Русская революция и горские «суверенитеты»

П. М. ПОЛЯН
Вайнахи в эпоху российского междувластия. 1917-1922 гг.

Русская революция и горские «суверенитеты» (1917-1918 гг.)

Обратимся к историографии работ, посвященных советскому периоду российско-чеченских отношений. Конечно, и в работах советского периода можно отыскать немало ценных деталей и фактов, как и в трудах диаметрально противоположной идеологической направленности (например, у А. Авторханова), но их концептуально-эвристическая ценность все-таки существенно урезана. Но немного можно понять и с их помощью в драматичности и в драматургии этих отношений. Если поддаться навязчивому внушению и поверить энтузиазму советских авторов, описывавших дружбу народов, торжество ленинско-сталинской национальной и экономической политики, то тем труднее совершить следующее головокружительное сальто-мортале: на крыльях братской любви друг к другу и к социалистическому строительству перенестись, скажем, к тотальной депортации тотально любящих и любимых этносов.
Мышление реальными категориями социальной и религиозной жизни чеченцев и ингушей (адат, шариат, тейп и др.) допускалось только для досоветского времени или же в качестве иллюстрации живучести неуклонно изживаемых пережитков прошлого. О том, кто кого пережил на самом деле, сегодня уже говорить не приходится . Интересно, что такою же жизнестойкостью, как и ключевая триада шариат – адат – тейп, отличались и вытекающие из нее атомарность и децентрализованность чеченского общества, органически малоприспособленные к государственному строительству по вертикали и, стало быть, к мирной жизни (внеиерархическая конфедерация аулов, а точнее тейпов, не очень-то жизнеспособна как государство и запрограммирована – по завершении национально-освободительной – на гражданскую войну).
Чечня – горная и многослойная страна: над плоскостной и предгорной ее частями высится собственно горная (или, как ее еще называют, Нагорная), в некоторых уголках которой советской власти не было вплоть до второй половины 20-х гг. XX в. Именно там зрели, рождались и погибали все восстания, лишь крайне редко – в особенно удачных случаях – выплескиваясь и на плоскость. Наоборот, плоскостные чеченцы, более плотно синтерированные в экономическую жизнь России и гораздо более ей подконтрольные и лояльные, чаще не поддерживали выступления горских тейпов, а иной раз и примыкали к стану их врагов.
Гораздо легче обретались союзники среди ближайших соседей и единоверцев – ингушей и дагестанцев, чьи нагорные зоны смыкались с чеченской. Того же не скажешь о православных соседях – грузинах и осетинах, и уж особенно о русских казаках. Но какие только причудливые комбинации не выкидывал исторический пасьянс, особенно в смутное время революции и Гражданской войны!
До начала 90-х гг. XX в. отечественная историческая литература освещала этот период в жизни народов Кавказа только на основе жесткой, идеологически предвзятой концепции исторических событий 1917 г. и последующих лет. Разработанная для всеобщего употребления схема переносилась в региональные издания, подготовленные на той же идеологической кухне и лишь слегка сдобренные местным колоритом .
Убогое и одностороннее представление о сложнейших процессах, происходивших на Северном Кавказе, об отношении горских народов к борьбе двух противоборствующих сил – Советской России и белой армии – было разрушено А. Авторхановым в его мемуарах, вышедших в 1980-е гг. в издательстве «Посев» и в связи с этим недоступных в то время абсолютному большинству российских исследователей . Позиция противников большевиков в борьбе за влияние на Кавказе, отличавшаяся несколько большей самокритичностью, но едва ли менее тенденциозная политически, стала доступна отечественным историкам благодаря переизданию белоэмигрантской документальной серии «Русский архив» и изданию в постсоветской России мемуаров многих выдающихся деятелей Белого движения .
Российская историография 1990-х гг. по касательной затронула интересующую нас тему лишь в одном, но существенно важном аспекте – взаимоотношении чеченцев и ингушей со своими соседями – русским населением .
В целом можно сказать, что ни в западной, ни в отечественной историографии проблема «чеченцы и Гражданская война» не нашла достаточно полного и объективного отображения. И фактически, и тем более концептуально она еще ждет своего исследователя.
