших ее феодальных нлпдений – Аварии, Кабарды и Кумыкии.
Рост производительных сил оказывал решающее влияние и и развитие общественного разделения труда в Чечне и вел к социальной дифференциации внутри тайп и фратрий.
Чеченский феодализм в изучаемое время находился на первоначальных ступенях своего развития. Но признавая неразвитость чеченского феодализма, мы считаем важным, проанализировать те бесспорные и многочисленные факты, которые в совокупности и отражали отношения феодального типа.
Пути и формы развития феодализма в Чечне. Исторический опыт показывает, что большая группа народов в своем историческом развитии миновала рабовладельческую формацию и перешла непосредственно от родовых отношений к феодальным. В истории этих народов рабовладельческие элементы сыграли служебную, т. е. подчиненную роль в генезисе феодализма. В силу роста производительных сил в земледелии, шчатки рабовладельческих отношений трансформировались в феодальные.
Развитие частнособственнических отношений в Чечне неизбежно вело к тем же порядкам, которые с некоторым | шережением утвердились у соседних народов.
Одним из исходных положений при рассмотрении феодальных отношений в Чечне для нас является признание в ее экономике ведущей роли земледелия. Мы исходим также из признания в Чечне XVIII века малой семьи, как господствующей .
Аварские, кумыкские и кабардинские князья вместе со своими дружинами разновременно перешли и осели в Чечне. Подобное «сожительство» возможно было только при наличии в родовой Чечне уже выделившихся верхушечных социальных элементов, которые постепенно превращались в эксплуататоров феодального типа. Источники не сохранили сколько-нибудь точных сведений о времени и обстоятельствах переселения в Чечню иноплеменных феодалов. Предания и письменные памятники позволяют утверждать, что власть указанных феодалов по отношению к Чечне была дробной, локализованной отдельными районами.
Согласно народным преданиям, недостаток земель для увеличившегося числа тайп и народонаселения и, как следствие этого, поземельные споры и столкновения были особенно характерны для горных чеченцев, независимых от соседних феодалов. В силу социальных, а отчасти и естественных географических причин «половина фамилий тогдашнего чеченского племени» была лишена средств существования . Это ускоряло процесс классообразования, рост которого был приостановлен переселением на земли, составлявшие собственность аварских ханов. Таким районом стала Ичкерия. Заселение Ичкерии было дозволено и ускорено ханом в целях получения «материального интереса» . Хан стал покровителем переселившихся чеченцев. Замечательно, что аварский хан осуществлял свою власть посредством сохранения родоплеменной организации чеченцев. Обусловленность права поселения ясаком и быстрота переселения свидетельствуют о силе и остроте социальных противоречий в виде «раздоров», «драк и убийств». Подтверждением этого является существование в горах безземельных (мохк- бацу), гостящих (ха-малга-бяхкема) тайп, с одной стороны, и многоземельных, хозяйских тайп, – с другой . На условиях заселения Ичкерии несколько позднее на землях кумыкских феодалов поселилась половина Аккинской тайпы, известная впоследствии под именем ауховцев . Е. Н. Кушева относит переселение другой части аккинцев под покровительство аварского хана к 1550-1570 годам .
Определенное влияние на развитие феодальных отношений в Чечне XV-XVI веков оказывало Казикумухское ханство. В перечне доходов лакского (Казикумухского) шамхала и XV-XVI веках, весь Мычигиш (т. е. Чечня) именуется его собственностью .
В «Древних записках и преданиях» дагестанских народов, собранных Аббас-Кули-Ага Бакихановым, говорится, что владения Чубан-Шамхала включали и Чечню. В последовавшей после его смерти в 1574 году междоусобной борьбе чанка Султан-Бут (Султан-Мотта), опираясь на помощь кабардинских феодалов, захватывает «все земли, лежащие между реками (кулаком и Тереком, с нижней частью Миникича и Салатавского округа, до горы Керхи, что на границе Гумбета» . Чеченское предание сообщает, что один из родоначальников чеченцев Тинавин Вис, сын Молкха платил Султан-Мотте дань .
Согласно приводимым А. Бакихановым преданиям эмиры Андреевой (Эндери) деревни убили двух представителей дома Гумбетского и Аргунского эмира, что вызвало межфеодальную вражду, завершившуюся переходом во владение Терлав (Турловых) нижней части Мичикича – Чечен-Шали, Атага н проч. Турловы населили эти земли жителями Пашшага (Верхней части Чечни) и по имени реки Мичик земля получила наименование .
Социальные «беспорядки» вынуждали «благоразумнейших» из чеченцев, т. е. тех, кто был заинтересован в удержании под рукой социальных низов, принимать меры по «водворению спокойствия». Для этого они обращались к помощи иноплемен- пых феодалов, притязания которых на власть в Чечне получили распространенную, скрытую часто под личиной добровольности или выборности форму приглашения для княжения – «алолу дан» . «Алолу дан», одна из форм установления господства иноплеменных феодалов, была возможна лишь в силу военно- икономической слабости чеченцев. «Алолу дан» имел место чишь в нескольких аулах. Установление власти иноплеменных князей проходило различными путями, преимущественно путем завоевания, но не исключало и призвания. Местные кхели-советы старейшин отдельных нахских территориальных общин – приглашали или выбирали князей с ограниченными правами княжения .
О призвании князей из дома шамхала Тарковского сообщается в преданиях, приводимых А. Берже .
У. Лаудаев передает, что ичкеринцы и часть шатоевцев пригласили к себе мелардоевских князей , (происходили от боковых линий аварских ханов, княживших в Гумбете), жители Большой Чечни – кумыкских, а Малой – кабардинских князей . Голенищев-Кутузов также говорит о добровольном переходе качкалыков и мичиковцев под покровительство аксайских кумыкских князей, у которых они считались приверженцами – «кментами» – смотрящим народом» . Также добровольно урус-мартанские чеченцы перешли под власть кабардинских феодалов. Урус-мартановцы прбшли те же ступени зависимости, что и ичкеринцы от аварских ханов, а именно: чеченцы поселялись и пользовались на условиях, заключенных с кабардинскими феодалами, землями между Тереком и Сунжею, составлявшими собственность феодалов из Кабарды. Кабардинские князья первоначально проживали «далеко оттуда в своих кабардинских аулах» и ограничивались легкой податью, но со временем переселились в подвластные им чеченские владения, привнеся новые формы отношений . В письме кизлярскому коменданту генерал-майору фон Фрауендорфу, полученном адресатом 27 октября 1756 года, гребенчуковские и шалинские старшины ссылаются на времена Сунча Али (Сунчалей, по-русским источникам), при котором их предки служили русскому царю . Время жизни Сунча Али относится к концу XVI – началу XVII века. Е. Н. Кушева также утверждает, что кабардинские феодалы взимали в XVII веке ясак с некоторых чеченских обществ, что в 1640-е годы жители Дикеевой деревни в «Шибутцкой землице» платили ясак кабардинскому мурзе Татархану Арасланову .
Мы привели весьма ограниченный круг сведений об установлении в Чечне власти иноплеменных князей, которая часто была эфемерна. На основе внутриэкономического развития у чеченцев уже до их «поселения» в Ичкерии зарождаются элементы классовых отношений, характерные для генезиса рабовладения и феодализма. Усиление влияния внешних социальных сил начинается с перехода чеченцев Ичкерии под покровительство аварского хана и нарастает с установлением в Чечне власти шамхала Казикумухского, кумыкских и кабардинских князей, часть которых постепенно переселяется в Чечню. Благодаря последнему обстоятельству возрастает значение феодальных начал. Переселение аварских, кумыкских и кабардинских феодалов в Чечню не было разрушительным завоеванием. Народные предания не содержат упоминаний о сколь-нибудь значительной длительной борьбе пришлых феодалов с местным населением. Малочисленность и разноплеменность осевших в Чечне пришлых князей, а также менее развитые, чем у соседних народов, формы классовых отношений у чеченцев, оказывали непосредственное влияние на процессы классообразования. Иноплеменные князья осуществляли свою власть через тайповую верхушку, через «аристократические» фамилии, проводя по отношению к ним гибкую политику . Были признаны адаты чеченцев. Иноплеменные феодалы содействовали превращению немногочисленных чеченских рабовладельцев в феодалов. Тенденция развития чеченского общества в феодальное усиливается, в ущерб развитию рабовладельческих отношений.
У. Лаудаев отметил, что «не привыкшие к власти князей чеченцы отказывались от выполнения условий с ними. Князья осуществляли власть не над отдельными семьями, а над целыми тайпами, против которых у них подчас не оказывалось средств принуждения» .
Данный этап генезиса феодальных отношений в Чечне охватывает время с первой половины XVI до конца XVn века, хотя и в XVIII веке встречаются социальные моменты, свойственные предшествующему времени. В это время укрепляются позиции пришлых князей и тайповой социальной верхушки, а объединенное в тайны рядовое узденство стремится ограничить эксплуататорские и захватнические устремления князей. Часть узденей теряет личную свободу. А «если вместе с землей, – указывал К. Маркс, – завоевывают самого человека, то его завоевывают как одно из условий производства, и таким образом возникают рабство и крепостная зависимость» . Отмеченный этап наполнен борьбой между различными пришлыми военно-феодальными группами, а также борьбой с ними нарождавшихся феодально-рабовладельческих верхов за эксплуатацию основных масс чеченского рядового узденстьа.
В письме к Фрауендорфу от 11 января 1757 года «от гре- бенчуковских и шалинских от Малого и Большого народу», говорилось: «Андреевские и Тарковские тому надобно… и прот- чее держали мы ж у себя токмо они осердясь выехали, потому что недержали порядочно» . В 1720 году кабардинский князь Эльмурза Черкасский во время пребывания в Москве сообщил о чеченцах, живущих на реке Сюнче (Сунжа), что «владеет ими князь, именуемый Тирлагов сын, который живет и княжует в местечке, называемом Буюн-Кент, а прежде сего они бывали под протекциею шамхала Горского и Кумыцкого, но лет с 10 как они стали самовольными понеже сильнее они тамо других народов» .
Следовательно, в ходе антифеодальной борьбы к началу XVIII века чеченцы освобождаются из-под власти шамхала Тарковского, из Чечни изгоняется ряд феодальных владетелей Кумыкии. Часть бывших подвластных чеченцев попадает под власть Турловых, другая часть становится независимой.
С XVIII века в развитии феодальных отношений в Чечне намечается новый этап. Феодальные отношения все менее опираются на мощь переселившихся иноплеменных феодалов. Рядовое чеченское узденство успешно борется с властью пришлых, но уже изрядно очеченившихся феодалов. Наибольшим успехом следует признать ослабление и территориальное сужение власти кабардинских, аварских, кумыкских князей и шамхала Тарковского. Иной характер носит борьба тайповой верхушки, стремящейся потеснить старых эксплуататоров, сократить сферу их власти в свою пользу. Эта вторая линия неотделима от первой, будучи связана с ней, как следствие и причина.
Сменившие шамхала аварские князья Турловы, располагавшие «многочисленной дружиной» , столкнулись с окрепшей и усилившейся борьбой чеченских тайп, что привело к быстрой утрате ими (Турловыми) власти в Чечне. Буцковский писал в 1812/13 годах: «Весь участок между правым берегом Сунжи и подошвою Черных гор (нынешняя большая Чечня) принадлежал прежде аварского происхождения князьям Турловым, но лет около 80, как жившие до того в горах чеченцы» размножившись, по недостатку земель и междоусобиям вышли из гор на понизовья Аргуна и Сунжи, вытеснив с сих мест упомянутых князей Турловых, с обещанием однако ж некоторой за земли сии им платы, – но вскоре настолько усилились, что и сию повинность с себя сложили» .
В XVIII веке в части Чечни сохраняется власть аварского хана. Отношения зависимости связывали чеченцев «еще более к Омер-хану Аварскому, с которым чеченцы хаживали в набеги на Грузию, в Персию» . Утверждение в «Историографических записках» 1810 года, что чеченцы в конце XVIII века состоят в союзе с Авар-ханом , отражает лишь часть действительно существующих отношений. Территориальное сужение власти аварских ханов в Чечне налицо. Сообщение У. Лаудаева, что из-под власти аварских ханов к концу XVIII века освободились ичкеринцы и ауховцы , требует поправки. В письме кизлярскому коменданту Фрауендорфу, полученном 21 мая 1758 года, яварский хан Магомет Мусал мотивировал свое отрицательное отношение к предполагавшимся репрессиям царских властей против чеченцев: «а что же касается до разорения чеченцев оного нежелаю, ибо оне мои издревле подданные и мы с них подати берем, а ежели в разорение тех чеченцев приведете, то и наши подати пропадут, а для древне учрежденной нашей с вами дружбы и родства к примирению тех чеченцев я приведу» . в 1812-1813 годах Буцковский перечисляет следующие тайпы по Аргуну и его притокам, зависимые от аварского хана: Тумсой, Чижнах, Чанти, Атага Чанти, Дашни, Ерлои, Шикарой, Чабуртилы, Макаджи и Алестенджи . Как видим, часть ичкеринцев продолжает оставаться в зависимости от аварского хана.
В течение XVIII века отдельные удачливые иноплеменные феодалы продолжали переселяться и утверждаться в Чечне. Жившие в Али-юрте 1-го участка Грозненского округа князья Ллхазовы – поручик Адилсултан, прапорщик Карасий, юнкер Казы в отзыве начальнику Грозненского округа полковнику Гроссману от 25 августа 1872 года сообщали, что род князей Алхазовых происходит «от дома Алхаза», за сто лет до этого переселившегося из владений шамхала Тарковского в Кизляр, откуда его сын Али в 1798 году переселился на Терек против станицы Галюгаевской и, «пригласив» чеченцев, основал аул Али-юрт, «управлял народом, как он, так и сын его», отец указанных князей – князь Кагерман, умерший в чине подполковника .
Феодальные владельцы земель, порубежных с чеченскими, на известных условиях поселяли у себя горных чечен- цев-ламароев, но последние постепенно освобождались от несения феодальных повинностей, одновременно закрепляя за собой земли. Согласно сведениям, приводимым генералом Ермоловым, часть чеченцев – качкалыки до 1770 года повиновались кумыкским владельцам, «будучи от них наделяемы землями. Им нужно было покровительство их против карабулаков, народа сильнейшего, вышедшего прежде из гор. Познакомившись с большими удобствами в жизни, возделывая землю плодоноснейшую, не трудно им было приохотить к переселению из гор своих родственников. В 1770 году усилившимся чеченцам удается преодолеть карабулаков, «уклониться от зависимости» кумыкских князей, и «присвоить их землю» . Часть кумыкских князей заселила свои земли чеченцами бхце в конце XVIII века. Подполковник Буцковский в 1812-1813 годах отметил, что зависимые от кумыкских князей чеченцы из селений Хассаме-Кент, Балчи, Герзели и ряда других «суть выходцы, недавно на сих местах поселившиеся, и смешаны с природными кумыками». При этом жители поименованных сел «отклоняются» от зависимости . Он же сообщил, что «Аухи, так называются поселившиеся на землях Кумыцких около вершин рек Акташа и Ярухсу карабулакские и частик» чеченские выходцы, кои кумыкам дань платят» .
Во второй половине XVIII века различным кумыкским князьям были подвластны жители чеченских деревень Хасса- Мекент, Балчи, Герзели, Дада-юрт, Ярухсу или Качилук, Кешен, Еиляи, Зандак, Чючели, Даттах , Истису (Горячевская) , Энгель-юрт и др. Число чеченцев, живших на землях кумыкских феодалов, в «Обзоре политического состояния Кавказа» в 1840 году «определялось в 2670 человек» .
В жизни чеченских тайп в XVIII веке продолжал практиковаться «алолу дан». Так, в силу указа Государственной Коллегии иностранных дел от 7 апреля 1747 года, по просьбе гребенчуковцев к ним определен владельцем сын кабардинского князя генерал-майора Эльмурзы Бековича-Черкасского – Девлет-Гирей , ставший вскоре жертвой межфеодальной вражды.
