Тесаев, З.А. ТАЙМИЕВ БЕЙБУЛАТ И НОВЫЕ АСПЕКТЫ
РУССКО-ЧЕЧЕНСКИХ ОТНОШЕНИЙ (1-я треть XIX в.) / З.А. Тесаев // Рефлексия. — 2019. –
№2. — С. 61-70.

2019 г. © Тесаев З.А.

УДК: 94 (470.6)

ТАЙМИЕВ БЕЙБУЛАТ И НОВЫЕ АСПЕКТЫ
РУССКО-ЧЕЧЕНСКИХ ОТНОШЕНИЙ (1-я треть XIX в.)

Аннотация. Исследование представляет собой краткий обзор общественно-политической деятельности Бейбулата Таймиева – депутата Мехк-Кхела (чеченского судебно-законодательного органа), старшины Шалей, главного военного предводителя (“наездника”) Чечни и ее избранного (с 1825 года) правителя. На основании новых архивных документов мы указываем на ранее не рассматривавшийся аспект русско-чеченских переговоров, неоднократно проходивших на протяжении 1-й трети XIX века по инициативе обеих сторон. Анализируется влияние военного командования Кавказа на ход переговорного процесса и его последствия.
Ключевые слова: Чечня, Бейбулат Таймиев, Паскевич, доминион, Эмануель, Энгельгардт.

Z.A. Tesaev

TAYMIEV BEYBULAT AND NEW ASPECTS
OF RUSSIAN-CHECHEN RELATIONS (1st 3rd of the 19th century)

Annotation. This study is a brief overview of the social and political activities of Beybulat Taymiev – Mekhk-Khel’s (Chechen judicial-legislative body) deputy, the head of Shaley, the main military leader of Chechnya and her elected ruler (since 1825). Based on new archival documents, we point to a previously unrelated aspect of the Russian-Chechen negotiations, which took place several times during the first third of the 19th century on the initiative of both parties. We also analyze the influence of the Caucasus military command on the course of the negotiation process and its consequences.
Key words: Chechnya, Beybulat Taimiev, Paskevich, dominion, Emanuel, Engelhard.

Новые документы, обнаруженные сотрудниками Академии наук ЧР в Центральном государственном историческом архиве Грузии (далее – ЦГИАГ), позволяют открыть неизвестные подробности взаимоотношений чеченского военно-политического предводителя 1-й трети XIX века – Таймиева Бейбулата – и русского высшего командования на Кавказе.
Первое фиксируемое упоминание Б. Таймиева относится к 1802 году [6, c. 124]. В 1807 году Бейбулат Таймиев занимал положение старшины крупнейшего чеченского города – Шалей, а также был главным военным предводителем (“наездником”) Чечни [2, c. 671]. С этого времени Б. Таймиев, представляя интересы народного Мехк-Кхела (в письменных источниках и документах – “народный махкэмэ”, “совет” и т.д. [6, c. 128; 10, c. 29-31]), успел провести переговоры от имени старшин Мехк-Кхела с губернаторами Кавказа, в том числе с графом Гудовичем (трехмесячные переговоры в Тифлисе в 1807 году) [6, c. 125, 126], с генералом Тормасовым (в мае 1811 года), добивавшимся “спокойствия и мира” от чеченцев [3, c. 904, 906-908], с генералом Ртищевым (в январе и марте 1812 года) [4, c. 874; 7, c. 23-24], с генералом Ермоловым (две встречи в сентябре 1816 года в Георгиевске и Владикавказе [1, c. 39], одна – летом 1818 года [7, c. 35, 36; 10, c. 29-31], еще одна – в январе 1824 года в Эрпели [7, c. 50-54, 56]), с начальником Левого фланга Кавказской линии полковником Грековым (осенью 1818 года [7, c. 38, 39]) и т.д.
После ряда побед и разрушения крепостей Неотступный Стан, Злобный Окоп, Амир-Аджи-юртовской, событий в Герзель-аульской крепости и других свершений Бейбулат заслужил в просвещенных кругах Российской империи прозвище “славный” [7, c. 91-94].