Низложение монархии в России, декларированное право угнетенных царизмом народов на самоопределение, а главное – развал и слабость центральной власти сопровождались на Северном Кавказе вспышкой антирусских и сепаратистских настроений. Реальную власть на местах подбирала под себя разнообразная национальная и религиозная элита–князья, уздени, беки, шамхалы, муллы, шейхи, имамы, высшие офицеры, а если имелись – то и промышленники.
На Северном Кавказе послереволюционный «парад суверенитетов» начался еще весной 1917 г., то есть до Октябрьского переворота. В апреле 1917 г. в Грозном прошел Съезд чеченского народа (или, первоначально, Сход представителей чеченских сел и общин), охвативший весь спектр политической палитры от капиталистов и мулл до большевиков . Уже одно то, что съезд избрал председателем Чеченского национального Совета социал-демократа (но националистического толка) Ахмет-Хана Мутушева, свидетельствовало о высокой степени внутричеченского единства и согласия на данный исторический момент.
В мае 1917 г. во Владикавказе состоялся Первый Северо-Кавказский конгресс, образовавший Центральный комитет Союза объединенных горцев Северного Кавказа и Дагестана – своего рода Учредительный комитет по созданию Северо-Кавказской республики . Поначалу этот ЦК не претендовал на властные функции и декларировал лояльность центральному Временному правительству, которому был близок и политически – как орган либерально-националистической буржуазии, стремящейся объединить всех горцев Северного Кавказа в единую автономию под российской эгидой. На первом этапе во главе ЦК стояли чеченский нефтепромышленник Абдул-Меджид (или Тала) Чермоев, кумыкский князь Р. X. Капланов, ингушский лидер Вассан-Гирей Джабагиев, а также осетинские либеральные деятели Измаил Баев, Ахмед Дударов, Асланбек Бутаев и Елбуздыко Бритаев.
В сентябре 1917 г. был сделан следующий шап Второй Северо-Кавказский конгресс утвердил временную конституцию будущего государства.
В ноябре, когда на берегах Невы уже прозвучал выстрел «Авроры», час самоопределения пробил и на Кавказе: Горская республика была провозглашена. В декабре 1917 г. на основе ее правительства было образовано Временное Терско-Дагестанское правительство в составе 12 главноуправляющих (министров) и под председательством сначала М. А. Караулова, а после его смерти в декабре 1917 г. – Р. X. Каплтанова . Правительство издало конституционно-монархическую декларацию и отложило решение программных вопросов до созыва Краевого учредительного сейма, так и не состоявшегося. Реальной поддержки у горских масс, явно тяготевших к своим национальным Советам, оно не имело, и к январю 1918 г. власть этого правительства, по выражению К. Бутаева, распространялась только на пару улиц во Владикавказе (см. док. № 13). К тому же Чеченский и Ингушский советы, возглавляемые Ахмет-Ханом Мутушевым и Вассан-Гиреем Джабагиевым, распорядились разобрать железнодорожное полотно и сознательно изолировались от центра и от остальных. Номинально же Терско-Дагестанское правительство просуществовало до начала марта 1918 г., когда его ликвидировали большевики .
С начала 1918 г. советская государственность ставит свои первые эксперименты на территории Северного Кавказа. Административной формой бытования здесь советской власти стала советская республика в составе РСФСР. Первой на территории бывшей Ставропольской губернии на губернском народном собрании, состоявшемся 1 (14) января 1918 г., была организована Ставропольская Советская Республика со столицей в Ставрополе (председателем СНК был избран А. А. Пономарев). После двух эсеровских мятежей (в апреле и мае 1918 г.) СНК был ликвидирован и власть передана президиуму ЦИК во главе с А. Дейнеко. Для подавления 10-тысячного крестьянского восстания «ворончаков» в конце июня сил у республики уже не хватало, что заставило задуматься о дальнейшем объединении раздробленных большевистских сил на Северном Кавказе.
Второй – на территории бывшей Терской области и буквально на штыках революционных солдат – была провозглашена Терская Советская Республика. Конституировавший ее Второй съезд народов Терека начался 3 марта в Пятигорске, а закончился 5 марта во Владикавказе, откуда только что изгнали Терско-Дагестанское правительство. Председателем Терского народного совета стал Е. С. Богданов, а председателем Совнаркома – С. Г. Буачидзе (а после его гибели в конце июня – Пашковский).