Для 50-60-х годов XVIII века мы установили следующее. Владелец Али Султан Казбулатов распоряжался 5 деревнями . Из подвластных ему совместно с Арсланбеком Айдемировым сел нами установлены Большая Тошгинская и Атагинская деревни . В Большой Тошгинской деревне, кроме Айдемирова, «две части» (из скольких? – Ф. Т.) принадлежали Али Султану Казбулатову . Последний в письме кизлярскому коменданту от 29 января 1768 года сообщал: «и алдинцы послушны для того, что владелец их мне сродственник и оттуда до вершины чеченских народов половинное число принадлежит мне ж» . Прибывший из Чечни Албек Казанбиев с письмами от чеченских владельцев Али Султана (Султана) и Алибека Казбулатова к кизлярскому коменданту «против тех писем» на допросе 11 ноября 1757 года объявил: «Показанной в письме Алдинской народ наперед сего состоял подвластной предписанных владельцев Али Султана и Алибека у отца их Казбулата, а по смерти его по старшинству достались того владельца Казбулата племяннику, а оных владельцев брату двоюродному Турлову, а после они уже достались владельцам Албек и Али Султану и те алдинцы усмотри чеченского народа (так именуются жители сел. Большой Чечень и прилежащих аулов. – Ф. Т.) непостоянство пришед к оным к Албеку и Али Султану объявили – мы де не хотим так быть непостоянными и причинять беспокойства как чеченцы, ибо де у нас брата вашего Турлова сын живет Чоаан, который де Ваш родственник, а по нем и мы де Ваши и потому желаем быть с Вами в покойстве» . (В Алдах тогда было около 500 дворов) . Далее Албек Казанбиев показал: «урочище Топлы издавна во владении предписанных владельцев Албека и Али Солтана и как они были в согласии с Айдемировыми детьми, то перешли было жить с своими подвластными на новое место по Сунже реке, а как ныне учинилось между чеченцами беспокойство и несогласие, то разошлись чеченцы, пошли куда Viм желательно стало, а они владельцы Албек и Али Султан по тому беспокойству перешли с Сунжи, для жительства в реченое урочище Топлы» . Приведенные данные конкретизируют картину феодальных отношений, перечисляют владельцев аулов, но мы обратим внимание на повторение из документа в документ указания на родство Турловых (Турловых – Ахловых) Айдемировых и Казбулатовых. Показания Алибека Казбулатова и Арасланбека Айдемирова, сделанные при кизлярском коменданте Оболенском 30 ноября 1747 года дополнительно сообщают, что Турлов-Ахлов, Айдемиров и Казбулатов, помимо указанных выше владений в Чечне, владеют каждый одной третью деревни Гумбет (Гунпети), представляющей исторически родовое имение Турловых. Турлов-Ахлов, как старший князь, живет в Алдах . Перед нами единый княжеский род Турловых с новыми фамильными ветвями .
Рассматриваемый нами документ сообщает, что родовое владение Турловых Гумбет также постепенно отказывается от выполнения феодальных повинностей. Отсюда неизбежность ослабления господства Турловых в Чечне. Аварские владельцы середины и второй половины XVIII века уже не те могущественные князья, которые господствовали в Чечне в начале века, после успешной борьбы с шамхалом Тарковским.
Ф. Энгельс отмечал, что «Греция уже в героический период вступает в историю расчлененной на сословия, что, в свою очередь, было только очевидным результатом более или менее длительной, неизвестной нам предыстории. Но и тут земля обрабатывалась преимущественно самостоятельными крестьянами; более крупные поместья знати и родовых вождей составляли исключение и к тому же скоро исчезли» .
Факты общественно-экономической жизни Чечни сходны с рисуемой Энгельсом картиной. Более того, народные предания изображают сколько-нибудь знаменитых родоначальников не только крупными землевладельцами и скотоводами, но и феодально-рабовладельческими владыками, опирающимися на военную мощь собственных дружин, подчиняющими себе значительное население .
Дальнейшая судьба родовитых владетелей неизвестна, однако внутренние социально-экономические отношения породили в Чечне хотя и не знатных, но крупных владетелей богатств. Так, Н. С. Иваненков сообщает, что жители сел. Горой (165 семейств) Нихароевского общества, Баупшиновского старшинства рассказывали, что предок их Горой, выходец из башен Кирды, купил землю за 260 коров 11 поколений назад , т. е. на рубеже конца XVII – начала XVIII века.
В прошении жителя Чеченского округа прапорщика Бехо Чермоева к наместнику Кавказа от 1 сентября 1868 года сообщалось, что при императоре Александре I дед, а затем отец просителя Чермоева имели собственную землю на Качкалыковском хребте, приобретенную покупкой у разных лиц, составлявшую около трехсот десятин .
Жители Староюртовского аула Абуэ и Чаба Жанбетыров (Чеба Хамбетыров) в 1832 году (дата условная) продали около 500 десятин принадлежавшей им земли .
Относительно землевладения жителей сел. Химой в конце XIX – начале XX века существовало тяжебное дело, из которого явствовало, что предки Нагомы Алиева, выходцы из Хокароя Дагестанской области, еще до Шамилевских времен силой завладели около 1/7 части общественной земли сел. Химоя . Узурпация феодализирующейся знатью общинно-тайповых земель, обращение их в частную собственность – один из важнейших источников развивающегося в Чечне феодализма.
В прошении наместнику Кавказа от 11 марта 1863 года семи братьев Тагировых говорилось, что отец их, Тагир Гаргиреев, «бывши старшиною деревень Алды, Гайти и Кусиль-юрт», одновременно «владел землею Алдинских хуторов более 20 лет, до возмущения всей Чечни, т. е. до 1840 года». Земля эта у местечка Налчик-баси, близ Ханкальской горы, «окружно- стию не более двух квадратных верст» была куплена их дедом в 1805 году у Эхшибатойской (Ахшибатойской) тайпы за 100 рублей серебром .
На право владения землей Тагир Гаргиреев имел документ, представленный в 1847 году князю Воронцову . Таким образом, перед нами крупный землевладелец, взимавший плату с жителей Алдинских хуторов.
Вышеназванная тайпа Ахшибатой играла заметную роль в укреплении феодальных отношений в Чечне. В первой трети XVIII века представитель этого рода Этагай с братьями и фамильными родственниками, выйдя из Галгая, с согласия пварских ханов занял Малую Чечню, населенную в то время частью кочующими нагайцами, частью кабардинскими феодалами. Долголетняя упорная борьба с последними закончилась для Этагая тем, что он уплатил им скотом за землю, с которой они ушли , и Этагай стал владельцем значительных размеров земель от реки Аргуна до реки Камбилеевки. Чтобы закрепить и обезопасить свои земли, Этагай заселил их выведенными из гор однофамильцами, которые составили несколько аулов. Вскоре к ним стали присоединяться выходцы из других тайп. Последние населяли преимущественно аул Старый Этагай. Выходцы уплачивали сначала Этагаю, затем его сыну Гирею и внуку Алмурзу «как владельцам земли подать деньгами и скотом» . Как видим, элементы феодальных отношений возникли преимущественно на местной почве.
Н. С. Иваненков сообщает о Бираче, владельце трех башен в ущелье Чанты-Аргун на дороге в Грузию, который во второй половине XVII века (более 12 поколений назад) взимал дань с маистовцев и малхотинцев . Согласно преданию, один из потомков родоначальника Бугороевцев – части общего рода «Дзумсой» – Чутар при попытке джайлинского (аварского) князя обложить его с подданными данью по 1 барану с дома не покорился, заявив, что он сам князь» .
Содержательные сведения из народного предания о правителях сел. Тундахой (тондухой) были записаны Н. С. Иваненковым. И. М. Саидову удалось уточнить и дополнить эти сведения. По этим данным в укрепленном сел. Тундахой (село состояло из каменных сооружений) в XVIII веке (10 поколений назад, как указывает Н. С. Иваненков) правил Эла Халч, сын Сарки, который объединил под своим началом чеберлоевцев. Когда аварский (по другим версиям джайский или грузинский) князь пытался обложить чеберлоевцев данью, то Эла Халч отказался выполнить это требование, воскликнув: «Мы царского рода Ираклия!» . Эла Халч Саркаев имел постоянную дружину из 63 человек и располагал правом военной поддержки со стороны подвластного поселения. Благодаря этому он добился ряда побед над соседними князьями, изгнал иноземных насильников, но превратился в деспота над народом . Потомки Эла Халча, очевидно, унаследовали феодальные замашки своего предка, почему Шами чь и казнил из потомков Эла Халча Саркаева 15 человек – «за их знатное происхождение» .
Народные поэмы чеченцев сообщают различного рода сведения и о других князьях, которым чеченцы повиновались и платили подати. Это, например, Эла Маца (князь Маца), Эла Хаси (князь Хаси), Эла Мовза (князь Мовза) и др. Чеченские села, в которых проживали князья – Эла Маца и Эла Мовза, согласно народным сказаниям – иллиям, были больших размеров и имели форму круга, что соответствовало целям обороны в условиях равнины .
По преданию Эла Хаси, основатель горного сел. Белгатой, владел землями между реками Хулхулау и Аргуном. Отец Эла Хаси-Ховра жил в горах и владел там землями, включая ущелье в верховьях реки Хулхулау, которое использовалось им как естественный загон для лошадей. Это ущелье и поныне именуется в народной памяти Ховр боьра (ущелье Ховра) или Говри боьра (ущелье для лошадей) .
В Чеберлое в разное время князья были в сел. Кезеной, Харкалой, Макажой, Хой, Орса, Хиндой. В них были возведены замки с высокими боевыми башнями и каменными 2-4-этажными домами.
Народная память сохранила ряд сведений о князе сел. Макажой Алдам-Казе, выходце из сел. Нашаха. Его потомками считаются жители сел. Хой. Эла Алдам-Каза изгнал соседнего Кезанойского князя и стал единоличным правителем Кезанойского и Макажойского княжеств. Жители некоторых чеберлоевских аулов, (например, сел. Шсарой) платили ему налог – бер, другие обязаны были оказывать ему военное и другое содействие .
Князья-Эли были также в сел. Ачала и Жима Калако (Малые Калаки) (в бассейне реки Шаро-Аргун). Остатки башни-гала, в которой некогда жил ачалойский князь, сохранились. Калакойский князь держал постоянную дружину из 70 верховых оздангов (благородных, свободных) на одномастных конях. Скрип открываемых и закрываемых огромных железных ворот княжеской крепости в Жима Калако был слышен в окрестных селах. Князья вели развратную и праздную жизнь, плели интриги друг против друга, нарушали свои обещания и священные нормы гостеприимства, были вероломны. Подданные их разорялись. Однажды зависимые от князей чеченцы с помощью джайцев выманили из крепости пьяного князя и его дружинников, расправились с ними, разрушили княжеские укрепления , а княжеские земли поделили между собой и теми, кто из людей князя не захотел защищать крепость. Потомками последних считаются чобяккинцы и келойцы. После этого события никто из потомков князя и его приверженцев более не претендовал на феодальные права и привилегии. Потомки эти стали жить по адату. Эти события И. С. Саидов приурочивает к XVIII столетию .
Кегерман Ахматханов в 1858 году просил у графа Евдокимова восстановления его прав на владение аулом Гакко (впоследствии укрепление Шатой) .
К доношен ию генерал-майора Спицына от 2 марта 1760 года в Государственную Коллегию иностранных дел приложены копии переводов с чеченских писем, в одном из которых говорится: «Почтеннейшим, сиятельнейшим Эльмурзе беку и Девлет Гирей беку от чеченских и кременчиковских беков, и всех знатных и подлых народов прошение наше в том состоит, что по захвачении вами брата нашего Чапала от вас мы никакого об нем обстоятельного ответа не получали… А ныне оной Баташ при нас находится и как наши беки, так все чеченцы и кременчуковцы (герменчиковцы. – Ф. Т.) вора (?) вам дать за пристойно признали» . Перед нами социальные группы: беки – кабардинские и чеченские, «знатные и подлые народы». Беки – синоним чеченских социальных терминов эл, бий.
Складывавшийся феодальный класс в Чечне постоянно пополнился выходцами из тайп. Пополнение шло, в частности, за счет рабовладельцев и участников грабительских отрядов, особенно их военачальников – бяччи. Военные набеги были существенным фактором разложения чеченской тайпы, одним из источников образования элементов и зачатков классовых отношений. Услуги бяччи в виде знания местности, дорог и тропинок, сел, бродов, умения вести отряды, оплачивались выше доли рядовых участников. П. Бутков сообщал в 1806 году, что в случае успеха «делят добычу по равной части, а вожатому дают вдвое противу себя» .
Бяччи содействовали сохранению рабства, они добывали и сбывали рабов. Но военно-экономический эффект своего ремесла бяччи использовали для установления феодального господства над своими соплеменниками.
Документы, собранные в ЦГА ЧИАССР проф. Н. П. Гриценко и им же впервые опубликованные, убедительно свидетельствуют о наличии феодализма в Чечне в XVIII – первой половине XIX века .
Таким образом, феодальные отношения в Чечне развивались, с одной стороны, на основе внутриэкономического развития, с другой стороны, они развивались под сильнейшим влиянием феодализма извне.
Феодальные повинности и феодальное право. Крайне смутны и не полны сведения источников об отношениях чеченских владельцев и их подвластных. Тем не менее отношения зависимости достаточно убедительно подтверждаются дошедшими до нас документами. Личная зависимость чеченцев – непосредственных производителей материальных благ – от феодалов не получила юридического оформления. Договоры, заключавшиеся чеченцами со своими владельцами, были заключаемы либо устно, либо письменно, слагаясь затем в адатные нормы. Каково же содержание зависимости чеченцев от феодалов?
Князь Девлет Гирей Черкасский доношением от 10 июля 1748 года жаловался: «Во всех горских владениях владельцы от подданных своих забирают по их обычаю называемой «ясак», а он того по новости места чинить опасен» . Размеры ясака не были строго фиксированы: «подати увеличивались и уменьшались» , сообщает У. Лаудаев. Так, например, «бывали примеры», что аварским ханам зависевшие от них ичкерийские фамилии «от овец платили 3 %, от скота 1 %; случалось, что от овец давали только 1 % , а от скота ничего не платили» .
«Обыкновенно платили, – говорит У. Лаудаев, – от количества голов рогатого скота, овец, лошадей и проч.» . А. Бакиханов указывает на значительность ясака, взимавшегося аварским шамхалом с подвластного населения, часть которого составляли чеченцы .
Неопубликованные «описи» доходов аварского хана помогают нам по новому представить феодальную ренту, отбываемую ему зависимыми чеченцами.
В «Описании дани, получаемой аварскими повелителями после распространения в Дагестане исламизма, наложенной на народ шейхом Абуль-Муслимом», представленной тем же Фа-Али-Сурхай-ханом-оглы, сообщалось: «Мычыгычь (т. е. прилегающие к Дагестану, области Чечни. – Ф. Т.) весь принадлежал Шамхалу и посылал ему с каждого дома по овце; Шубут и Аух – собственность Шамхала – посылали ему с каждого дома по одной овце; … Джармой (Чармой? – Ф. Т.) – собственность Шамхала… Из всего это (должно быть «все это». – Ф. Т.) смотря по надобности военной и другим обстоятельствам, делилось между шамхалами (их было пять. – Ф. Т.), от подати которым не были освобождены и все обитатели мест между рекою Гайда и Андийскою горою: все жители мест, которые находятся за Шубутом-Кылал, Унакран до Галга, и все живущие между рекою Гайда и Сакуром, платили шамхалу дань».
В третьей редакции доходов аварских ханов сказано: «Первым правителем аварским по распространению в Дагестане исламизма был Шейх-Ахмад. В Дагестане жил в это время шейх Абул-Муслим… Мычыгычь – вся собственность Ахмад- хана» .
Следовательно, зависимое крестьянское население Чечни уплачивало аварским ханам продуктовую ренту. Указание на плату деньгами следует понимать как денежное выражение стоимости натуральных повинностей и как показатель некоторых элементов денежной ренты. С ростом производительных сил, по мере успехов антифеодальной борьбы, размеры феодальных повинностей изменялись, особенно с конца XVIII – начала XIX века.
