ГАРСКОГ
Сидел как-то на большом камне Боткий Ширтка и увидел человека, идущего по дороге. Он опирался на посох, и походка его была неровной. К тому же был он одноглазым. После взаимных приветствий и расспросов у них повелась беседа и Боткий Ширтка спросил:
- На какой это войне тебя так изувечило?
- Хорошо бы на войне. Если у тебя есть желание узнать про все, я тебе расскажу.
Было нас семеро товарищей, славившихся среди нартов. Все завидовали нашему мужеству. Жили мы так: когда вздумается – скачем за добычей, а как захотим развлечься – ходим на охоту. Как-то мы прослышали, что в неком месте обитает необыкновенно сильный вампал, который владеет огромной отарой овец. - Каким бы сильным он ни был, чего он стоит, узнаем, когда мы до него доберемся, – гордо сказали мы, не сомневаясь в своей победе над ним, и отправились в дорогу.
Расспрашивая встречных, проделали большой путь и, наконец, в дальней стороне дошли до пещеры вампала. Лишь увидев огромный камень, которым заваливался вход в пещеру, мы поняли, что нам не под силу тягаться с тем вампалом. Камень, которым он на ночь заваливал вход в пещеру, мы всемером не могли сдвинуть с места. Оценив все это, наш тамада сказал, что самое лучшее – поскорее убраться отсюда. Заспешили мы прочь. И тут вдруг потемнело, словно туча нашла на небо. А это, оказывается, вампал шел к своей пещере и загораживал солнце. Заговорил он с нами, словно гром прогремел: - Почему это вы чураетесь моего гостеприимства? Поворачивайте назад!
Тамада сказал, чтобы мы дали ходу врассыпную. Но что толку! Издали полукругом провел он посохом по земле и всех нас сгрудил в свою горсть. - Давно мне не попадались такие, как вы, зайчата! – сказал он, отнес нас в пещеру и накрыл огромным котлом.
Затем он загнал овец и камнем плотно прикрыл пещеру. Брал он нас из-под котла и по одному стал ощупывать, проводя пальцем по спине. - Какие же вы худые твари, – сказал он и добавил, – но мне надоела баранина, и я давно не ел человечины. Думаю, вас семерых мне на ужин будет достаточно.
Разжег он очаг. Достал огромный вертел и стал нас по одному насаживать на него. Насадив шестерых, он сказал: - Что толку от тебя, худышки, когда-нибудь и тебя слопаю.
С этими словами отбросил он меня в сторону. Слегка повертел он вертел над огнем и полусырыми по одному стал поедать моих товарищей. Наевшись, он уснул крепким сном.
Решив, что пропал совсем, я, было, совершенно отчаялся. Все же стал думать, что бы такое предпринять. Надумал его лишить одного единственного глаза. Очаг еще тлел, и я в его угли сунул острие того вертела. Вскоре оно накалилось докрасна. С трудом я поволок вертел, и изо всех своих сил прямиком ткнул его в глаз вампала. Тут же отскочил далеко в сторону. Со страшным криком вскочил он. Стал метаться по пещере, биться по ее стенам. Наконец угомонился и обратился ко мне: - Зачем ты так поступил? Неужели же за то, что я оставил тебя в живых? Так ли это?
Поняв, что он хочет услышать мой голос, чтобы изловить меня, я промолчал.
На рассвете овцы стали громко блеять. Вампал откатил входной камень, загородил вход в пещеру и стал выпускать овец по одной. При этом он ощупывал их со спины. Огромный козел, величиной с бугая, еще не успел выйти. Я ухватился за его шерсть под брюхом и так, незамеченным, выбрался из пещеры и остановился в отдалении. Закрывая пещеру, вампал сказал: - Остаешься ты теперь в пещере, но вечером я разделаюсь с тобою.
- Да что ты мне сделаешь, дуралей огромный, ведь ты же совершенно слеп? – издали крикнул я.
Я настолько обрадовался своей свободе, что забыл об опасности, о чем сразу же и пожалел. Вампал тут же метнул в меня тот огромный камень, что был у него в руках. Хорошо, я успел отпрыгнуть, иначе от меня ничего не осталось бы. Ударился камень об соседнюю скалу и от него отлетели куски, один из которых выбил мне глаз, а другой – перебил голень. Мне было очень больно, и все же я не издал ни единого звука. Потом с большими трудами я добрался до дома. С тех пор меня и прозвали Гарскогом-Хромоножкой.
Пожалел его Боткий Ширтка. Тут же он пропал под землю. Вскоре вновь появился. Принес он волшебный точильный брусок. Провел он им по глазам, рукам и ногам Гарскога, как он тут же прозрел на оба глаза и совершенно перестал хромать.