Неделей позже решением Третьего съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Черноморской губернии, состоявшегося 10-13 марта 1918 г. в Туапсе, означенная губерния была преобразована в Черноморскую Советскую Республику (председатель ЦИК А. А. Рубин). В апреле на территории Кубанской области была создана Кубанская Советская Республика: Второй съезд Советов Кубанской области состоялся 1-16 апреля в Екатеринодаре в условиях боев с белогвардейцами буквально на подступах к городу. На Третьем съезде Советов Кубани и Черноморья, прошедшем 28-30 мая 1918 г. в Екатеринодаре, обе республики объединились в Кубано-Черноморскую Советскую Республику с центром в Екатеринодаре и под председательством Рубина. В середине июня советская власть на Северном Кавказе помимо сил внутренней контрреволюции впервые столкнулась и с интервенцией: грузинские войска захватили Черноморское побережье от Гагр до Туапсе, а немецкие – высадились в Тамани.
В этой ситуации две из трех советских республик Северного Кавказа, а именно Ставропольская и Кубано-Черноморская, сочли за благо объединиться и соединить свои войска. На Первом Северо-Кавказском съезде Советов, прошедшем с 5 по 7 июля 1918 г. в Екатеринодаре, по предложению Г. К. Орджоникидзе и вопреки мнению левых эсеров, была образована Северо-Кавказская Советская Республика (Терская республика при этом оставалась самостоятельной и независимой). Председателем ЦИК новой республики стал А. И. Рубин, среди членов – Я. В. Полуян, М. И. Крайний и др. (после того как 21 октября Рубин и Крайний были расстреляны по приказу командующего Красной армией Северного Кавказа И. Л. Сорокина, состоялись новые выборы и во ВЦИК вошли М. С. Акулов, И. И. Подвойский, Я. В. Полуян и др.). Столицей республики до августа был Екатеринодар, а после его захвата Деникиным 17 августа – Пятигорск, павший в декабре. Полностью территория Северо-Кавказской Республики была захвачена белогвардейцами только 11 января 1919 г.
Что касается чеченцев, то из попытки их консолидации так ничего и не вышло. Они раскололись на два лагеря, хотя поначалу казалось, что верх берут именно силы единения. В начале 1918 г. в с. Урус-Мартан прошел Второй съезд чеченского народа, выступивший одновременно против Горской республики (правительству Т. Чермоева он выразил недоверие) и против программы большевистской советизации. Был избран новый высший орган власти в Чечне – меджлис с местопребыванием в с. Старые Атаги. Председателем меджлиса некоторое время оставался А. Мутушев, ратовавший за светскую демократическую республику в Чечне, однако большинство во главе с Ибрагимом Чуликовым, Абдул-Вагапом-Хаджи Аксайским, Юсуп-Ходжи Кошкельдинским и шейхом Белу-Ходжи стояло за создание шариатского исламского государства. После ухода Мутушева в отставку руководство чеченским парламентом перешло к И. Чуликову, но сам меджлис раскололся.
Его левое крыло во главе с Т. Эльдархановым вышло из меджлиса и созвало новый съезд представителей аулов, провозгласивший Гойтинский революционный народный Совет во главе с Т. Эльдархановым и А. Шериповым – сторонниками коренных революционных преобразований и союза с социал-демократической Россией и представителями Чечни в Терском народном Совете. А. Шерипов возглавил чеченскую делегацию на Втором съезде народов Терека в Пятигорске и Владикавказе – съезде, 4 марта 1918 г. провозгласившем советскую власть на Тереке. А 29 марта, после многотысячного митинга в ауле Гойты, советская власть была провозглашена и в Чечне.
На Третьем съезде народов Терека в апреле–мае 1918 г. в Грозном большевики и ведомые ими горские фракции и фракция инородцев (русских крестьян-бедняков) уже доминировали и диктовали условия. Декларации большевиков о свободе личности и вероисповедания, о равенстве, о переделе земли и частной собственности, о праве наций на самоопределение и т. п. звучали настолько привлекательно, что им очень хотелось верить.
Пробным камнем стал вопрос о казачьих землях, громко поднятый на этом съезде А. Шериповым и другими. Он запугивал большевиков последствиями восстания «армии безземельных горцев» в случае, если они не поддержат их законные притязания на отнятую у них когда-то землю .