В рапорте Кизлярского коменданта Фрауендорфа Астраханскому губернатору Жилину от 3 июля 1755 года сообщалось, что «шабурлинские и чубарлинские народы (в том же документе они именуются «чабурлинцы», живут от сел. Чечень в полудне верховой езды, смежны с «тавлинцами» – дагестанцами) с давних лет дают каждый год аварскому владельцу Мучалу (Магомет Мусалу. – Ф. Т.) скотом и прочим учрежденную подать» . Буцковский указывал, что тайпы Тумсой, Чижнах, Чанти, Атаги, Чанти, Дипгаи, Ерлои, Шикарой, Чабуртилы, Макаджи, Алестенджи, расположенные по Аргуну и его притокам, «живут на землях, полагаемых собственностью аварского хана, платят оному дань баранами, со ста одного» .
Другой дагестанский владетель, Казикумухский шамхал, по сообщению А. Бакиханова, взимал с подвластных чеченцев по 1 барану с семейства . Но, вероятно, полнее свидетельство А. Берже, сводящего содержание подати шамхалу к одной мерке хлеба с каждого двора и по одному барану с каждого стада (с какого? – Ф. Т.) .
Кабардинские феодалы также взимали подать хлебом (пшеницей), первоначально «по мерке», с дома, а утвердившись в среде чеченцев они стали требовать больше .
Кроме натуральных повинностей, крестьяне несли и другие повинности, связанные с ведением чеченскими владельцами собственного господского хозяйства. Так, задержанный в апреле 1757 года казачьим разъездом Девлет Бахов из сел. Брагуны на допросе показал: «Назад тому одиннадцатый день как мы были всенародно, по своим обычаям, собраны для пахания на владельца Кудената и сеянии хлеба» .
По сведениям Буцковского, часть чененцев, проживавших в селах по правому берегу Терека, не платила своим князьям «никаких положенных даней… кроме вспоможения в обрабатывании хлебного посева и жатвы» . Следовательно, данная группа зависимого крестьянства эксплуатируется посредством выполнения ими отработочной ренты. Говоря словами К. Маркса, «труд непосредственного производителя на самого себя здесь еще отделен в пространстве и времени от его труда на земельного собственника» . Буцковский сообщает также, что «зависимость части чеченцев от кумыкских, аксайских князей состояла в том, чтобы в течение года выставлять на один день с каждого двора рабочего к посеву, жатве и сенокошению» а от ясака свободны . Зависимые от аксайских князей чеченцы были известны под именем качкалыков. В первой половине XIX века часть их добилась свободы, а часть просила перевести их на продуктивную ренту. Переход от работных повинностей к натуральному оброку был вызван крепнущей антифеодальной борьбой чеченского крестьянства и, как следствие этого, стремление владельцев сохранить поступление феодальной ренты.
Взимавшиеся с чеченского крестьянства феодальные повинности шли преимущественно на личное потребление владельцев, хотя незначительная доля поступала и на рынок. В связи с этим размеры отработочной и продуктовой ренты зависимых крестьян были строго фиксированы обычаем. Слабые средства и орудия внеэкономического принуждения содействовали сохранению незначительных размеров феодальной ренты. Феодалы не могли добиться увеличения исторически сложившихся норм ренты. Пределы ренты устанавливались в устных и письменных договорах зависимого узденства с феодалами . Последние были не в состоянии игнорировать традиционные нормы ренты в силу сопротивления «подвластного» им населения . Так, чеченские старшины Большого Чеченя и примыкавших аулов обращались к Кязлярскому коменданту с требованием, что их «владельцам надлежит присягу учинить в том, чтоб они сверх обыкновенной подати нападками своими ничего излишнего не требовали» .
Феодальная земельная собственность реализовалась в Чечне преимущественно в форме продуктовой ренты. Отработочная рента была менее распространена и существовала в незрелых формах. Условия для денежной ренты отсутствовали. Исторически отработочная рента предшествует продуктовой, успевая приобрести до появления и развития этой последней грубые формы . «Продуктовая рента предполагает более высокую культуру производства у непосредственного производителя, следовательно, более высокую ступепь развития его труда и общества вообще .
Переход от начальных форм феодальных отношений, характеризующихся господством отработочной ренты, к более зрелым формам феодальных отношений с преобладанием ренты продуктовой, мог совершиться при длительном развитии. Но в Чечне невозможно проследить хронологические вехи возникновения этих форм ренты. Главная «вина» трансформации указанных видов ренты обусловлена влиянием соседних феодальных владений.
Обе формы ренты существовали и могли существовать в ослабленной форме. Сохранение прежних размеров ренты было удобной, но ограниченной формой эксплуатации, а потому феодалы стремились увеличить свои доходы другими путями.
В условиях серьезного экономического значения скотоводства, собственность феодалов на пастбища и сенокосы обеспечивала им поступление прибавочного продукта, в силу хозяйственной потребности мелких скотоводов в пастбищах. В силу сложившихся отношений, эксплуатация крестьянства достигалась без особых средств внеэкономического принуждения. Крупные скотовладельцы, имея в частной собственности некоторые пастбища, в то же время становились основными эксплуататорами общинных пастбищ, так как количество допускаемого к выгону на них скота не регулировалось. Феодальной эксплуатацией следует признать присоединение бедными скотовладельцами своего скота к стадам богатых владельцев с уплатой последним трети приплода» .
Пастбища, на условиях свободной аренды, сдавались в пользование как зависимым, так и свободным крестьянам-узденям. Нередко чеченцы арендовали пастбища, отобранные у них феодалами. Доходы с пастбищ составляли серьезную часть феодальной ренты. В описи имущества аварских ханов значится гора Цанта, а также Ауховские горы . За пользование этой горой крестьяне платили ханам 80 овец (опись доходам аварского хана, представленная Фат-Аля-Сурхай- ханом-оглы). Жители ичкерийских аулов платили аварским ханам за пользование пастбищами гор: Чермой, Харачой, Тезян-Кале, Цонтери, Вельгатой, Ларго , Беной-лам и др. Общество Хакмадой (Гамадой) Аргунского округа за пользование пастбищными горами Гиндуху, Аппарат-Накхо н Анканчу (или Адда-ранчу) уплачивали ясак кхединским (аварского происхождения) бекам Алдановым . Жители Ауха, Зандака и Беноя за пользование пастбищами горы Тамух в летний период платили мехельтянеким бекам по одному барану с пастуха .
Собственность на многие крупные пастбища обеспечивала феодалам экономическую власть над многими чеченскими селами.
Специфическим источником дохода для некоторых феодалов служила нефть, имевшая определенное торговое значение. Владелец Казбулат Топлинский не желал перемены жительства в районе Терека «больше по привязанности к нефтяному колодцу, имея с оного доход, дабы при удалении от оного не лишится своих выгод» , – сообщал в 1788 году генерал П. Текелли. Подполковник Буцковекий писал о «весьма богатых нефтяных ключах в 17 верстах от Терека князьям Турловым принадлежащих, из коих ежегодно до 500 и более бочек нефти перевозится на линию с платою за каждую бочку по 16 рублей медными деньгами» . Ясно, что Орловы добывали и сбывали нефть посредством эксплуатации подвластного населения. Здесь можно усмотреть элементы денежной ренты.
Взимание платы за пастбища, добыча нефти в хозяйствах отдельных феодалов содействовали сохранению нормы подымных повинностей.
Зависимое от иноплеменных князей население было связано военной службой. Повинность эта состояла в участии в общих оборонительно-наступательных военных операциях, в поддержке князя в межфеодальных распрях и т. д. Они же обязаны были сопровождать князя в его поездках. Во владениях собственно чеченского происхождения феодалов военная повинность проявлялась менее отчетливо, она могла и не возникнуть. Военную повинность, как правило, несли крестьяне, зависимые от крупных феодалов. Военную повинность аварскому хану в начале XIX века несли тайпы Тумсой, Чижнах, Чанти, Атаги Чанти, Нишни, Ерлои, Шикарой, Чауртилы, Макаджи, Алеетенджи . Эту повинность отбывали чеченцы, зависимые от Турловых. Мелкие феодалы, продолжавшие оставаться в составе тайпы, военной повинности не вводили. В различных формах эту повинность несли те крестьяне, которые зависели от феодалов выступавших в роли военачальников – бяччей.
Той системы внеэкономического принуждения, которая сложилась в феодальных Кабарде, Кумыкии и Аварии, Чечня не знала, что может быть объяснено отчасти военно-экономической слабостью местных феодалов, а более – слабым развитием отработочной системы. А при господстве продуктовой ренты, указывал К. Маркс, прибавочный труд должен выполняться не под прямым надзором и принуждением земельного собственника или его представителя, а «напротив, непосредственный производитель должен выполнять его под свою собственную ответственность, подгоняемый силой отношений вместо непосредственного принуждения и постановлением закона вместо плети» . Отсутствие реальной силы принуждения сдерживало развитие процессов феодализации вглубь и вширь. Договор феодала с подвластным населением имел силу закона. Надзор и принуждение зависимого населения, соблюдение интересов феодала, в ряде мест осуществлял назначенный князем бегевул. Он следил за разделом и распределением земли, проводил сбор ясака и т. д. . Судебно-административное право чеченских феодалов, являясь средством внеэкономического принуждения, составляло для них и источник дохода как часть феодальной ренты.
Чеченский князь Девлет Гирей Черкасский в доношении генерал-лейтенанту Девицу от 10 июня 1748 года сообщал, что владельцы «за чинимые во владениях воровство и драку берут же штрафы» . Право суда биев и элов над поселенными на их землях крестьянами было следствием их крупной земельной собственности и подкреплялось княжеской дружиной. Князья нередко добивались установления штрафов в свою пользу через народные собрания самого зависимого от них населения , посредством чего феодальное право обретало вид попечения об интересах самого крестьянства. Чаще феодалы осуществляли свою власть через тайповые учреждения, тейповую верхушку, проводя через них те или иные угодные им решения. Так, зависимые от аварского хана Магомет Мусала (Мучала) 15 «чабурлинских» деревень каждая имела во главе чанков, выступавших в роли бегевулов, 12 деревень «чабут- линцев» (шабутлинцев) бегевулов не имели, а «суд и расправу чинят они через своего кадия» .
Естественно, что феодальное право могло осуществляться при некоторой прикрепленности крестьян к определенному участку земли, «что достигалось тем, что переселяющиеся от феодала крестьяне теряли право на усадьбу, все хозяйственные строения на его дворе поступали под надзор владельческого бегевула, который с разрешения феодала передавал их новым поселенцам . Однако сохранение крестьянами права ухода от феодала ограничивало власть последних. Но были феодальные владения, где право крестьян на уход становилось все более призрачным. Когда в 1746 году чеченские владельцы Албек и Али Солтан Казбулатович получили разрешение на переселение в долину реки Сунжа, то они постановили «за ослушание, кто не похочет переселиться, положен штраф брать со всякой деревни до 10 баранов» . Владельцы заверили Кизлярского коменданта Оболенского: «ежели из нашего народа кто с нами вместе перейтить на новое поселение не пожелает, таких людей по времени и насильством перевесть можем» . Феодалы лишали крестьян права перехода. В то же время феодалы могли сгонять крестьян со своих земель . Штрафы в пользу феодалов устанавливались высокие. Так, аксайские владельцы Кашхан Аматханов, Уцми и Эльдерхан с целью предупреждения помощи со стороны подвластных им горячевцев жителям сел. Чечень установили за нарушение запрета штраф по четыре быка с семьи, а дом нарушителя разрушить . Высокие штрафные нормы не говорят о зажиточности крестьян. Они имели целью удержать крестьян в повиновении.
Ддя успеха в эксплуатации своих пастбищ князья взяли под свое ведение назначение йа должность «одома» – старшины над пастухами, ранее эта должность была выборной.
Крупные земельные владения давали феодалам, помимо военной и судебной власти над подвластными, и другие выражения власти и самостоятельности. Так, за прохождение через их территории торговых караванов, крупные феодалы брали соответствующие пошлины, составлявшие важную статью их доходов . Стремление направить торговые пути через свои владения для взимания пошлин нередко порождало феодальные распри и междоусобицы .
Зависимое узденство стремилось обратить взоры феодалов на сбор феодальных пошлин, тяготясь любой формой и степенью зависимости. Так, в 1758 году чеченцы заявили владельцу Раслакбеку, что «ежели с ними хочет быть, дабы он для своего пропитания с приезжающих в Кумыки и в Кабарду караванов брал с разных сортов пошлины», которые караваны ездят по проложенной дороге от реки Курка , где он с них ту пошлину и забирает, чем де он прожить может, а когда с ними быть не хочет, то куда хочет то и шел бы» .
Хозяйство феодала (его размеры и структура). Взаимоотношения феодалов. Определять размеры чеченских феодальных владений не представляется возможным. Они были разновелики территориально, по числу зависимого населения, по богатству скотом. Встречались крупные владения. Показателен следующий пример: в 1761 году князь Девлет Гирей отогнал в «баранту» у Брагунской княгини Кичибики до девяти тысяч овец , и это лишь часть ее скота. Скотоводческое хозяйство князя Турлова в первой половине XIX века (до 40-х годов) посредством взимания с подвластного населения продуктовой ренты ежегодно увеличивалось не менее чем «на 1000 голов разного рода скота» .
Князья имели пахотные и пастбищные земли, лес, виноградные и фруктовые сады, водяные мельницы, кутаны с помещениями. В плане станицы Червленной, составленном в 1755 году поручиком Астраханского гарнизона Николаем Лашуриным, приводится и съемка нового владения бывшего гребенчуковского князя. Оказывается, у горячих колодцев Девлет Гирей имеет 334 десятины пашни, сохраняет пашни в районе Гребенчука, совместно с брагунцами он захватал у казаков Червленной 173 V4 десятин сенокоса .
В Качкалыковском участке кумыкские князья и уздени владели 13 400 десятинами земли .
Военно-колониальная администрация Кавказа в 1860 году отмежевала наиболее родовитым элам и биям (местное именование феодалов) Чечни следующие земли: Таймазовым – 4500 дес., Турловым – 2000 дес., Бековичам-Черкасским – 4900 дес., Эльдаровым – 1400 дес. и Алхазовым – 2800 десятин . Можно предположить, что царская администрация исходила из предшествующих норм земельной собственности и даже ограничила землеобеспеченность князей.
Господские пашни и покосы (бийлики) были разбросаны отдельными участками среди земель аулов, состоящих под верховенством феодала.
Хозяйственно-административным центром всего феодального владения служил господский двор. Он мог находиться либо в одном из сел, либо располагаться изолированно. Дом феодала, кроме жилых помещений, имел ряд служебных пристроек. Дом олицетворял богатство феодала, его выдающееся положение в обществе. Девлет Гирей в письме к Астраханскому губернатору Жилину, полученном адресатом 27 июня 1755 года, сообщал, что «тавлинцы», называемые шабуртлинцами и цабутлинцами, конных сто шестьдесят человек во время нападения на него «имеющиеся в доме… платье, ковры, сундуков восемь разбив, положенные во оных сундуках пожитки все взяли, кроме же того военную сбрую, панциря, наручники и ружья и сандаки (или салдаки. – Ф. Т.) все без остатку увели.., а увезено ими от меня с лишком на четыре тысячи, из дому ж моего взяли в полон бабу с девкою, да от узденя моего жену, а сына избили до смерти ж» .
К феодальному дому примыкали дворы ограниченного числа феодально-зависимых узденей-крестьян, а чаще рабов .
Среди новых типов хозяйства внутри тайпы была распространена группа собственников мелковотчинного типа, которые, оставаясь членами общины и удерживая право на владение наделом, являлись частными собственниками дополнительных участков. В ряде общин тайповая верхушка получала кратное число земельных паев при переделах . Первые, в зависимости от размеров частной земельной собственности, помещали на своей земле от одного-двух до нескольких десятков обездоленных узденей-байгушей, которые со временем утрачивали различные элементы свободы. Это тем более неизбежно, что они (байгуши) ведут подчас хозяйство, экономически равное по мощи и характеру хозяйству раба, поселенного здесь же, на участке частнособственнической немли. Общинники, получающие несколько наделов, либо возделывали земли трудом рабов, либо сдавали их внаймы. Нередко представители нарождавшейся социальной верхушки переставали сами работать в своем хозяйстве.