Весной 1826 года Б. Таймиев отправился в первую заграничную поездку в Персию; но прежде Бейбулат посетил лезгин, закубанскую Черкесию, далее прибыл в турецкую крепость Анапу, где погостил у анапского паши. Отсюда морем он отбыл в Турцию, а уже затем – в Персию, совершив заграничное дипломатическое турне. Уже во второй половине июля Бейбулат вместе с Сурхай-ханом Казикумухским и зятем шамхала Умалат-беком вернулся из Тебриза (столица Персии) обратно.
В том же июле 1826 года началась русско-иранская война. На севере Кахетии в Закаталах возникло вооруженное антиколониальное движение. Сюда прибыл грузинский царевич Александр, сын Ираклия II, а также Бейбулат, под командой которого было две тысячи лезгин в селе Таначи. Однако осенью Таймиев отправился во вторую заграничную поездку (Персия, Порта), которая, после посещения шахского двора, завершилась весной 1827 года [7, c. 102-105].
Все силы Б. Таймиева были направлены на решение русско-чеченского конфликта путем завоевания для Чечни права статуса доминиона – внутренне автономного субъекта в составе Российской империи. Главным противником этого курса, как ни странно, был местный кавказский генералитет, всячески препятствовавший Бейбулату. Это утверждение подтверждается документами грузинских архивов. Можно также считать, что план договора о “статусе Чечни” и окончательное решение об очередной попытке проведения мирных русско-чеченских переговоров у Бейбулата созрели во время или сразу после второй заграничной поездки в конце 1827 года.
В 1828 году Б. Таймиев разорвал отношения с Махомой Кудуклаем (а в его лице – с дагестанским духовенством) и антироссийски настроенной управленческой элитой Дагестана, возобновив контакты с шамхалом Мехти, состоявшим на российской службе [7, c. 116, 117]. Этот факт отразился на невмешательстве Чечни в русско-турецкую и русско-иранскую войну, разгоревшиеся в том же году, несмотря на попытки турецких агентов, прибывших на съезд Мехк-Кхела в Майртупе в июле 1828 года, вовлечь чеченцев в конфликт [5, c. 879].
I съезд в Тарках. Уже к началу 1829 года переговоры с шамхалом привели к успеху. Мехти, уведомляя ген.-м. Краббе о переговорах, состоявшихся у него с чеченцами, сообщал: «Основываясь на сей просьбе (заключение мира. – З. Т.), я отправил к Чеченцам племянника своего Мамед-бека, а между тем, наверно еще до прибытия его, явятся ко мне от них старшины и почетные особы, о чем тогда же вас уведомлю. Я согласен послать к сему народу одного из побочных моих сыновей, дабы дело привести в большую известность (текст выделен мной. – З. Т.)».
Еще одно письмо шамхал направил главнокомандующему на Кавказе и губернатору графу Паскевичу: «Будучи обязан доносить немедленно…, — писал Мехти, — спешу уведомить, что народ Чеченский и начальники онаго прислали ко мне людей с предложением представить мне их заложников и изъявили желание быть управляемы правдивыми Русскими чиновниками и со всем усердием служить правительству. Так как означенный народ просил моего поручательства (ибо начальники их, настращав их, обижают (речь идет о военных – генерале Эмануеле и ген.-м. Энгельгардте. – З. Т.) и делают всякого рода притеснения приезжающим с их или с нашей стороны), отправил я в Чечню в виде заложника своего племянника… …сей народ душевно желает мира и доброго согласия. Посему осмеливаюсь беспокоить в. с., дабы соблаговолили пожаловать начальникам его офицерские чины и ежегодное жалованье, другим почетнейшим людям онаго некоторые подарки, а заложникам их, которые у меня будут, ежедневное содержание (текст выделен мной. – З. Т.)» [5, c. 911].
В ЦГИАГ имеется еще один перевод письма, направленного шамхалом ген.-м. Краббе: «…народ Чеченский и Начальники онаго прислали ко мне людей с предложением представить мне от них заложников и изъявили желание быть управляемыми правдивыми чиновниками Российского Правительства и со всем усердием служить оному. Так как означенный народ просил от меня поручительства, ибо Начальник их (Энгельгардт. – З. Т.), настрадав их, обижает и делает всякого рода притеснения проживающим с их или с нашей стороны… (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 9-10].