В свою очередь, с большевиками заигрывали и казаки, предлагая им союз против горцев. Но свой стратегический (а на самом деле тактический) выбор большевики сделали в пользу горцев, а не казаков. Отсюда та жестко враждебная позиция, которую они заняли по отношению к казачеству, и отсюда же – та ненависть к советской власти у крепко обиженных ею казаков, аукнувшаяся и в Великую Отечественную войну.
Третий съезд декретировал передачу земель горскому беднячеству и национализацию земли, недр и полезных ископаемых. Кроме того, он санкционировал переселение казаков станиц Тарской, Сунженской, Аки-Юртовской и Фельдмаршальской в Пятигорский казачий отдел и передачу их земель ингушам и чеченцам-орстхоевцам (карабулакам). Мотивировалось это еще и интересами ликвидации чересполосицы на Сунженской линии . Это решение, по-видимому, придавало некоторую легитимность фактической депортации казаков этих станиц в августе 1918 г. (о чем несколько ниже).
Все это время внешним штабом большевистского влияния на Северном Кавказе был Наркомат по делам национальностей, возглавляемый Сталиным. 12 июля 1918 г. в нем был организован специальный отдел по делам горцев Кавказа, с представительствами от отдельных народов . Именно этот отдел в начале 1919 г. предложил разрешить вывешивать у себя и в горских учреждениях на Кавказе портреты Шамиля, аттестуемого как деятеля, «десятки лет боровшегося за интересы горского пролетариата с царизмом и пользующегося большой популярностью среди горских масс» .
Однако родина Шамиля – Дагестан, с его более глубоким исламским прошлым и ученостью, – оказался подвержен большевистскому влиянию гораздо менее остальных. Не случайно именно здесь в мае 1918 г. была провозглашена Республика Союза горских народов Кавказа с зеленым семизвездным знаменем в качестве государственного флага. И мая она объявила о своей полной независимости и выходе из РСФСР, а уже 8 июня заключила дружественный союз с Турцией, которая, как, впрочем, и Германия, Австро-Венгрия, Азербайджан и Грузия, ее официально признали .
Премьер-министром новой республики был чеченец Тапа Чермоев , вторым лицом (а впоследствии и первым) – кабардинец Пшемахо Коцев, а секретарем (фактически министром иностранных дел и доверенным Турции) – черкес Тарик Джарим-Схазар Кужбель, сторонник идеи возвращения на Кавказ черкесов, в XIX в. эмигрировавших в Турцию. В феврале 1919 г. Владикавказ на короткое время, во взаимодействии с ингушами, был взят большевиками, и правительство Чермоева перебралось в Тифлис .
Ликвидаторами протурецкой автономии стали, однако, не красные, а белые. Генерал Деникин, главнокомандующий Вооруженными силами Юга России, с самого начала выступал под лозунгом «За единую, неделимую Россию». Опираясь на казачество, он и не думал мириться с горским сепаратизмом. Но прежде чем растаять, «первому изданию» многонациональной Горской республики предстояло пройти определенный путь, на котором его эфемерная судьба пересеклась и даже породнилась с еще одной эфемерной государственной и антибольшевистской судьбой.
Имеется в виду Казачье-Крестьянский совет Терской области, председателем которого был инженер и меньшевик Георгий Федорович Бичерахов. В начале июля 1918 г. он открыто выступил против большевиков: восставшие при этом признавали советскую власть (более того, сам Бичерахов поначалу являлся ее комиссаром), но требовали права на самооборону (события в Прохладной) , а позднее – и созыва Учредительного собрания. Тогда же созванный им в Моздоке Казачье-Крестьянский съезд объявил о создании Временного Терского народного правительства под председательством Г. Бичерахова .