«Расширенное», «нарастающее воспроизводство», по мере роста производительных сил и углубления общественного разделения труда, выдвигало новых крупных феодальных владетелей. Стремление их к захвату земель, скота, подчинению тайп, сталкивалось с правами представителей эксплуататорского класса в лице осевших иноплеменных князей.
Конкретно-исторические пути развития чеченского феодализма наполнили XVIII – первую половину XIX века внутрифеодальной борьбой очеченившихся феодалов с новыми, миродившимися «природными». В этой борьбе «знатные узде- пи» успешней князей использовали свои широкие родовые связи, заставляли тайпы выполнять функции своих дружин. В 50-е годы XVIII века Кизлярский комендант Фрауендорф неоднократно доносил Астраханскому губернатору Жилину, что некоторые чеченцы «сильны своими родственниками, как они владельцы» , что многие чеченцы «особливо фамильных владельцев своих неслушают и силу имеют как владельцы» . Астраханский губернатор в доношении в Коллегию Иностранных дел от 11 ноября 1756 года сообщал: «Князь Девлет Гирей Черкасский прислал в Кизляр чеченского владельца Росламбека Айдерова, знатного и силу имеющего узденя, и славного вора Шабая Ахлова с таким изъяснением, что через него чеченцы отгонных лошадей отыщут и при том еще представил.., что тот владелец Расланбек па того пойманного вора Шабая приносит жалобу. Хотя де он именуется его уздень, но он не в послушании ево по причине той, что он имеет у себя многих родственников» .
Внутрифеодальная борьба проникла в семейные отношения, принимая порою кровавые формы . Чеченские князья и феодализирующаяся тайповая верхушка использовали все средства для расширения своих владений. Многозначительн звучат слова Расланбека Айдемирова, сказанные им Девлет Гирею Черкасскому и другим феодальным владетелям: «От себя ни одной копейки не отдам, я все саблей своей получил и де ежели можете саблей своей получите» .
В отношениях между феодалами практиковались взаимные грабежи, пленения, набеги .
Крупные чеченские феодалы не мирились с тем, что из-под их власти высвободился ряд крупных тайп, и только бессилие перед военной силой тайп сдерживало их страсть к наживе и власти. Когда Кизлярский комендант требовал от чеченских владельцев Албека Казбулатова и Расланбека, и Бардыхана Айдемирова изъять у вольных чеченцев взятых ими в плен солдат и угнанных у казаков лошадей, то они (владельцы) в письме, помеченном 10 января 1758 года, отвечали: «ежели б оное можно было нам учинить, то б могли мы и внутри Болып Чечнях жительство иметь» .
Чеченские и кумыкские князья с вожделением взирали на свободные чеченские общества. Не ограничиваясь эксплуатацией подвластного населения, они при случае производил опустошительные грабительские набеги в дальние общества Чечни, сохранившие независимость, которые потому были «всегда ограбленные и притесненные» .
Внутрифеодальная борьба вела к сокращению влияни и власти иноплеменных князей, место которых постепенно занимали доморощенные владетели.
Рост имущественной и социальной дифференциации чеченского общества. Характер узденской свободы. Нарастание имущественного неравенства среди общинников-узденей ведет к выделению все более значительной группы людей, лишенных средств и орудий производства. С потерей земли, эти вчера еще самостоятельные крестьяне-уздени, сегодня с тревогой пзирают на личную свободу, так как нередко лишь поступясь ею могут обрести средства к существованию.
Категория лично свободных, но лишенных земли, скота и прочего имущества, узденей попадала в экономическую зависимость от крупных землевладельцев и скотовладельцев. И. М. Попов в 1870 году отметил существование аула Ялхой- Мокх, основанного выходцами из аула Нашахе лет 500 тому назад (примерно XIV век). Его основатели, а равно и последующие поколения «были чрезвычайно бедны, имея единственное средство к существованию – заработок; их услугами пользовались Гюлее зажиточные землевладельцы» . (Ялхой – работник, мохк – земля, следовательно – землевладелец).
Гребенчуковцы в письме к Кизлярскому коменданту Фрауендорфу от 27 мая 1758 года признают наличие в их нуле экономически «убогих» . В сентябре 1758 года генерал-майором Черкасским с казаками задержан чеченец «токмо самой бедной и бессильной человек, который только жительство одно имел при баранах» .
Наличие в Чечне «бездомных голяков» отметил Шамиль . Положение их было, конечно, хуже ялхоймокхцев. Для 20-30-х годов XIX века Ольшевский указал на наличие бойгушей-бедняков, у которых не было не только верховой лошади, но и вола, чтобы вспахать землю .
В каждом чеченском ауле были установлены особые дни, когда зажиточные приносили к мечетям пищу для раздачи бедным .
Крайняя нищета социальных низов в Чечне била в глаза. Различие между зажиточными и неимущими слоями чеченского народа получило и внешнее выражение – в одежде , и пище и т. д.
Состоятельные чеченцы, именуемые в фольклоре людьми с «плотной спиной» , в середине XVIII века составляли определенную группу, объединенную общностью сохранения и увеличения приобретенных земель, скота, орудий труда и т. п. Русские источники середины XVIII века в ряде случаев определяли их как «заживных» людей. Они всегда были готовы уступить, предать, лишь бы сохранить захваченное. Интересы этой социальной группы шли вразрез с интересами большинства населения .
Зажиточное меньшинство, с одной стороны, с другой – большинство, служащее объектом, где вожделения, а где прямой эксплуатации, – такова картина чеченской деревни XVIII века, а еще более – первой половины XIX века.
Итак, сила экономического развития, проявлявшаяся в росте производительных сил, вела к социальной дифференциации среди чеченцев. Процесс классообразования внутри тайпы на основе имущественного и социального расслоения создавал различные градации свободы и зависимости среди членов тайпы. Под влиянием изменения форм собственности на движимое (скот), а более на недвижимое богатство, происходит изменение в представлении о свободе и равенстве среди общинников. В зависимости от степени военно-экономической мощи различные слои начинают обладать разной степенью прав и обязанностей. Тайпы сами делятся на свободные и зависимые.
Рядовые члены свободных тайп, являвшиеся с экономической стороны «трудящимися субъектами», с общественной стороны выступали как свободные члены общества и именовались узденями . Однако экономические процессы внесли и в среду свободных узденей пестрое деление на социально и имущественно различные группы и прослойки, из которых экономически маломощные и слабые элементы хотя и поддерживались своей тайпой, но, будучи не в состоянии подкрепит- свою личную независимость хозяйственной собственностью (на землю, дом, скот, орудия труда), вымывались и обращалис в зависимых.
Члены зависимых тайп удержали за собой именования узденей, но этого рода уздени из «трудящихся субъектов» превращались в зависимых непосредственных производителей материальных благ. «Узденство» стало одной из форм юридического отличия от рабского состояния .
Одноликая картина узденства, по Лаудаеву, давно ушла в прошлое и стала достоянием народной памяти, да и в этой последней для более близких времен она уподобляется феодальным отношениям, установившимся у соседей. Отмеченный тем же Лаудаевым факт, что плоскостных жителей, плативши ясак, горные соплеменники осмеивали и упрекали название «лай» , свидетельствует о резких отличиях в социальном положении узденей. Отмечаемое А. Берже различие межд «коренными» и некоренными чеченцами имело, вероятно, реальные исторические основания, хотя проводилось оно не между членами одной и той же тайпы, а только по тайпам. К «сословию узденей», по Берже, причислялись жители тех аулов, которые сколько-нибудь правдоподобно вели родословную от легендарного Нахчууо. Чуткие к свободе личности чеченцы, подметившие различие между лаем и ясырем, тем решительней относились к правам и обязанностям, олицетворявшим их личную свободу.
В XVIII – первой половине XIX века среди чеченцев прослеживаются различные градации узденства, с неодинако- ными социальными статусами. Употреблявшееся понятие «уздень» в рассматриваемый период не всегда олицетворяло свободу личности общинника, а в ряде случаев затушевывало социальные различия и противоречия чеченской действительности. Те из чеченских владельцев-феодалов и рабовладельцев, которые оставались членами общин (конечно, не рядовыми), н не были еще в состоянии добиться титулования их злами и биями, продолжали именоваться, как и основная свободная масса чеченцев, узденями.
Самоименование узденями было для обездоленной группы чеченцев призрачной попыткой отстоять свою свободу, жить вчерашними представлениями о равенстве и братстве всех членов тайпы.
Узденский статус был отличен и между членами одной и той же тайпы. Ведь находились уздени обижавшие собратьев, имевшие силу и вес в обществе, которых и старики были не в состоянии принудить к исполнению приговора . В «Выписке о чеченском народе», составленной в 60-х годах XVIII века, сообщается, что в 1757 году кабардинскому князю Эльмурзе Бековичу Черкасскому «удалось… поймать одного небеззнатного чеченца, и получить в Малой Кабарде двух малолетних чеченских же узденских детей, также знатных, да пред тем, при поиске кизлярским комендантом чинимом, получен от чеченцев один аманат, знатного узденя сын, а сверх того вла- делец Росланбек в Кизляре задержан был» . Достаточно ясно сказано о следующих социальных субъектах: владелец, шатный уздень, а следовательно, были и незнатные, рядовые уздени.
В одном официальном документе упоминается «главный уздень» чеченских владельцев Бардахана и Мамаша Лйдемировых-Кучук .
Внутрифеодальная градация порождалась и тем, что отдельные чеченские уздени, подчиненные биям, элам, держали в зависимости холопов и ясырей, а некоторые феодально-зависимые группы крестьян-общинников. По хозяйственной состоятельности верхушка владельческих узденей смыкалась с «заживной» узденской верхушкой свободных тайп. Уздени, зависимые от князей, были предметом попечения царизма, который платил им жалованье . Отличие владельческих узденей от остальных выражалось и в их претензиях в 60-70-е годы XIX века на особое «потомственное узденство», производимое ими от крымских выходцев. В конце XVIII – первой половине XIX века социальная группа знатных узденей продолжала развиваться количественно и качественно, пополняя ряды местных феодалов.
Социальная структура чеченского общества состояла из следующих групп:
̶ Социальную верхушку составляли бии, элы – феодалы и рабовладельцы. Представлены они были пришлыми очеченившимися князьями и владельцами чеченского происхождения.
̶ Затем следует группа знатных узденей – свободных или зависимых от биев, элов. Это «почетновлиятельные» люди. Некоторые из них к середине XVIII века уже не уступали биям и элам ни в военном, ни в экономическом отношении.
̶ Еще ниже – свободные уздени с различными внутренними экономическими градациями, – от «заживных» до «байгушей».
̶ Наконец, на самом низу – азаты, ясыри и лай.
Наличие очерченных социальных групп свидетельствует о незавершенности классообразования в Чечне. Процесс феодализация продолжается.
Антифеодальная борьба чеченского крестьянства. Рядовые уздени свободных и зависимых тайп никогда не мирились с попытками нарождающейся знати закабалить их и установить формы личной зависимости. Они с оружием в руках давали отпор феодализируюшейся верхушке в ее стремлении к усилению эксплуатации, к подчинению новых групп населения. В одной из наиболее популярных сказок в Чечне выражено отношение чеченцев к феодалам: «Дай бог, чтобы все княжьи дети не поднялись из своих люлек, и из нор своих, чтобы не повылезли волченята» .
Захват, иноплеменными феодалами чеченских земель, естественно, вызывал сопротивление народных масс, а борьба чеченцев с притязаниями аварских, кумыкских и кабардинских князей передавалась из поколения в поколение и приобретала системный характер.
Формы классовой борьбы в Чечне отличались разнообразием – убийство князей, захват феодальных земель, отказ от лсака, потравы пастбищ, посевов, кражи скота и т. д. В силу л птифеодального сопротивления «на жителей князья не изъявляли деспотических притязаний, коими отличались князья соседних к Чечне племен» .
Антифеодальный, по существу, характер носила борьба чеченцев за сохранение адатных норм ясака. Мерой хлеба у чеченцев служила саба. Согласно преданию, приводимому А. Берже, наместник шамхала в Чечне, не довольствуясь получаемой им платой, заменял назначенную чеченцами меру (по сабе со двора) – другой, несколько большей. Один из чеченцев, заметив подлог и разницу в величине сабы, разбил новую меру у князя на дворе. «Опасаясь народного волнения и новых оскорблений, наместник бежал» .
В «Описании чеченских адатов в 1843 году» говорится, что Турловы имели «многочисленную дружину», готовую «затушить семена бунта и неповиновения, могущие возникать в самой Чечне» . «Тяжелое ярмо» власти Турловых вызвало ныступление чеченцев, которое окончилось истреблением военного орудия власти Турловых – их дружины . Это произошло в начале XVIII столетия. Во второй половине XVIII века Турловы жили уже на Тереке в основанных им аулах – Верхний и Нижний Наур .
К 1710 году чеченцы в основном освободились из-под власти кумыкского шамхала .
Конечной целью борьбы чеченского узденства с феодальными владетелями было избавление от ясачных отношений на аисимости и где возврат, а где приобретение в общинную или частную собственность феодальных земель. Борьба против феодальных прав пришлых князей в течение ряда веков шла успешно для чеченского крестьянства. Так, славой своевольных и непокорных пользовались чеченцы Шаро-Аргунских обществ. Если кому-либо удавалось распространить на них свою власть, то зависимость не шла дальше сбора дани, и то пременно: при всяком удобном случае шароаргунцы с оружием а руках возвращали себе свободу .
Крупных антифеодальных восстаний, охватывавших всю Чечню, не было и не могло быть, так как многие чеченские общества сохраняли свободу. В «Материалах для новой истории Кавказа с 1722-го по 1803 год» академика П. Г. Вуткова содержится следующее важное известие: «… в 1757 году чеченцы вышли из долгого повиновения своим владельцам и совсем оказались противными российской стороне» . В дополнение сообщается, что жители сел. Чечень и Горячевской (по-чеченски – Истису) в 1757 году изгнали своих владельцев . Во исполнение предписания Государственной Военной Коллегии в следующем, 1758 году Кизлярский комендант Фрауендорф предпринял с войском поход против повстанцев в Чечню, «было сражение, но что далее учинено неизвестно. Чеченцы продолжали беспокоить линию до 1770 года» . Установление характера данного выступления чеченцев приобретает в последнее время особый интерес в связи с новой оценкой его сущности рядом советских историков и вопросом о феодализме в Чечне. Имеющиеся в нашем распоряжении факты вносят некоторую ясность в смутную картину движения, рисуемую Бутковым.
Неопубликованная часть «Известия о бывшем в Кавказских горах Лжепророке Мансуре», составленная Бутковым в 1806 году, содержат важное сообщение о событиях 1757 года. Бутков пишет, что в конце XVII века (с 1680 года) часть чеченцев при выселении на плоскость отдалась под покровительство кумыкских и кабардинских владельцев, «но в продолжение времени, когда эти господа слишком посягали на вольность их, то чеченцы поселившихся между ими изгнали, а прочим отказали в повиновении. Это началось в 1757-м и текло в противоборствах до 1781 года» . В данном случае событие, имевшее место в одном ауле Чечень, распространено на большинство чеченцев, состоявших в зависимости от князей. Завершение события растянуто по времени с 1770 года до 1781 года (Г. А. Ткачев завершение «изгнания» князей относит к 1783 году ). Выше мы установили, что в сел. Алды, Атаги и Чечень княжили аварские феодалы Турловы и никаких кабардинских и кумыкских феодалов там не было.
Официальные документы содержат следующие сведения, в «Выписке о происшедших от чеченского подданнного ее императорского величества народа предерзостях и о предвоспринятых потому со здешней стороны мерах» говорится, что чеченцы «не слушали нимало в чем не хотят и владельцев своих» . Но это недовольство имело место лишь после того, как владелец Расланбек и «не последние» чеченцы предлагали «противиться оставить, а принесть покорение.., а большая часть несогласилась» .