Одновременно с извещением Краббе и Паскевича шамхал торопил чеченскую сторону с тем, чтобы к нему прибыла мирная делегация для скорейшего решения вопроса. Мехти торопился, поскольку, как выяснится далее, подвергался давлению со стороны начальства Кавказской линии. Далее мы приводим текст ответа чеченской стороны на изначальное письмо шамхала, полученного им до отправки извещения Паскевичу и Краббе в конце февраля 1829 года (ЦГИАГ): «Получив достопочтенное письмо Ваше, за знаменитою печатью Вашею, мы поняли содержание оного и явно оным довольные, чрезвычайно обрадовались. Полагаясь совершенно на обещанные милости и превосходные качества Ваши, мы просим даровать нам мир и согласие и успокоить наши сердца.
Мы уверены, что вы не поступите в сих миролюбивых наших делах по примеру Ваших Кумухских подвластных. Кои суть старшины Андри и Яксая. Мы не ищем у них мира, но у Вас. У них нет порядка правления и власти, они много сделали нам измен.
Ежели вы кончите наше дело так как выше упомянуто, мы покоримся и не изменим. Обратите внимание на наше дело с чистого сердца и доверенностью, и не жестоко и без предательства (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 3-3 об.]. Согласно содержанию письма, чеченцы извещали Мехти о готовности к заключению мира в случае выполнения их условий (“согласно с нашим желанием”). В нем же Бейбулат именуется “предводителем войск”.
Чеченские старшины, получив извещение шамхала с просьбой поспешить с приездом чеченской делегации в Тарки для переговоров, направили следующий ответ: «Предписание ваше за вашею печатью… мы получили и поняли приятное и милостивое онаго содержание. С особенным удовольствием соглашаемся мы на все ваши предложения. Ныне прислали вы к нам снова одного почетного вашего человека с указанием, чтобы мы прибыли к вам, как можно поспешнее, по той причине, что начальники ваши посылают тайно лазутчиков, и за сим чрезмерно просим вас, чтобы вы помирили нас с Русскими, как учинили с другими горскими народами, посредством подати и доставлением от нас аманатов. Не требуйте только выдачи от нас Русских, которые приняли нашу веру; сохранивших же из них свою веру у нас немного, а именно только два человека. Наших же, напротив того, в руках неверных находится много. Посему хорошо о сем подумайте… Ожидаем на сие вашего ответа (текст выделен мной. – З. Т.)» [5, c. 911-912].
Уже 4-го марта к шамхалу прибыла делегация депутатов Мехк-Кхела во главе с Бейбулатом Таймиевым. Запустив процесс, Мехти поспешил направить Паскевичу еще одно письмо с извещением о состоявшемся принятии подданства чеченскими депутатами и получении аманатов: «Спешу сообщить…, — писал шамхал, — …4-го марта прибыли ко мне в Тарку из Чечни жители и их начальники числом 120 чел. По желанию моему они соглашаются на условия и дают аманатов. Бей-Булат, главный их начальник, поручил мне аманатом сына своего, и я тоже сына моего Шахбаза поручаю взять с собою в Чечню. О подробностях сего дела будет доложено в свое время. Надеюсь, что после сего жители Кавказа будут жить покойно. В числе упомянутых приезжих ко мне находится сам Бей-Булат и от каждого племени по почетному лицу (текст выделен мной. – З. Т.)» [5, c. 911]. Как видно, в письме Бейбулат назван главным начальником (правителем), а между шамхалом и Таймиевым состоялся равный обмен аманатами (сыновьями), что было воспринято военным командованием крайне негативно.
Граф Паскевич, получив неожиданное извещение от шамхала, адресовал генералу Эмануелю предписание под грифом “секретно”, в которое вложил копии двух отправленных ему шамхалом писем и двух “бумаг” от атагинского кадия. Паскевич, не скрывая своего удивления, запретил генералу мешать инициативе Мехти и велел “оказывать им всякую приветливость и покровительство”, заметив, однако, что лучше бы русско-чеченские переговоры вело местное фланговое командование (Энгельгардт) [5, c. 911].