Именно с деятельностью этого правительства оказались связаны роковые для казачества события, происходившие во Владикавказе и на Сунже между 10 и 25 августа 1918 г. Сначала казаки полковника Соколова, формально подчинявшиеся правительству Г. Бичерахова, вместе с осетинами выбили из Владикавказа большевиков, причем и те и другие начали грабить ингушей в самом городе и в близлежащих хуторах. В военном отношении этот налет был чистой авантюрой . После восьмидневных боев город был вторично взят большевиками и союзными им ингушами: начались расстрелы казачьих офицеров и погромы – на сей раз осетинские. (Кстати, примерно в это же время – с августа по ноябрь 1918 г. – большевики под командованием Н. Гикало в течение 100 дней удерживали Грозный )
Дорого пришлось заплатить за это поражение рядовым казакам: еще до взятия Владикавказа ингуши под руководством Джабагиева уничтожили Тарский хутор и обложили станицы Сунженскую, Тарскую и Аки-Юртовскую . Станицам был предъявлен ультиматум о сдаче оружия и о выселении в двухдневный срок за Терек: земли при этом оставлялись без компенсации, но обещана была компенсация за постройки, инвентарь, скот и урожай 1918 г. – в размере 120 млн py6. В обмен на гарантии личной и имущественной неприкосновенности станицы приняли этот ультиматум, и их выселение за Терек (в Моздок, а также в Архонскую, Ардонскую и некоторые другие станицы) стало свершившимся фактом . В начале декабря 1918 г. станичники Тарской станицы обратились к V съезду народов Терека с просьбой переселить их на один из участков Пятигорского отдела .
Показательно (хотя и поразительно), что соседние станицы (Карабулакская, Слепцовская) не вступились тогда за казаков из этих трех станиц. Это дало современнику право с горечью утверждать, что отныне «казачество бессильно, что его, казачества, нет, а есть отдельные станицы» . В докладе, произнесенном 25 сентября на Чрезвычайном казачье-крестьянском съезде в Моздоке, член Терского правительства Григорий Абрамович Вертепов попытался эту «заднюю мысль» определить. Он обратил внимание на ту – историческую и даже геополитическую – логику и последовательность, которая просматривалась в нападениях горцев (и прежде всего ингушей) на русских крестьян и казаков.
«Когда после злосчастной войны (имеется в виду Крымская война 18541855 гг. – Я. Я.) на мирной конференции Россия была унижена, то в Терской области началось абречество… После японской войны, окончившейся нашим поражением, создалось не простое абречество, а появилась зелимхановщина, организовались крупные шайки и совершались нападения на казначейства, как, например, Нальчикское и Кизлярское, стали совершаться нападения на магазины в городах, нападения, совершаемые открыто среди белого дня» .
Но, в представлении Вертепова, не случайно не только время, но и место выступлений. Те же ингуши, никогда и не слышавшие о геополитике, проявили невероятное, по-своему гениальное социальное и геополитическое чутье: «Ингушетия, которая не имела своей государственности, но которая стоит у волшебного ключа, который отмыкает и замыкает двери Кавказа, обратила свое внимание на этот ключ. Ключ этот – город Владикавказ. И вот, “чтобы прочно овладеть им”, протянулась Владикавказская линия. Кто владеет Владикавказом, тот владеет Терской областью. […] Подступы к этому ключу против ингушей ограждали казачьи станицы, и их нужно было убрать. Проведение закона о социализации земли нужно было ингушам для уничтожения чересполосицы не на аграрной почве, а на политической. Ингуши всегда учитывали важность обладания подступами к Владикавказу: когда была переселена Галашевская станица, ингуши немедленно арендовали у войска эту землю и поселили там ряд хуторов. С другой стороны Владикавказа, в Длинной долине, ими был поселен хутор “Длинная долина”. С начала революции ингуши усиленно стали беспокоить Тарскую и Сунженскую станицы, чтобы не дать им мирной жизни и таким образом принудить их уйти. Далее, учитывая важность этого, ингуши первые заняли осетинскую сторону Военно-Грузинской дороги […] Так проводится план освобождения от влияния русской культуры, и, с падением Сунжи, уничтожилось влияние на Владикавказ…» Или, как заметил на том же съезде Г. Бичерахов: «Ингуши поддерживали большевиков, чтобы при их помощи выполнить свою национальную задачу уничтожения чересполосицы и на округленной территории усиления своей мощи» .