Следующее сообщение выясняет отношение чеченских владельцев к событиям. В 1757 году царские власти построили редут на нагорной стороне реки Терек «при Червленских горячих колодезях… для престережения тайных с товарами проездов» . 28 сентября 1757 года чеченцы до 200 человек совершили нападение на этот редут, при этом Кизлярский комендант сообщал: «что и чеченские владельцы, которые до того показывали себя верными, все кроме одного Али Солтана Казбулатова, с ними чеченцами, в одном противном намерении находятся» . Следовательно, феодальные владетели находились на стороне участников выступления 1757 года. 11 а падавшими были взяты в плен несколько солдат и угнан табун лошадей. Возвращение их и было основным требованием Кнзлярского коменданта .
Есть в «Материалах…» Буткова и другие, менее значительные неточности. Так, в них сказано, что 23 октября 1757 года Государственная Военная Коллегия предписала Кизлярскому коменданту наказать чеченцев . В действительности «Рассуждение» Коллегии Иностранных дел относительно военной экспедиции против чеченцев было сообщено при «промемории» от 24 сентября 1757 года «с требованием ея на то соглашения». Военная коллегия дала согласие 21 октября, после чего указами Коллегии Иностранных дел от 9 декабря 1757 года Кизлярскому коменданту было предписано организовать военную экспедицию против, чеченцев .
В письме Кизлярскому коменданту Фрауендорфу представителями Аллакуватовой фамилии от 31 октября 1757 года говорится, что выступление 1757 года организовано владетелями Расланбеком, Бардыханом и Мамашем Айдемировыми «и протчими их подвластными» .
Наконец, во время похода русских войск весной 1758 года для подавления чеченцев «как российское войско из Кизляра выступило и прибыло в Новый Чечень к реке Сунже, то тогда слух был, что собрано по просьбе тех чеченцев со владельцами их гребенчуков, шалынцев, мичкисцев и с качкалык подвластных акеайских владельцев, кехинцев, чебуклинцев, чубутцев, гунбенцев (губетовцев. – Ф. Г.), андинцев и чумакинцев, голопданцев всего от двух до трех тысяч сказывали человек; да аварской князь с двумястами человек выступил было, однако не дошел» .
Приведенные свидетельства рисуют картину раннего антиколониального выступления, в котором принимали участие и чеченские владельцы, чьи интересы были ущемлены наметившимися в 50-е годы XVIII века изменениями в политике военно-колониальных властей России на Северном Кавказе. Классовая борьба антифеодального характера имела место в Чечне второй половины XVIII века и ранее, но события в Чечне в 1757 году носили иной характер, преследовали другие цели .
В «Материалах…» Буткова нападение чеченцев на князя Девлет Гирея приурочено к 1760 году , но и это неточно. В письме князя Девлет Гирея на имя Астраханского губернатора Жилина, полученном в канцелярии последнего 27 июня 1755 года, упоминаемое Бутковым нападение излагается как свершившийся факт . Другой документ содержит показания задержанных при нападении на дом князя Девлет Гирея Черкасского чеченцев от 15 апреля 1755 года . Другие сообщения приурочивают нападение к тому же 1755 году .
Неверной датировки Буткова придерживался Г. А. Ткачев, который писал: «В 1760 году произошло возмущение чеченцев против Девлет Гирея, вскоре затем последовало изгнание других владельцев» . Что касается характера события, то никакого «возмущения» не было. Девлет Гирей состоял в отношениях междуфеодальной вражды с Брагунской княги ной Кичибики, которая, подкупив бяччи Парси, подстрекнула его с отрядом в 160 человек на ограбление Девлет Гирея. В нападении участвовали горные чеченцы, не зависимые от Девлет Гирея . Теперь ясно, что данное нападение нельзя квалифицировать как антифеодальное.
Ряд авторов утверждает, что чеченцы в разные времена истребили своих князей . Убийства князей действительно случались в Чечне. Так, беноевцы по спору с аварскими князьями, у которых они арендовали гору Бенойлам, убили одного из них – Хамзатхана, а плату ясака прекратили .
Между 1756-1773 годами был убит Девлет Гирей Черкасский .
В памяти чеченского народа и по сей день сохранилось предание о казни по постановлению чеченского Совета страны восьми кумыкских князей, нарушивших свои права и обязательства .
Нечетко изложенное академиком Гюльденштедтом сообщение о судьбе чеченских князей стало впоследствии источником двух противоречивых утверждений. Гюльденштедт писал : «Князя Хазбулата чеченцы убили сами. Его внуки Хазбулат и Ллхани Татаркан были в 1773 году юноши».
К. Герман , переведший на русский язык и издавший извлечение из трудов Гюльденштедта, переводит это место так: «Князья Хасбулата были в 1773 году еще в юношеском нозрасте» . В повторное русское издание книг Иоганна Готлиба Георги переводчик-составитель включил ряд сведений из Гюльденштедта и приведенное нами место перевел так: «в 1773 году чеченцы умертвили своих владельных князей» . Мы просмотрели два издания сочинения И. Георги на немецком языке и выявили отсутствие в них подобного рода сведений. В данном втором русском переводе и допущена неточность.
Ткачев неверно отнес убийство Хасбулата Атагинского к 1700 году . В письме гребенчуковских и шалинских старшин Кизлярскому коменданту, полученном последним 27 октября 1756 года, владычество над ними Али Хазбулата относится к прошедшим временам .
К активным формам борьбы следует отнести захват княжеских земель. В эту борьбу наряду с рядовыми общинниками активно включились зажиточные и феодализирующиеся элементы. Так, в предписании генерала Ермолова командующему на Кавказской линии Сталю 2-му от 24 января 1819 года содержалось, что чеченцы-качкалыки «вопреки ноли владельцев занимают земли, им принадлежащие» .
Немногочисленные чеченские князья, учитывая свою военную и экономическую слабость, стремились правильно выбрать место своего поселения на контролируемой территории. Как правильно отметил Лаудаев, для князей было характерно стремление так выбрать район поселения, чтобы оказаться «под ближнею защитою российского начальства» . Успехи антифеодальной борьбы чеченцев были бы значительней, если бы не военно-экономическая поддержка князей русским феодальным государством. В 1732 году Брагунский князь Мудар Кучуков в письме к генерал-лейтенанту графу Жукласу сообщал, что чеченцы стали ему «великие неприятели». Мудар обращается с просьбой о присылке ему в помощь гребенских казаков . В 1746 году чеченские владельцы Албек и Али Солтан Казбулатовы обращались к Кизлярскому коменданту о позволении переселиться на реку Сунжу, неподалеку от сел. Брагуны и станицы Червленной «для прекращения чинимых от их владельческих людей по надежде на лесные и крепкие места грабительства и разбой» . В течение второй половины XVIII века чеченские князья неоднократно обращались к царским властям о разрешении поселиться в районы, прилежащие к Кавказской военной линии. В 1788 году часть из них обратилась с просьбой о дозволении поселиться в надтеречные районы, где некоторые князья уже жили . Здесь они до 1840 года пользовались правами феодальных правителей.
Благодарные чеченские князья были верными проводниками политики царизма. Неоднократно они служили проводниками карательных царских отрядов против чеченцев . Подвластных им чеченцев бии и элы по указке царских властей не раз направляли против их единомышленников. Как отметил Н. Волконский, «бритые соратники» , царских военных отрядов – чеченские князья – «вели себя хорошо» в 1825 году при подавлении восстания Бей-Булата .
В течение долгих лет чеченцы вели упорную борьбу с феодальными представителями фамилии Ахшпатой (выходцы изи Галгая). Один из членов этой фамилии Этагай занял всю Малую Чечню, основал аул Этага (Старый Этага), который, кроме ахшпатоевцев, населили выходцы из других тайп. Последние платили подать за землю Этагаю, сыну его Гирею и внуку Алмузуру скотом. При Алмузуре из подвластных фамилий две тайпы – Дишни и Памятой «находя подать слишком большою, отказались ее платить». Во главе антифеодального движения стоял шатоевец Бача. В происшедших кровопролитных схватках Бача был убит Алмузуром, который подавил и все выступление. Однако старые формы эксплуатации сохранить было невозможно. На общем сборе подвластного населения по инициативе Алмузура была установлена пониженная плата. Однако и этой платой тяготились чеченцы и не прекращали попыток обратить землю в свою собственность. Сын Алмузура Кучук взимал подать с помощью царских солдат, с ведома генерала Дельпоццо. Во 2-м десятилетии XIX века Кучук выселил на плоскость из Галгая около 300 ингушских семейств, которым продал часть своих земель. Сын Кучука Мудар (в 20-е годы XIX века был еще жив) продолжал взимать с чеченцев плату, но она «часто совсем не давалась», «только делали ему угощения по обычаю» .
В постоянной антифеодальной борьбе феодальная верхушка Лхшпатоевцев была истреблена .
Формы антифеодальной борьбы чеченского крестьянства, особенно против призванных князей носили большой отпечаток сохранявшихся родовых отношений. Так, по наблюдениям И. М. Саидова, сделанным на основе этнографических митериалов, свержение князей в различных районах Чечни подчас «происходило почти одновременно». Чеченцы вольных сельских общин активно помогали своим сородичам (по тайпам) избавиться от пришлых князей. Во время борьбы зависимых им йнахских общин против князей-захватчиков на помощь им приходили жители свободных общин.
Это обстоятельство дает И. М. Саидову правильное осно- нание полагать, что приглашение князей в нахские общины происходило при сохранении такими общинами членства в Мехк Кхел, а изгнание князей происходило часто по согласованию между представителями общин, входивших в Совет страны .
«Братский» характер отношений в тайпе с утверждением малой семьи и развитием товарного производства, сохраняя некоторые обязанности за членами тайпы, в завуалированной форме дает возможность проявления классового антагонизма. Перерастание имущественного расслоения общинников-узденей в дифференциацию социальную шло рука об руку с возникновением и развитием внутритайповой борьбы. Исходящие от российских военных властей источники и основывающаяся на них дореволюционная литература затушевывали классовый характер многих выступлений чеченского свободного и зависимого узденства. Объяснение кровавым столкновениям они искали в родовых различиях между тайнами, хотя ряд авторов усматривали причины столкновений в борьбе за пахотно-пастбищные угодья, но не видели, какие социально-антагонистические не группы противостояли в этой борьбе. Некоторые авторы объясняли выступления чеченских крестьянских низов их жестоким характером» . Реакционные писатели искусно создавали картину бесконечного ряда канлы (кровная месть), грабежей и воровства. Недостатка в подобных фактах не было. Но акты мести в Чечне все чаще становились выступлениями одиночек против представителей феодализирующейся верхушки соседних тайп. Мотивы выступления одиночек и социальных групп были социально предопределены. «Гостящие» безземельные тайпы должны были в условиях формально поддерживаемых принципов равенства и свободы особенно остро реагировать на социальную несправедливость.
Выделение социально противоположных групп и усиливающаяся в связи с этим классовая борьба отразились в чеченском фольклоре – в сказках, песнях, легендах, поговорках и т. д. Тема классовой борьбы лежит в основе басни, записанной в Чечне П. И. Головинским. Вот она: «Когда-то барс, волк и лиса, отправясь на охоту, поймали оленя, козу и зайца. Барс приказал лисице разделить добычу. Лисица говорит: «Тебе, барс, как старшему, следует по всей справедливости олень, тебе, волк, принадлежит по праву коза, а мне за мой посильный труд – зайчик». Барс зарычал: «Вот как ты делишь? У тебя, я вижу, нет никакого толку». При этом барс, схватив лису, разорвал ее пополам. После этого барс приказал волку разделить добычу. Волк говорит: «Тебе, могучий барс, принадлежит олень, – пообедай на здоровье, после трудов; коза следует твоей милости на ужин, а на утро закуси зайчиком». – «Умно, Волк! Умно! – сказал барс. – Скажи мне, волк, от кого ты набрался такого ума-разума?! – Волк, указывая на разорванную лисицу, – отвечал: «Лапы твои меня надоумили» .
Незавершенность процесса классообразования накладывала отпечаток на проявления классовой борьбы. Так, для борьбы с насильником обвинитель, опасаясь мщения, доказывал вину обвиняемого не гласно, а тайно . В тяжбе слабого с сильным общинником, когда и родовые старики бессильны понудить обидчика к исполнению приговора, обиженный переходил в другой аул, откуда с помощью родства стремился украсть у обидчика лошадь, оружие, какую-нибудь вещь, что могло послужить средством давления на обидчика .
По адату разбирались дела о воровстве и поджогах, поранениях, которые были следствием социального разрыва тайновых связей. Адат оберегал интересы зажиточной верхушки .
Выше мы уже отметили разрыв в интересах и действиях «заживной» части общины и массы рядовых общинников. Непримиримость социально-экономических интересов различных общественных прослоек и групп временами обострялась, и тогда общество раскалывалось на противостоящие группы, вспыхивали схватки, и победители безжалостно изгоняли побежденных .
Здесь необходимо отметить, что перед восстанием горцев под руководством Шамиля по Чечне пронесся тревожный слух, что царское правительство намерено обратить чеченцев п крепостных крестьян . Это было удачно использовано Шамилем.
Профессором Б. В. Скитским была высказана мысль, что в результате успешной классовой борьбы феодальные элементы у некоторых народов Северного Кавказа ослабли, а «демократические общества являлись не отсталыми пережитками прошлого, а, наоборот, более передовыми обществами свободных производителей» . В Чечне имело место сокращение влияния и власти феодалов, где посредством истребления, где изгнания иноплеменных князей. Но внутричеченские экономические процессы привели к появлению столь значительной группы «природной» феодализирущейся знати, что об ослаблении феодализма в Чечне не может быть и речи для XVIII – 40-х годов XIX века.
Крестьянские выступления в Чечне, направленные против гнета феодальной знати, носили стихийный, раздробленный и неорганизованный характер. Пассивная борьба крестьянства повсюду подкреплялась вооруженными выступлениями. Антифеодальные выступления против иноплеменных князей проходили успешно, и можно утверждать, что власть последних была сохранена в ряде мест благодаря военной поддержке царизма. Борьба мелких производителей против феодальных владетелей способствовала незавершенности в Чечне процесса феодализации. Чеченское крестьянство имело своих крестьянских вождей .
Антифеодальные выступления имели место в горной и в плоскостной Чечне. Выступления против феодалов чеченского происхождения носили более скрытый и пассивный характер. Объективное значение антифеодальной борьбы чеченского народа состояло в том, что благодаря ней крестьяне-земледельцы, мелкие скотоводы и ремесленники ограждались от растущей жадности феодалов, от попыток последних приравнять их к рабам-лаям, от таких тягот, которые вели к разорению их индивидуальных хозяйств.
Классовое использование родовых институтов. Приспособленчество феодалов. Установление различных форм подчинения рядового узденства и складывание феодального землевладения проходили в Чечне при сохранении патриархально-родовых форм сожительства, родовых связей и традиций. Феодализирущаяся верхушка использовала сложившееся общественное устройство для достижения и сохранения своих интересов. Восхваление личной храбрости и приверженности тайпе обращается в почитание богатства. Идет самое активное «злоупотребление древними родовыми порядками» .
Феодалы использовали военную мощь тайпа для ведения межфеодальных войн. Еще С. Броневский отметил у феодальных владетелей Северного Кавказа, в том числе у чеченских, стремление к удержанию власти и расширению силы посредством расширения родственных связей . Природные чеченские феодалы и рабовладельцы опирались в своей борьбе против князей на силу своей тайпы, на ближайший круг родственников. По отношению к иноплеменным князьям тайпа нередко «вступала за провинившегося сочлена» . Заступничество тайпы за рядового общинника против феодала-однофамильца было редко и подчас не шло дальше благих пожеланий.
Чеченские феодалы стремились посредством тайповых обычаев и институтов иметь «самовернейших» людей из влиятельных членов тайп. Учитывая силу родственных связей, князья вступали в брачные, куначеские и другие связи с узденями свободных и зависимых тайп. Именно «поэтому, – говорит У. Лаудаев, – Надтеречные аулы состояли по большей части из княжеских приближенных-эмчеков (пестунов, кормильцев княжеских детей) и их родственников» .