Получив от Паскевича копии писем шамхала и кадия Атагов, генерал Эмануель не только не стал исполнять буквально предписание Паскевича, но принялся оказывать давление на перечисленных личностей. Как выяснилось позднее, шамхал еще в 1827 году пытался запустить процесс русско-чеченских переговоров, однако сталкивался с препятствием в лице командующего Линией генерала Эмануеля. Последний на сетования Паскевича о своей неосведомленности относительно переговоров шамхала и Бейбулата (после того, как Паскевич был поставлен перед фактом) сообщал в своем рапорте графу: «…шамхал изъявлял желание содействовать к преклонению в покорность Бей-Булата, Маюртупских и Мичиковских Чеченцев еще в прошлом 1827 году… …и я, обнадеживши его… письменно объяснил ему, что покорность Бей-Булата и непокорных Чеченцев тогда только будет признана мною благонамеренною, если они, подобно прочим горским народам, безусловно примут присягу и выдадут аманатов. Сие же самое подтвердил я ему и в декабре месяце 1828 года… (текст выделен мной. – З. Т.)» [5, c. 912].
II съезд в Тарках. Тем временем, майор Ивченко известил ген.-м. Краббе о состоявшейся в Тарках 7-го апреля второй по счету встрече Бейбулата и чеченских депутатов с шамхалом. В рапорте сообщается: «Находящийся между Чеченцами… Бей-Булат с 105 старшинами и почетными Чеченских деревень жителями прибыл в Тарку к шамхалу. …я имел свидание с Бей-Булатом и всеми прибывшими с ним старшинами, которые объявили мне, что они… прибыли в Тарку, дабы ходатайством шамхала испросить от Российского правительства прощение за произведенные ими до сего времени набеги и грабительства в пределах, принадлежащих России (т.е. удары по Линии. – З. Т.), и по получении прощения, весь Чеченский народ добровольно поступает в подданство Российского Г. И. … (текст выделен мной. – З. Т.)» [5, c. 912].
С того момента, как 4-го марта в Тарки прибыла чеченская делегация во главе с Бейбулатом, чеченская социальная верхушка номинально может быть разделена на две группы: “партию Бейбулата” и “партию Энгельгардта”. Первая партия, представлявшая интересы всего народа и состоявшая из правителя Чечни и депутатов всенародного Мехк-Кхела, выступала за посредничество шамхала в русско-чеченских переговорах. Этот шаг был необходим из различных соображений. Так, Бейбулатом в качестве условий принятия подданства выдвигались требования: 1) внутреннее самоуправление; 2) легализация Мехк-Кхела (утверждение “старшинского сословия”); 3) Таймиев в роли правителя Чечни как доминиона России.
“Партия Энгельгардта” (Эмануеля-Энгельгардта; далее – партия Э) была категорически против “особого статуса Чечни” и вообще против личности Бейбулата. Эмануель и Энгельгардт требовали безоговорочной капитуляции чеченцев. Кроме того, добившись покорения Чечни лично, данная партия рассчитывала получить соответствующие регалии за решение наболевшего “чеченского вопроса”. Поэтому, для Бейбулата и депутатов заключение мира было возможно только через шамхала, как заинтересованного, но нейтрального игрока. Следовательно, аманаты также не могли быть выданы в крепость Грозную, поскольку она находилась в полном распоряжении противников Таймиева.
Очередной съезд в Тарках и успешный ход переговорного процесса не могли не вызвать негодования партии Э. Ответным шагом Энгельгардта стало письмо, адресованное Паскевичу, согласно содержанию которого чеченцы выступали категорически против шамхала и даже грозились возмутиться. В этом письме [5, c. 912-913], признанном Л. Колосовым подлогом Энгельгардта [7, c. 126], партия Э от имени чеченского народа выражала покорность России и категорическое несогласие с участием Таймиева и шамхала в переговорном процессе. Безусловно, волю народа выражал Мехк-Кхел, собиравшийся в Маюртупе и полностью доверявший Б. Таймиеву. Но Паскевич осторожничал, не понимая ситуации.