Это был уже далеко не первый ход горцев в упорной и кровавой геополитической борьбе, развернувшейся на пространстве от Сунжи до Сулака и составлявшей, в сущности, одну из главных пружин Гражданской войны в Терской области. Одним из первых их «ходов», по-видимому, стало уничтожение ингушами станицы Фельдмаршальской в ноябре 1917 г. Другие многочисленные «ходы» делались в основном чеченцами и несколько восточнее: еще в 1917 г. они приступили к систематическим и разорительным набегам на немецкие колонии, русские экономии, хутора, села, слободы и даже железнодорожные станции Хасавюртовского и смежных с ним округов. В результате нападений 29 и 30 декабря 1917 г. на станицы Кахановскую и Ильинскую последние были до основания разорены и сожжены. В январе 1918 г. та же участь постигла и саму слободу Хасавюрт, а в сентябре 1919 г. – станицу Александрийскую.
Ясно, что комфорта от совместного проживания с горцами ни у немецких колонистов, ни у русских крестьян, ни даже у привычных с ними биться казаков не возникало, а возникало мощное желание плюнуть на все и уехать. Это желание и было вожделенною целью стратегии «дерусификации» края, которую и инстинктивно, и осознанно проводили горцы.
Большевики солидаризировались с «горской геополитикой», поскольку она сулила им преимущества и союзников, хотя бы и временных, в борьбе с заклятыми врагами – Доброволией и казачеством. Противодействовать же этой «горской геополитике», кроме ее непосредственного объекта – казаков, мог и хотел, в сущности, один только Деникин. Он постоянно выставлял горцам различные ультимативные требования по возвращению и компенсации награбленного (его карательные отряды и сами упражнялись в уничтожении горских аулов). Кое-что ему даже удалось: осенью 1919 г. казаки смогли вернуться в отнятые у них станицы , но после поражения Деникина они были выселены вновь, и станицы вновь стали ингушскими .
В конце ноября 1918 г. во Владикавказе состоялся V съезд Советов, на котором С. Орджоникидзе, как представитель ВЦИК, и другие говорили об опасности для советской власти как со стороны Деникина, так и со стороны Горского правительства . То, что два этих «естественных» врага большевиков так и не смогли договориться друг с другом, было одним из решающих факторов конечной победы именно большевиков.
Двумя месяцами ранее, 25-27 сентября 1918 г. , в Моздоке состоялся Чрезвычайный съезд Казачье-Крестьянского совета Терской области . Одной из забот собравшихся была армия – не такая уж и маленькая, около 12 тыс. штыков, но слишком уж нерегулярная и недисциплинированная. Очень скоро, уже к началу ноября, она разложилась и разбилась на куски, разлетевшиеся буквально во все стороны света: кабардинский отряд Серебрякова ушел на Кубань, отряд полковника Данильченко – в Грузию, а самый большой осколок – отряд во главе с Г. Бичераховым и генералом Колесниковым – ушел в Дагестан. Терское правительство было заменено триумвиратом в составе самого Г. Бичерахова, генерал-майора Колесникова как главнокомандующего и бывшего председателя Казачье-Крестьянского съезда есаула Букановского. Г. Бичерахов формально встал во главе уж и вовсе мифического Временного военного правительства казаков и крестьян Терского края, а по сути примкнул к отряду своего брата Л. Бичерахова, полковника Терского казачьего войска.
В конце ноября установились тесные контакты и полное согласие между Г. А. Вертеповым, Ф. И. Киреевым, К. И. Сапроновым и М. А. Карауловым как представителями бывшего Терского правительства (теперь называющими себя представителями Временного военного правительства казаков и крестьян Терского края) и представителями правительства Республики Союза горцев Кавказа, в том числе его председателем Т. Чермоевым . 10 декабря 1918 г. их уполномоченные представители – К. И. Сапронов и Ф. И. Киреев, со стороны терцев, и А.-М. Чермоев и Пшемахо Коцев, со стороны горцев, – заключили договор о вхождении казаков и крестьян Терского края в Союз горских народов Кавказа в качестве равноправного члена Союза и об объединении военных усилий для борьбы с большевиками, причем главнокомандование передавалось бы представителю Антанты (имелись в виду англичане). Другою целью договора являлось пресечение «разбоев и грабежей, разорительных для населения и служащих причиной постоянных столкновений между отдельными группами населения» . 14 января 1919 г. полковник князь Н. Тарковский, бывший в правительстве Республики Союза горцев Кавказа военным министром, заключил аналогичный договор об объединении военной силы для борьбы против большевиков с командующим Терским казачьим отрядом генерал-майором Колесниковым, носивший скорее технический, нежели политический характер .