Обычай взаимного одаривания в знак дружбы служил для князей средством завуалированного подкупа узденей. Генерал-лейтенант Девиц в доношении в Государственную! Коллегию Иностранных дел от 23 июля 1748 года сообщал, что гребенчуковский владелец Девлет Гирей «объявляет: что он с определения его в показанные деревни тех деревень жителей от воровства и протчих своевольных поступков через всякие старания предупреждал и к тому предупреждению и приведению в лучший порядок весь свой пожиток яко то лошадей, ружья, платья по тамошнему обычаю роздал без остатку» .
Генерал Ермолов отмечал, что земли кумыкских андреевских, аксаевских и костековских князей были «во множестве» населены чеченцами. Кумыкские князья «совершенно были в их зависимости, и на собственной земле своей не иначе могли жить с некоторою безопасностью, как сделавши с ними связи, или входя в родство. Ни один из князей кумыкских не смел выезжать, не будучи сопровождаем чеченцем» . Последнее обстоятельство говорит об использовании феодалами против выступлений крестьянства родового обычая кровомщения.
Для утверждения классовых позиций князей существовал особый обычай, выработанный для зависимого населения, – обязанность их принимать горячее участие при радостных и печальных событиях владельцев. Так, при смерти кого-либо из князей зависимые крестьяне должны были пригнать на двор господина две-три скотины . Этот обычай был прямо направлен против классовой борьбы крестьянства.
Эксплуатация тайповых обычаев и связей до некоторой степени возмещала феодалам слабость орудий и средств внеэкономического принуждения.
Переход к феодализму чеченцы начали при наличии элементов и зачатков рабовладельческих отношений. Процесс феодализации происходил на основе значительного роста производительных сил. Освоение плоскостных земель и переход к плужному земледелию, внедрение кукурузной и других культур значительно увеличили массу производимой сельскохозяйственной продукции. Развитие феодализма в Чечне было ускорено соседством феодальных народов. Аварские, кумыкские и кабардинские феодалы с их дружинами перешли на жительство в Чечню, привнеся некоторые формы феодальных отношений, еще не выработанных в тайповой Чечне. Особенностью зарождения феодальных отношений в Чечне является их возникновение на основе разлагающейся тайпы, до установления господства сельской общины и разложения этой последней. Производственные основания тайпы, представлявшей объединение родственных малых семей, допускали и порождали развитие классовых отношений, в чем большая роль принадлежала длительному ведению скотоводческого хозяйства. Образование классовых отношений получило некоторый простор благодаря возникшим полусельским-полуродовым смешанным общинам, представлявшим смешение различных тайп.
Процесс социальной дифференциации трансформировался в генезис феодализма еще до выселения на плоскость и выразился в наличии безземельных и землеобеспеченных тайп. Взаимоотношения между этими последними неизбежно должны были порождать элементы отношений феодальных, п тем явственней и глубже, чем длительней было сосуществование.
Это можно рассматривать как предтечу феодализма и глубокое, по всей вероятности, непреодоленное потрясение фратриально-родовых основ. Этот подспудный общественный процесс с выселением на плоскость был прерван и видоизмене в иные формы и пути, хотя оставил и наложил неизгладим следы на последующее развитие. Выработанные в услови горной изоляции элементы и зачатки классовых отношений с распространением на плоскость получили простор для своего проявления и роста. Их развитие отныне все более испытывало воздействие растущих элементов и зачатков товарных отношений. Свободные крестьяне и рабы превращались в феодально-зависимых, хотя первые находились в этом состояни условно, а ограничение свободы было незначительно. Оно и не могло проявиться в суровых формах закрепощения по примеру России, при отсутствии основного орудия внеэкономическог принуждения – государства. Сама тайпа, несомненно, более древняя форма общественного устройства, нежели община, лишенная родственных принципов отношений, попадает в зависимость, где от пришлых князей, а где – от нарождавшейся родовой верхушки. Установление отношений господства и подчинения, хотя и слабо выраженных, могло иметь место при родовых отношениях лишь при условии их наполнения классовым содержанием. Внутричеченское социально-экономическое развитие сделало возможным такое видоизменение некогда бесклассовых патриархально-родовых отношений .
Подведем некоторые итоги:

1. Формирование крупного землевладения в Чечне есть продолжение предшествующих процессов, которые происходили в XVI-XVII веках. Оно происходило на основе освоения свободных равнинных и захвата тайповых земель.
2. Возникновение феодальных владений в самой Чечне и миграция иноплеменных князей не привели к уничтожению свободных тайп, хотя и возникли тайпы зависимые.
3. Возникновение классовых отношений в Чечне проходило на основе концентрации скота до перехода к земледелию, как ведущей формы хозяйственной деятельности.
4. Внутричеченские процессы феодализации шли по линии социально-экономической дифференциации между тайпами и внутри тайп.
5. Миграция иноплеменных князей в район инфильтрации чеченских переселенцев на плоскости, ускорила становление феодальных отношений.
6. Элементы рабовладения трансформировались и использовались для утверждения феодальных отношений. Однако роль элементов рабовладения в генезисе феодализма весьма незначительна.
7. Процесс феодализации был ускорен с выселением на плоскость значительных масс горцев. Длительность и неодно- пременность освоения чеченцами равнинных земель задержи- иали рост феодальных отношений.
8. Процессы классообразования происходили во всех типах – и свободных, и зависимых. Впереди шли плоскостные жители, у горных чеченцев наблюдается консервация матриархально-родовых отношений.
9. Формирование категории зависимых крестьян шло да медленно и в ослабленных формах. Причина – отсутствие реальной силы внеэкономического принуждения – государства и сохранение тайпы.
10. Землевладение иноплеменных князей и сфера их господства с начала XVIII века постоянно сокращались.
11. Неразвитость феодализма в Чечне проявлялась в отсутствии денежной ренты, появление которой возможно только при достаточно высоком уровне производительных сил и общественных отношений.
12. Феодальные отношения распространены были преимущественно в Надтеречном и Надсунженском районах, в Качкалыкии и Малой Чечне.
13. Бытовавшие традиции и порядки патриархальнородовых отношений наполнялись классовым содержанием и служили интересам феодализирующейся верхушки. Самое замечательное в этом – выполнение функций отношений господства и подчинения самой тайпой.
    Чеченские трудовые массы вели непрекращающуюся борьбу с растущей эксплуатацией со стороны Турловых, Лйдемировых, Казбулатовых, Бековичей-Черкасских, Эльдаровых, Таймазовых и своих собственных элов и биев.
    Чечня в своем общественном развитии несколько отстала от соседних этических общностей. Одной из коренных причин этого явления было сохранение патриархально-родовых отношений, отсутствие сельской общины, длительная горная изоляция.
    Процесс становления крупного землевладения и появления зависимого крестьянства в Чечне не был завершен, он продолжался. Право внеэкономического принуждения бисв и элов опирается лишь на силу небольших дружин. Юрисдикция бнев и элов распространяется на узкий круг отношений, сочетаясь с тайповой юрисдикцией.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, приведенный материал отражает своеобразную картину переходного этапа от патриархального рода к классовому обществу и выявляет некоторые особенности общественно-экономических отношений у чеченцев. Общественное устройство чеченцев всюду обнаруживает наличие качественных переходов от патриархально-родовых отношений к отношениям, оспованным на частной собственности. Каждый институт фратриально-родовой организации у чеченцев, говоря словами К. Маркса, был как бы чреват своей противоположностью . Мы рассмотрели социальный строй чеченцев на том этапе его развития, когда возникшее частное богатство пробивает в их родовом строе уже далеко не первую брешь .
Характерными чертами общества на последнем этапе первобытнообщинной формации являются разложение общинно-родовых и вызревание классовых отношений. Основные особенности этого этапа развития общества сформулированы Ф. Энгельсом следующим образом:
«Между тем в рамках этой, основанной на родовых связях структуры общества все больше и больше развивается производительность труда, а вместе с ней – частная собственность и обмен, имущественные различия, возможность пользоваться чужой рабочей силой и тем самым основа классовых противоречий: новые социальные элементы, которые в течение поколений стараются приспособить старый общественный строй к новым условиям, пока наконец, несовместимость того и другого не приводит к полному перевороту» .
Основой экономических отношений у чеченцев был уровень развития производительных сил, достигнутый ими, в первую очередь, в земледелии, определивший формы собственности на средства производства. Следующее место по значимости приходилось на долю скотоводства. Вспомогательными отраслями хозяйства были садоводство, огородничество и пасечное пчеловодство.
В процессе общения с соседним русским казачьим населением у чеченцев появились новые земледельческие орудия труда, в частности плуг, применение которого способствовало подъему хозяйственной деятельности. Однако применение плуга не привело к вытеснению архаичных земледельческих пахотных орудий труда. Новая сельскохозяйственная культура – кукуруза, к началу XIX века стала занимать ведущее место среди других злаковых культур. В скотоводческой отрасли под влиянием ислама к концу ХУШ века исчезает свиноводство. Пложительное влияние на развитие скотоводства у чеченцев оказывало общение с русским населением, у которого они за- имствовали породы тонкорунных овец, агрономический опыт, новые земледельческие культуры.
Производство материальных благ у чеченцев развивалось при благотворном влиянии русской экономики. Изменения в видах сельскохозяйственных культур, в породах скота и техиической базе земледелия вели к росту производительных сил в экономике Чечни.
Развитие экономических связей с Россией имело положительные последствия для Чечни. Поселившиеся в XVI веке в пределах Чечни казаки представляли русских крестьян-переселенцев культура и рациональные способы хозяйствования, которых были постепенно усвоены чеченскими земледельцами и скотоводами. Эти заимствования положительно влияли на социальные процессы у чеченцев.
Постепенное сближение Чечни с Россией, наметившееся со второй половины XVI века, усиливается в XVII веке, когда Россия вступила в «новый период» исторического развития, связанный с усилившимся обменом между областями и районами, постепенно растущим товарным обращением, что выразилось в образовании на основе небольших местных рынков единого всероссийского рынка. Экономическое, политическое и культурное сближение народов Кавказа, в том числе чеченцев с русскими, шло вопреки колониальной политике царизма. Однако следует иметь в виду, что в обстановке геополитической борьбы с Турцией, Персией и Англией царизм был вынужден учитывать необходимость проведения здесь такой экономической политики, которая облегчала бы включение местных народов в состав Российского государства. В то же время следует помнить, что экономическое завоевание Кавказа Россией произошло позднее политического .
Господствовавшая в советском кавказоведении концепция аавоевания царской Россией народов Северного Кавказа была односторонней и потому недостаточной. Вхождение в состав
Российского государства довершило процесс окончательного распада родовых отношений и становления классового общества. Не успев достичь стадии развитого, а тем более позднего феодализма, Чечня, под влиянием социально-экономических процессов в России, вступила на путь капиталистического развития.
Формы собственности у чеченцев разнообразны. Сохраняется фратриально-родовая и территориально-общинная собственность, при наличии неразвившейся рабовладельческой и продолжавшей развиваться феодальной собственности на землю. С ними сосуществует мелкая крестьянская земельная собственность. Существуют полный (рабовладельческий) и неполный (феодальный) виды собственности на непосредственного производителя материальных благ. Наконец, в частной собственности всех членов общества – свободных и феодально-зависимых общинников, рабовладельцев и феодалов – находятся скот и сельскохозяйственные орудия труда. Вместе с ростом частной собственности на богатства происходит дальнейший распад родовых связей и рост классовых отношений. При этом частная собственность на землю некоторое время внешне сохраняла формы общественной собственности.
Чеченцы сохранили позднюю, находящуюся в состоянии распада, модифицированную, но, тем не менее, достаточно отчетливо выраженную фратриально-родовую организацию, которая продолжала играть реальную роль во многих сторонах их общественно-экономической жизни.
Сохранявшиеся в Чечне многочисленные пережитки патриархально-родового строя в виде патронимии неки и больших семей создавали своеобразную и сложную картину, которая, однако, имела мало общего с демократией, свободой, имущественным и общественным равенством первобытных времен. В то же время с фратриально-родовой организацией у чеченцев были связаны пережитки общинно-родовых экономических отношений в виде остатков коллективной собственности, родовой взаимопомощи и кровной мести.
Одним из важнейших показателей разложения родовых отношений у чеченцев была утрата классической фратриальной экзогамии, чем была «подорвана основа всего родового права» .
Внутриобщинные экономические связи с течением времени ослабевали. Возникли купля-продажа частных и аренда надельных земель. За дачу взаймы зерна, скота и денег взимался ростовщический процент.
Распад фратриально-родовой организации и образование па этой основе сельской общины углубляли имущественное и социальное неравенство в среде чеченцев.
Специфика общественного строя чеченцев определялась сохранившимися элементами и зачатками рабовладельческих отношений. Патриархальное рабство как первая форма выделения классов имеет повсеместное распространение па этапе перехода от доклассового общества к классовому, развиваясь от случайного порабощения военнопленных до наследственного рабства, т. е. от ясыря до лая. Рабство не успело, да и не могло разложить фратриально-родовых отношений. Неразвитое наследственное рабовладение стало постепенно вытесняться феодальными отношениями. Однако лишь присоединение к России ликвидировало в Чечне рабовладельческие отношения в ходе социально-административных преобразований 60-х годов XIX века.
Формирование феодальных отношений проходило под преобладающим влиянием окружающих Чечню феодальных владений. Специфика общественного строя чеченцев являлась не только результатом их внутреннего общественно- акономического развития, но и следствием ее тесных связей с соседними народами. Экономический и социальный строй Аварии, Кумыкии, Кабарды – ближайших соседей чеченцев – непосредственно влиял на Чечню и представлял собой в некоторой степени формирующее начало для развития феодальных отношений в чеченских тайпах. Несомненно, что все эти внешние факторы видоизменяли и деформировали многие стороны общественного строя у чеченцев.
Утверждение феодальной собственности на землю шло в Чечне за счет узурпации, с одной стороны, фратриально-родовых общинных земель, с другой стороны, путем захвата свободных удобных земель на равнине. Некоторое число мелких вотчинников возникает на основе захвата мелкой частной крестьянской собственности. Преобладающей феодальной рентой в Чечне во все времена являлась продуктовая рента.
Классовые отношения вызревали в Чечне неравномерно. В рассматриваемый период значительная часть населения жила в условиях распада патриархально-родовых отношений. Некоторая часть населения жила в условиях раннефеодального строя. Основной тенденцией развития производственных отношений у чеченцев был переход от общественной собственности к феодальной. Раннефеодальные отношения установились у чеченцев ряда равнинных районов – в Надтеречной, Большой и Малой Чечне, а также в Качкалыкии. В форме элементов и зачатков они развивались повсеместно. Однако в общественном производстве преобладало свободное узденство.
Складывание феодальных отношений в Чечне не было завершено. В условиях Чечни феодальные отношения продолжали переплетаться с пережитками патриархально-родового строя и рабовладения. Пережитки патриархально-родового строя не просто осложняли и маскировали феодальные отношения в Чечне, но и срастались с ними как их органическая часть, без которой чеченский феодализм перестал бы быть чеченским феодализмом. На данном уровне производства пережитки родовых отношений составляли благоприятную почву для эксплуатации, а многие формы феодальной эксплуатации выросли на почве узурпации феодалом обычаев родовой взаимопомощи. Чеченские феодалы широко прибегали к родовой традиции, включая ее в систему средств внеэкономического принуждения.
Феодалы были вынуждены соблюдать многие пережитки родовых отношений, так как широкие слои общинников придавали им реальное значение и отстаивали их. Необходимость сохранения родовых обычаев и институтов одновременно ограничивала рост феодального права.