После того, как Паскевич выяснил, что на протяжении длительного времени он был изолирован от информации о попытках Бейбулата и шамхала провести мирные русско-чеченские переговоры, у графа и генерала Эмануеля состоялась довольно напряженная переписка, в которой Эмануель сначала позволял себе некоторую дерзость, полагая, будто интриги, производимые им, не известны Паскевичу. Более того, Эмануель угрожал шамхалу. Однако после разоблачительных упреков Паскевича, Эмануель был вынужден уступить главнокомандующему и приумолкнуть. В тексте писем и рапортов часто упоминается Бейбулат [5, c. 913-915].
Партия противников достижения мира (военные) вынуждена была мириться с фактом скорой встречи Паскевича и Бейбулата. Дальнейшее развитие событий показывало, что искусственно демонстрируемая Паскевичу “покорность” чеченцев, якобы, составивших целую партию “сторонников” Энгельгардта, рушилась на глазах. Доказательством тому служат многочисленные свидетельства, в том числе содержание письма (ЦГИАГ), адресованного кадием Больших Атагов шамхалу: «Начальник наш Генерал-Майор Энгельгардт послал двух человек из нас к Старшинам горских деревень, и я также послал к старшинам Ченти (чантийцы, горное чеченское общество. – З. Т.) Ами Султана и Иби, приглашая их к мирным условиям. Они совершенно отказываются, ежели Вы не примите посредство.
Аби Ахмед Хан сын Муртазали, начальник Дишнинской горы (дышнинцы, горное чеченское общество. – З. Т.), также чрез Вас желает получить мир. Ежели Вы согласитесь поспешить употребить старание должное. Вручателю сего письма окажите ласковый прием, дабы он и впредь старался Вам угодить. Я совершенно на Вас полагаюсь, только постарайтесь скорее кончить сие дело и пришлите ответ с сим подателем.
Желаю иметь часы, дабы знать время молитв, посему прошу меня снабдить таковыми. Я имею полное к Вам усердие и стараюсь сделать Вам угодное, почему упомянутый Начальник (Энгельгардт. – З. Т.) по намерению завистников моих захочет мне вредить и, посему Вы должны с своей стороны сделать по сему предмету распоряжение. Вручитель сего Кой Мирза Чеченский, верный Вам слуга и Арслан Али подробно о всем Вам доложат (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 11-12].
Из слов атагинского кадия ясно следующее: во-первых, покорность некоторых чеченских сел была показной. Явное тому доказательство – письмо кадия Больших Атагов, насчитывавших 250 дворов еще в 1825 году [8, л. 1]. Во-вторых, попытки партии Э перехватить инициативу у Бейбулата разбивались вдребезги: чантийское общество категорически отказало Энгельгардту и выразило готовность к переговорам лишь по схеме партии Бейбулата. То же касается и дишнинского общества. Таким образом, жители Аргунского ущелья, как и другие чеченцы, были на стороне Таймиева, что вполне естественно.
Переговоры Таймиева и Паскевича. Паскевич действительно позаботился о том, чтобы Бейбулат вместе с депутатами поскорее прибыли к нему на переговоры. Две войны на два фронта вынуждали графа спешить, поскольку возобновление конфликта с Чечней могло привести к губительным последствиям.