Сословное деление не получило достаточно четкого и законченного оформления. Принадлежность к аристократии, еще слабо определялась происхождением, будучи тесно связана с богатством. Значительная часть феодализирующейся верхушки продолжала оставаться в составе своих тайп. Вместе с тем наблюдается различная степень имущественного и социального неравенства внутри рода. Налицо – неимущие, значительная прослойка феодально-зависимых земледельцев и скотоводов, есть некоторое число земельных собственников крестьянского типа. Но основная масса сородичей – самостоятельные производители материальных благ. В термин «уздень» вкладывались разные понятия. Все эти прослойки пользовались неравными экономическими и правовыми возможностями в пределах гары, тайпы, тухума, конфедерации.
При малочисленности и раздробленности класса феодалов в Чечне родовые пережитки, особенно классификационная система родства, родовая взаимопомощь и месть, служили довольно прочным прикрытием их от гнева постепенно закрепощаемых узденей. В силу неразвитости феодальных отношений классовая борьба до некоторой степени приглушалась, но не полностью. Классовая борьба в ее неразвитых формах постепенно становилась одной из движущих сил исторического процесса в феодализирующемся чеченском обществе. Несмотря на то, что борьба чеченского крестьянства с феодалами редко ныражалась в зрелых и активных формах, она имела важное историческое значение в жизни чеченского народа: она обогатила его опытом борьбы за социальную свободу. Эта антифеодальная борьба способствовала историческому прогрессу, гак как содействовала изжитию пережитков родового строя, была направлена на развитие производительных сил в форме труда свободного крестьянства.
В Чечне в рассматриваемый период произошел глубокий распад патриархально-родовых отношений. Вместе с тем у чеченцев сохранялось патриархально-наследственное рабство, и развивались раннефеодальные отношения, существующие уже и форме уклада. С разложением родового строя чеченское общество начинает переход к феодальному, но этот процесс стадиально не был завершен, поскольку Чечня оказалась в рамках новой российской социально-экономической и административно-политической системы.
Изучая карту этнотерриториального размещения народов Терека в первой половине XIX века, нами собран материал, который возможно дополнит детально проработанную кар тину жизнеобитания чеченского народа, представленную Ф. В. Тотоевым в данном исследовании.

П. А. Кузьминов

ОСОБЕННОСТИ РАЗМЕЩЕНИЯ ЧЕЧЕНСКОГО НАРОДА И ВНУТРЕННИЕ МИГРАЦИОННЫЕ ПОТОКИ В КОНЦЕ XVIII – ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА

Самым многочисленным народом в бассейне реки Терек были чеченцы, распавшиеся в эпоху средневековья на ряд этносоциальных групп, но связанные между собой многочисленными связями и отношениями. «Ближайшими сородичами чеченцев, – отмечает Юсуп Нохчуа, – являются ингуши и бацбийцы. Будучи ветвями одного генеалогического дерева, они связаны общностью происхождения, языка и культуры, а чеченцев и ингушей объединяет, кроме того, и единая религия» . «И. Гюльденштедт назвал страну чеченцев Кистиею, забыв, – подчеркивает А. Берже, – что имя это распостраняется на землю, занимаемую только собственно – Кистинами» . С. Броневский называл чеченцев – шешенами. Академик Клапрот, основываясь только на том, что кумыки, жители Малой Кабарды и некоторые лезгинские племена, называют чеченцев – мизджегами, ошибочно назвал чеченский язык, со всеми его наречиями, общим именем мизджегских языков. И. Бларамберг называл их «мычкизы», добавив, что мычкизов обычно называют чеченцами, но это имя лишь некоторых племен мычкизов, следовательно, не должно широко использоваться . В XVI-XVII веках как ингуши, так и чеченцы именовались по названиям отдельных обществ. Лишь грузинские источники называют их общим этнонимом «кисты». Народы Дагестана называли чеченцев «мычигиш», а русские источники зачастую именуют всех чеченцев «мычикизы» – термином, заимствованным у кумыков.
Исследуя проблему этнической самоидентификации чеченцев, полковник русской армии Бартоломей в 30-х годах XIX века пишет следующее: «Слово «чеченцы» стало известно не более ста лет тому назад. Оно произошло, как говорят сами чеченцы, от аула Большой Чечен, находившегося на берегу Аргуна, у подошвы Сюйри-Корта Чачани, одной из двух гор, возвышающихся на плоскости Большой Чечни и образующих между крепостями Грозной и Воздвиженской Ханкальское ущелье.., имя аула Большой Чечен, ныне не существующего, так вкоренилось и освоилось, что не только сделалось общепринятым у русских для обозначения целого народа, но даже весьма часто употребляется самими чеченцами. Что же касается до самих чеченцев, то они себя называют нахче, т. е. «народ» и это относится до всего народа, говорящего на чеченском языке и его наречиях» .
«С древнейших времен, вплоть до XVIII века, чеченоингушские племена четко осознавали свое этническое единство, – подчеркивает В. Б. Виноградов, – и действовали на исторической арене под общим названием нахче, нахчиматиане, дзурдзуки, сасаны, кисты, мизджеги…. О языковом единстве говорит и тот факт, что в языке бацбийцев, отделившихся от остальных чечено-ингушских племен не позднее середины XVI века, сохранились некоторые общевайнахские черты, характерные для языка – основы до его разделения на чеченский и ингушский» .
Вайнахская этническая общность включала чеченцев и ингушей с их локальными группами, а также карабулаков и аккинцев. В начале XIX века названные народы населяли территорию от реки Аксая на востоке до бассейнов рек Камбилевки и Армхи на западе , но в последующем этнотерриториальная ситуация менялась.
Географический барельеф территории Чечни сложен и разнообразен. Вся южная часть расположена на северном склоне Большого Кавказа. Здесь как бы ступень за ступенью поднимаются четыре параллельных хребта. Во многих местах они пересечены бурными реками, образующими глубокие ущелья .
Самый северный и низкий из хребтов – Черные горы. Его вершины имеют мягкие, округлые очертания, а склоны покрыты лесами. Благодаря этому издали он кажется темно-зеленым, почти черным. Отсюда и произошло его название – Черные горы.
Южнее Черных гор тянется Пастбищный хребет. В западной части он разветвляется на два, а местами даже на три отдельных хребта. Свое название получил от обилия на его склонах прекрасных горных пастбищ.
За пастбищным хребтом возвышаются остроконечные гребни и причудливой формы утесы Скалистого хребта.
К югу от реки Терек протянулась Терско-Сунженская возвышенность. Она состоит из двух невысоких хребтов – Терского и Сунженского, которые разделяются узкой Алханчуртской долиной, постепенно расширяющейся к востоку. Пространство между Терско-Сунженской возвышенностью и Черными горами занято Чеченской предгорной равниной. По долине реки Сунжи Чеченская равнина соединяется с Осетинской предгорной равниной .
Чтобы ясно представить себе территорию Чечни, необходимо взглянуть на карту. С севера Чечню ограничивают Терек и Качкалыковский горный кряж, отделяющий ее от Кумыкской степи; с запада же Чечня граничит с Кабардой, на юге ее границы – Андийский хребет и отроги Главного Кавказского хребта, а на востоке река Акташ отделяет Чечню от Дагестана. Река Сунжа, приток Терека, делит эту территорию на две почти равные части: Большую или возвышенную Чечню (по правому берегу Сунжи) и Малую или низменную (по левому берегу) .
Это описание дополняется очерком известного военного историка: «Под именем Чечни известна обширная, – читаем мы у В. Потто, – малодоступная страна, которая лежала первой на пути распространения русского владычества не потому только, что она приходилась ближайшей к русским владениям, с которыми не могла не сталкиваться постоянно. Главнейшее значение ее было в том, что она со своими богатыми горными пастбищами, с дремучими лесами, посреди которых издавна раскидывались роскошные оазисы возделанных полей, с равнинными, орошенными множеством рек и покрытыми богатой растительностью, была житницей бесплодного, каменистого Дагестана. И только покорив Чечню можно было рассчитывать принудить к покорности и мирной жизни горные народы восточной полосы Кавказа. Но ничего не было труднее, как подчинить какой-либо власти не столько полудикий чеченский народ, как дикую природу Чечни, в которой население находило себе непреодолимую защиту. И природа, и люди Чечни стояли крепко на страже своей независимости.
Топографически Чечня распадается на две, отличные друг от друга части: южную – нагорную и северную – плоскую, обе одинаково покрытые вековыми лесами.
Собственно настоящая лесистая Чечня начинается только за Сунжей; в пространстве же от Терека и вплоть до Сунжи, в обширном треугольнике, образуемом этими реками и перерезанном параллельно Тереку двумя невысокими горными кряжами, раскинулась степная глушь. Край этот почти необитаем, и чеченские аулы встречались, ко времени Ермолова, только по его окраинам: по правому берегу Терека и левому Сунжи.
Но за Сунжей уже прямо начинаются безгранично господствующие леса. Равнина, питающая их, слегка покатая от гор к северу, орошается многочисленными и многоводными, почти параллельными притоками Сунжи, из которых быстрая Гойта делит всю местность на две почти равные части, известные под именем Большой (восточной) и Малой (западной) Чечни. Здесь-то, среди лесов и лежат обширные, прекрасно обработанные поляны и тучные луга, делающие Чечню житницей восточного нагорного Кавказа. Но здесь же, главным образом, в этой лесистой Чечне, шла суровая борьба свободных горских племен с северным колоссом; тут, что, ни шаг, то след битвы, что, ни река или аул, то историческое имя, связанное с кровавым эпизодом и памятное часто не одному Кавказу; тут лежат аулы Герменчуг, Шали, Маюртуп, Большие и Малые Атаги, Урус-Мартан, Алды, Чечен, Белготой и др.; тут несут свои волны Фортанга, Рошня. Гойта, Геха, быстрый Аргун и, воспетый Лермонтовым, Валерик.
Непрерывные усилия России ныне отняли у лесистой засунженской Чечни ее неприступный характер; широкие просеки дают возможность проникать повсюду, и нет более недоступных аулов. Но южная, нагорная Чечня, бывшая ареной борьбы гораздо позже, уже в последние времена кавказского завоевания, и теперь еще сохраняет свою вековую физиономию. Пo-прежнему вершины и склоны гор ее одинаково закутаны вековыми, корабельными, лиственными лесами, давшими этим чеченским возвышенностям имя Черных гор, в противоположность горам Главного Кавказского и Андийского хребтов, постоянно одетых пеленой снега, й горные леса эти, прорезаемые могучими горными потоками, почти до последних дней борьбы служили для чеченцев естественной крепостью, из которой они делали свои буйные Еылазки и куда запирались каждый раз, как русские войска выгоняли их из лесоз Чеченской плоскости, составлявших для них как бы передовые укрепления.
Среди этой-то суровой природы жило оригинальное племя, воспитанное вековой борьбой с внешними врагами и закаленное внутренними междоусобиями» .
В период позднего средневековья и нового времени этнические группы вайнахов жили высоко в горах: чеченские занимали ущелья Хачаро, Хилдыхаро, Чанти, Чинаха, Маиста, Мелхиста; ингушские – ущелья Джераха и Ассы . Недостаток земельных угодий выталкивал горцев на равнину, причем этот процесс шел как на юг в Грузию, так и на север, на земли кабардинских и кумыкских князей . В горах запасов хлеба хватало всего на четыре-пять месяцев, поэтому жители вынуждены были ввозить муку и зерно из плоскостных районов. «Житель равнины нуждался в горах, горец же – в равнине. Они не могли, – подчеркивал академик И. Джавахишвили, – существовать друг без друга» .
В горной зоне Чечни в XVIII веке существовали общества: Аъкхи, Маълхи, Нахч-Мохк, Чеберлой, Шарой, Шатой, Чаънты, Терлой, Пешхай, Шекарой, Майсты. Как результат инфильтрации отдельных групп в предгорные районы, образовались новые общества: Качкалык, Герменчук, Чеченское общество, Алдинское и Гехинское.
В Ингушетии выделялись локальные группы джераховцев, цоринцев, галашевцев, назрановцев, мецхальцев, хамхинцев, веппинцев.
Карабулак распадался на общества: Цечой, Мержой и Орстхой. Каждое из названных обществ, по мнению Я. 3. Ахмадова, имело свой кхел (совет) и выступало как единое целое по отношению к другим обществам и народам . Контроль общества над определенной территорией, дал основание Н. Г. Волковой назвать горные аулы «дистриктами» , хотя в науке утвердилось иное значение этого термина .
В начале XIX века область расселения чеченцев занимала правый берег Терека, земли между Сунжей и Тереком, часть долины реки Сунжи, равнину между бассейном реки Гудермес и рекой Фортангой, горные области верховьев рек Гехи, Мартана, Аргуна, Хулхулау и Аксая. Однако чеченские поселения встречались и западнее реки Гехи, в связи с чем, некоторые источники пограничную линию между чеченцами и карабулаками проводят по реке Фортанге. На востоке немало чеченских аулов располагалось на Кумыкской равнине. Помимо экономических причин, толкавших горцев на плоскость, миграционный поток в восточные районы Кумыкской равнины обуславливался тем, что снежный покров в районе Эндери и Аксая сходит на 20-30 дней раньше, чем в горах. И хотя выходцам с гор приходилось платить тарковским и кумыкским владетелям определенную дань, все же степные районы экономически лучше обеспечивали жизнь переселенцам. При этом процесс выселения шел не только с гор на восток, но и из Ичкерии, с границ Дагестана, на западную равнину – в Малую Чечню – и в Притеречье. Об этом свидетельствуют данные о тайповом составе селений Малой Чечни н западных селений Притеречья, введенные в научный оборот Л. И. Шавхешвили .
В первое десятилетие XIX века продолжалось переселение чеченцев на незаселенные земли по правому берегу Терека от реки Аксая до устья реки Сунжи. Земли эти считались собственностью аксаевских владельцев, однако русская администрация в 1811 году сочла необходимым отдать земли против гребенских станиц переселяющимся чеченцам, что было необходимо, как отмечалось в документах, для развития у них хлебопашества . По-видимому, именно с этим фактом связано появление на данной территории чеченских селений Азам-юрта, Акбулат-юрта, Энгель-юрта и др.
Западную часть территории Чечни составляли также земли по реке Сунже, где от устья реки вверх по ее течению располагались аулы Чанти, Шобет, Чабрилло, из которых два первых связаны с тайпами по рекам Чанты – Аргуну, а последний – с Чеберлоем.
В результате карательных экспедиций генералов Сысоева, Грекова и полковника Вельяминова значительная часть Терско- Сунженского междуречья была обезлюжена и чеченцы начали уходить в горы. В 1818 году на месте уничтоженных чеченских аулов Сорочан-юрт, Кули-юрт, Старая Сунжа, Алкхан- Чу, Жима-Чечен и Соьлжа-юрт генерал Ермолов возвел крепость Грозную. В то же время он совершил ряд экспедиций в Ауховскую Чечню. О результатах этих экспедиций В. Потто пишет, что «…Кумыкская плоскость в несколько дней была совершенно очищена от чеченцев» .
Восточные чеченцы составляли три общества: 1) горную Ичкерию, которая считалась колыбелью чеченского народа, называемую Нохчемохк, т.е. место народа . Ичкеринцы занимали высокогорные долины Верхнего Аксая и юго-восточную часть Чечни. Их территория – это отвесные скалы, покрытые густым лесом; местность частично заболочена из-за многочисленных источников и ручьев, которые берут здесь начало ; 2) Мичик – имя этого общества произошло от названия реки Мичик, на которой происходило первое столкновение горных чеченцев с кумыкскими князьями. Мигрируя позднее на запад, они встретились с жителям Малой Кабарды, которые стали их называть, как и кумыки, мичикиш или мизджеги ; 3) Качкалык – или шесть деревень, переселились с гор на Кумыкскую равнину и стали данниками кумыкских князей. Позднее, усилившись новыми чеченскими выходцами, они овладели всем участком между реками Гудермес и левым берегом Аксая .
Северная этническая граница чеченцев проходила по правому берегу Терека. Оседание здесь чеченских переселенцев происходило с начала XVII века. Поскольку это были земли кабардинских князей Сунчалеевичей (Черкасских), то выселенцы попадали под их протекторат, а тем самым, по мнению К. Дзамихова, оказывались в сфере российских военно-политических интересов , что, надо полагать, способствовало их экономическому развитию. Но уже во второй половине XVIII века ситуация меняется. Рост численности чеченцев на плоскости, связанный с укреплением их хозяйств, меняет характер взаимоотношений кабардинских и кумыкских князей с подвластными вайнахами. Чеченцы, которые имели у себя владельцев, изгнали их. Кумыкские владельцы вынуждены были возвратиться в Аксай и Эндери. Кабардинские князья, основали новые селения на плоскости между Сунжей и правым берегом Терека. Давлетгиреевцы, изгнанные из Герменчика и Шали, по мнению П. Буткова, имели в 1784 году до 400 дворов; Росламбековцы, при Росламбеке Айдемирове, изгнанные из Больших Атагов, из Большой Чечни и из Топли, в двух селениях – 400 дворов; Кайтуковцы и Терловы, выгнанные из Топли же, против Наура основали два селения – Верхний и Нижний Наур; Казбулатовцы, из аксайских, выгнанные из Топли, основали селение около Наура, близ Терловых . Эти события произошли ориентировочно в начале 70-х годов XVIII века, поскольку из приводимого К. Дзамиховым письма от 5 июля 1764 года видно, что Давлет-Гирею Черкасскому в то время были еще подвластны как равнинные герменчукские и алдакские старшины и «простой народ», так и шибутские старейшины . Возникшие новые поселения располагались еще севернее, усиливая миграционный вектор: юг – север, который определялся несколькими составляющими: 1) поиск земельных угодий; 2) социальным конфликтом чеченских общинников с кабардинскими и кумыкскими феодалами; 3) целенаправленной деятельностью русской администрации, поощряющей переселение горцев на плоскость.
Представляется, что эта борьба чеченских общинников против чужеродных владельцев генетически однородна и совпадает с аналогичными по форме и методам выступлениями в 1736 году кубинцев и лезгин, борьбой аварских крестьян селений Хиндах, Мосох, Батлух, Харахи, Амешта, Тухита, Инхо, Орота и др., борьбой кабардинских крестьян в 1767 году, дигор- ских в 1781 году, северо-западных адыгов в 1796 году, кумыкских крестьян, убивших владельца Эндери Эльдар-бека и др. Результаты этих выступлений были разными. Кабардинские, дигорские, аварские феодалы одержали победу в столкновениях с подвластными, чеченские же и адыгские крестьяне добились значительных успехов в борьбе со своими владельцами.
В то время как одна часть чеченских племен осваивала восточные районы современной Чечни, другая их часть двигалась на запад, в междуречье Терека и Сунжи, на берега Фортанги и Ассы. Освобождение чеченцами этих земель от инонациональных феодалов еще на начальном этапе чеченской «реконкисты» позволило чеченцам-орстхоевцам в первой половине XVIII века завершить освоение территории в нижнем течении Фортанги и Ассы. Иногда к орстхоевским владениям относили территорию, расположенную между реками Фортангой и Шалажи, однако, как подчеркивает Горчханова Г. А. и др., еще в 1762 году там располагались только пастбища горных чеченцев . Но уже к 1772 году они освоили низовья реки Ассы и местность Карасу-Яндырь и основали селения Большой и Малый Яндырь на территории современного Назрановского района.
Наиболее густо был заселен район реки Сунжи, где насчитывалось до 70 селений, в которых проживало до 13 тыс. человек.
Около 80 селений и хуторов располагалось на равнинной Чечне, известной под названием Большой и Малой. Малая Чечня занимала равнину от реки Гойты на запад до Карабулакской территории. На восток от реки Гойты до реки Гумса находилась область Большой Чечни. Общее число жителей здесь, по подсчетам Н. Г. Волковой, достигало 43 тыс. человек .
Ауховцы расселялись по долинам рек Яман-су и Ярык-су до реки Акташ, отделявшей их от салаватовцев Дагестана. С юго-запада ауховцы граничили с ичкеринцами, а с северо- запада – с качкалыковцами. Основными их селениями были: Кишень-аух, Юрт-аух, Акташ-аух, Кочкар-аух, в которых проживало около 8 тыс. человек.
Ичкеринцы – одна из сильнейших этнических общностей обитала по верховьям рек Ярык-су, Яман-су, Аксая и Хулхулау до Андийского хребта. Число их селений достигало 34, большинство из которых состояли из 10-60 дворов. Главным считалось селение Беной, а к наиболее крупным (50-60 дворов): относились Зандак, Аллерой, Центорой. По 30-40 дворов было в селениях Белетли, Ахшибатой, Ведень, Чермы. Число ичкеринцев достигало 10 тыс. человек.
К западу от Ичкерии в ущельях рек Джалки и Аргуна жили чарбили (чабартлы), шубуды и шатоевцы. Большая часть их расселялась хуторами, причем совокупность таким хуторов составляли одно общество под общим названием Чарбилойцев, в котором насчитывалось около 6 тыс. человек. В Аргунском ущелье было 14 селений с 876 дворами и около 6 тыс. человек.
Западнее шатойцев жили пшехойцы или шопоти около истоков реки Мартан и ближние кистины – в ущельях Макалдопа, впадающего в реку Терек. Число дворов и жителей не определено .
Самую западную группу вайнахской этнической общности составляли локальные подразделения ингушей. «Под именем ингушей, – пишет Г. Вертепов, – известна народность чеченского племени, состоящая из нескольких групп и обществ: джераховцы жили по обоим берегам Макалдопа; кистинцы по рекам Ассе и Сунже; назрановцы – по верховьям рек Сунжи, Камбилеевки, Назрановки и по течению этих рек до впадения реки Яндырки в Сунжу и по Терской долине. Все эти названия придуманы русскими и даны каждому обществу по имени важнейших аулов, долин, гор или рек, на которых они обитали. Общее название все эти шесть обществ ингушей получили] от большого аула Ангушт, который находился в Терской долине. Они соседствовали на востоке с чеченцами, на западе с осетинами, на северо-западе и севере с кабардинцами, на юге с тушинцами, хевсурами и грузинами» .
В конце XVII века начинается, а с начала XVIII века усиливается, процесс переселения с гор на равнину ингушей. Они мигрируют на запад по ущельям реки Терек (на север через ущелье реки Ассы их не пускали на плоскость карабулаки). Ингуши заселили предгорья и берега реки Камбилеевки .
В 30-60-е годы XVIII века они занимали территорию между рекой Тереком и верховьями реки Сунжи, где после ухода кабардинцев, по мнению Н. Г. Волковой, основали совместно с карабулаками Ахки-Юртовские хутора .
Переселение ингушей в местность Назрань происходило в конце XVIII – начале XIX века. На это указывает рапорт коменданта крепости Владикавказ генерал-майора И. П. Дельпоццо генералу от инфантерии главнокомандующему Кавказской пинией С. А. Булгакову от 13 июня 1810 года : «… по собранным мною достоверным сведениям, ингушевский народ, хотя и имел жительство свое в окружности сей крепости не н дальнем расстоянии, …но совершенно верен к Российскому правительству никогда не был.., потом, войдя в теснейший союз с кабардинцами и чеченцами, переселились все на место, именуемое Назрань … приняли от них мулл, построили и чети, приступили к исповеданию мухаммеданского закона и обязались как чеченцам, так и кабардинцам по условию платить подать» .
5 июня 1810 года, выполняя взятые обязательства перед русским командованием, ингуши напали на возвращавшихся из набега на Владикавказ чеченцев и кабардинцев. Опасаясь иозмездия за нападение, ингуши обратились за помощью к коменданту крепости. Последний хотел вернуть их в округу крепости Владикавказ, но затем решил, что для обеспечения охраны Военно-Грузинской дороги следует оставить в местности Назрань с построением там военного поста .
22 августа 1810 года во Владикавказе был подписан договор с представителями шести ингушских фамилий общества Назрань: «О добровольном подданстве императору Александру Павловичу и его наследнику». В статье 10 договора ингушские паршины отказывались платить подати кабардинцам, чеченцам и другим народам. Ингушам предоставлялось право пользоваться землями по правую сторону реки Терек и по Сунженскому хребту .
Население Назрани росло быстро. По данным 1810 года в ней и в Тимурковой деревне близ Владикавказа насчитывалось уже 866 дворов.
Совместными поселениями чеченцев и ингушей были аулы Цори и Верхний Ал кун. В том же 1810 году ингуши начали расселяться севернее Назрани. Самым северным их населенным пунктом стало селение Верхние Ачалуки, заселенное 60 дворами «из Назрани» . Под прямым воздействием военной администрации переселение ингушей с гор в Назрановский округ было произведено в 1830, 1833 и в начале 40-х годов .
Ареал обитания ингушей к 20-м годам XIX века охватывал горные и равнинно-предгорные районы по рекам Армхи, Камбилеевке, Сунже (с притоками Герг, Назрань, Эндерипс) и Ассе. Эта этническая территория ингушей, не будучи стабильной, создавалась в результате многочисленных перемещений населения на протяжении XVII-XIX веков. Основной вектор миграций: запад – восток – север. Из Дарьяльского ущелья, района JIapca, ингуши под давлением осетин и кабардинцев ушли в Санибанское ущелье, а позднее, через район Чми – на правый берег Терека .
Восточная область, контролируемая ингушами – Галгай, располагалась в верховьях реки Ассы, где насчитывалось 55 селений с 213 дворами и 1065 жителями. Одно из наиболее крупных галгаевских поселений Хамхи в 30-е годы XIX века имело всего 10 дворов . Представляется, что численность галгаевцев была все-таки больше указанной Н. Г. Волковой. В основу подсчета общего числа исследовательница взяла среднюю численность двора в 5 человек, отсюда в 213 дворах – 1065 человек. Но И. Бларамберг, подчеркивая институт многоженства у ингушей, указывает, что они могут иметь пять жен и даже больше , а значит и число живущих во дворе будет выше. Сам же он считал, что галгаевцев было 4800 человек .
Помимо низовьев реки Ассы и прилегающих районов реки Сунжи источники отмечают еще одно направление ингушской миграции – Терская долина и прилегающие территории по реке Камбилеевке.
Назрановское и галашевское общества, на взгляд Г. Вертепова, образованны искусственно, путем переселения ингушей на плоскость. Начало таких переселений он относит к 1817 году, когда Ермолов, начав постройку передовых укреплений по направлению от Владикавказа в Чечню, заложил на реке Сунже редут Назрань и выселил к нему ингушей, чтобы защитить Владикавказ от нападения чеченцев. В 1830 году было предпринято еще одно выселение из гор. Аналогичные переселения, по конкретному поводу и без него, продолжались и позднее, так что в конце XIX века в горах осталось менее трети всех ингушей . В 1816 году все население вокруг Назрани насчитывало 2410 дворов и 12 050 человек, населявших 93 небольших селения , т. е. и в данном случае Н. Г. Волкова механически (5 человек на двор) ведет подсчет численности ингушей. И. Бларамберг определяет их численность в 11 000 человек . Общее же число ингушей (назрановцы – 11 тыс., галгаевцы – 4,8 тыс., галашевцы – 2 тыс.) по ого же данным достигает 17 800 человек .
В начале 40-х годов недалеко от аула Пседаха царские власти, несмотря на протесты пседахинцев, поселили ингушей, основавших селение Кескем. Несколько позже, в 1847 голу, здесь возникли еще два хутора назрановских ингушей. И 1848 году в Малой Кабарде, кроме собственно кабардинцев, Оыло 166 дворов чеченцев (1,4 тыс. человек), 104 ингушских и III кумыкских двора .
Граница между Чечней и Ингушетией определялась в тот период средним течением реки Ассы и верхним течением Сунжи .
Восточными соседями ингушей были карабулаки. Они занимали оба берега в низовьях рек Ассы и Дауд-Мартана, а пастбища их простирались до реки Валерик. На западе они граничили с территорией Ингушетии, на востоке – с Чечней, на юге – с галашевцами, на севере граница проходила по правому берегу Сунжи. На татарском языке «кара-булак» означает «черный ключ», «черный источник», однако татары н черкесы зовут их «бальсу», т. е. медовая вода. Чеченцы дают им название «Ариш-тояй», а ингуши – «арште» .
«По преданиям, которые существуют среди горских народов, – пишет И. Бларамберг, – карабулаки образовали в древние времена воинственное и очень сильное племя, которое соседние народы уважали за храбрость и мудрое самоуправление. У них было много скота и хлеба, и они могли бы жить мирно и счастливо. Но карабулаки начинали притеснять и угнетать своих соседей, чем вызвали всеобщую ненависть: в ответ все окружающие их племена вооружились и почти уничтожили всех карабулаков, которые с этого времени стали в подчинении у чеченцев. Ныне они образуют народонаселение в 15 тыс. душ, которое разбросано по 22 поселениям» .
Этническая территория карабулаков, включавшая к началу XIX века равнинные земли по реке Ассе, приток Сунжи и доходившая до Малой Кабарды сложилась во второй половине XVIII века. Описывая расселение горцев, П. Г. Бутков отмечал, что карабулаки «…обитают при вершинах Сунжи… и Черных горах и что они просили переселиться из крепких горских мест в место плоское» . Просьба была удовлетворена в 1772 году, когда часть карабулаков переселилась на равнину в урочище Карасу-Яндырь по реке Ассе, при впадении ее в Сунжу. Численность карабулаков, поданным Н. Г. Волковой, 7 тыс. человек .
Восточными соседями ингушей были не только карабулаки, но и горные аккинцы – две локальные группы вайнахов, имеющие особые самоназвания (орстхой и аккхий) и некоторые диалектные особенности в языке. Обе группы не только занимали промежуточное положение между чеченцами и ингушами по своему географическому положению, но и в сознании коренного населения представляли особые тайпы вайнахов, не причисляемые последними ни к чеченцам, ни к ингушам . Аккинцы обитали по обеим сторонам реки Ассы и по реке Сунже между галгаевцами и дальними кистинцами в верховьях реки Гехи, впадающей в реку Сунжу . Их поселения разбросаны в ущельях и на возвышенностях с крутыми склонами, что защищает их от внезапных нападений. Тем не менее их территория не так гориста, как та, что занимают окружающие их племена; у них масса хороших пастбищ, так что соседи отсылают им скот для выпаса в летний сезон. Главное их богатство – овцы, которых у них огромные стада, в большом количестве имеется рогатый скот и лошади. Народонаселение их восходит до 6000 душ. Они живут в 23 поселениях, самое большое из которых не превышает 40 очагов . Отдельные группы аккинцев с XVI века известны в районе крепости Терки и устья Сунжи .
Рассмотренный материал свидетельствует, что к 30– 40-м годам XIX века процесс локализации вайнахской этнической территории еще не был завершен, хотя предпосылки для этого уже были. Наиболее мощным вектором миграций был юг – север, при усиливающемся потоке с востока на северо-запад, с запада на северо-восток, создающих пеструю этносоциальную картину во вновь образующихся аулах. Переселенцы осваивали равнинные территории Кумыкии, Притеречья, Сунжи, Малой Кабарды, принадлежавшие в XVI-XVIII веках кумыкским и кабардинским князьям. Этот сложный многоплановый процесс можно свести к следующим видам: 1) внутренние миграции вайнахских народов; 2) миграции, изменявшие этнические границы, например, переселение в район Назрани, Ачалуков или выселение из района JIapca в Дарьяльском ущелье; 3) миграции отдельных этнических общностей за пределы контролируемой территории (в Кахетию, Дагестан, Кумыкию, Кабарду); 4) миграции в пределы Чечни и Ингушетии других народов (русских, дагестанцев, осетин и др.).
Переселение на равнину создавало лучшие условия для экономического и культурного развития вайнахских народов, итягивало во Всероссийский рынок, приближало население к развивающимся городским центрам Северного Кавказа. Обретение более комфортных условий проживания, образование на равнине смешанного этнического состава населения усиливали процесс слияния этих локальных подразделений, ( пособствовали их консолидации и созданию из многочисленных этнонимов единого чеченского народа.
Но с конца 30-х годов XIX века Чечня стала военно-политическим центром имамата Шамиля, оказалась в огне Кавказской мойны, и процесс формирования этноса был приостановлен.