По распоряжению графа, на Энгельгардта было возложено обеспечение конвоя для недопущения нападения на группу делегатов при ее следовании из Чечни через Владикавказ в Тифлис. По этой причине начальник Левого фланга отправил Бейбулату письмо, характер составления которого демонстрировал, что Энгельгардт в своем высокомерии и неуважительном отношении к Таймиеву был подобен своему “предместнику” – убитому в Герзели Грекову. Известно, что, согласно канцелярскому этикету, да и вообще этикету моральному, уважительное обращение особ (Вы, Вас, Вам, Ваш и т.д.), даже во взаимных письмах друзей, строго соблюдалось. Однако ген.-м. Энгельгардт в нарушение этих норм адресовал Бейбулату следующее письмо (ЦГИАГ) от 26 мая 1829 года: «Главнокомандующий в Грузии Господин Генерал от Инфантерии Генерал-Адъютант Граф Паскевич Эриванский, при предписании своем прислал ко мне племянника Генерал-Лейтенанта Шамхала Тарковского Хан-Магамат Бека и Заузана Бека для приглашения тебя и старшины к себе в Тифлис для личного с тобой свидания и переговора, и затем вручил для свободного и беспечного проезда билет на имя твое и на 60 человек. Генерал-Лейтенант Шамхал Тарковский объяснял ему, что ты или кто из твоих приверженных может быть в проезде твоем чрез Насрань до Владикавказа с народами по сей дороге живущими будет иметь котлы (?), то Его Сиятельство изволил мне предписать, попешись (?) о твоем сих благополучном проезде. По совершенной мне неизвестности о твоих связях с сказанными жителями, то спрашиваю тебя, какие тебе нужны сделать предосторожности для благополучного Вашего проезда до Владикавказа, и далее, о чем я ожидаю сего же дня от тебя ответу.
Для лучшего проезду посланных к тебе племянника Шамхала Хан Магамат Бека и Заузана Бека я им для обеспечения по желанию дал провожатых, чрез которых я надеюсь от тебя получить ответ (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 54-54 об.].
Содержание и манера подачи в письме позволяют считать, что Энгельгардт намеренно употреблял столь много местоимений в форме 2-го лица единственного числа, дабы выказать свое презрительное отношение к Бейбулату. Конечно, Таймиеву было не впервой сталкиваться с подобным недостойным поведением.
В ответ на вопросы, представленные в тексте, Бейбулат попросил конвой лишь при прохождении через области тагаурцев по причине “неприязненных отношений” с последними. Что же касается проезда во Владикавказ через Назрань, то на данном маршруте конвой не требовался. Это свидетельствовало о добрых отношениях Бейбулата и ингушского общества.
Согласно докладной записке (ЦГИАГ), сообщающей о прибытии Бейбулата «в сопровождении 15 других старшин и 180 человек Лезгин» в Тифлис 6-го июня, путь из Чечни в Тбилиси не длился более двух недель [9, л. 58]. Не известно, был ли Паскевич в Тифлисе, когда прибыла чеченская делегация во главе с Бейбулатом. Не исключено, что в городе состоялся первый этап переговоров. По крайней мере, это косвенно явствует из содержания разоблачительного письма Паскевича генералу Эмануелю после того, как делегация прибыла в Тифлис. В тексте документа (ЦГИАГ) читаем: «Получив рапорт Вашего высокопревосходительства от 4 июня № 36 по предмету сношений Ваших о делах Чеченских, честь имею ответствовать.
Поводом к вопросам, которые от меня Вами сделаны в предписании от 16 мая № 829, были следующие…
2) Ваше Высокопревосходительство изволили войти в сношения по сему предмету прямо от себя с Генерал-Лейтенантом Шамхалом Тарковским Вали Дагестанским, тогда как владения его не входят в состав представленного Вам Управления, а находятся в зависимости Дагестанского Военно-окружного Начальника Генерал-Майора фон Краббе.
3) Когда владетель Шамхал Тарковский, доведший до моего сведения сношения Ваши насчет Чеченского народа, имел от меня позволение прибыть в Тифлис, то и столько встретил препятствие в следовании своем ко мне, но даже ему было угрожаемо, что его задержат в крепости…
Теперь находится при нем известный Вам Чеченский Старшина Бей-Булат, и я занялся уже общими соображениями насчет покорности Чеченского народа, по окончании коих заведу о предположениях Чеченцев до сведения Государя Императора (т.е. Паскевич, выслушав условия, на которых Чечня готова стать доминионом России, намеревался отправить их на рассмотрение государя; это указывало на высший уровень русско-чеченских переговоров. – З. Т.) с присовокуплением по сему предмету моего мнения… (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 73-74 об.].
Итак, попытки партии Э воспрепятствовать Бейбулату и шамхалу достичь успеха в переговорах, а также ложные обвинения и интриги Эмануеля и Энгельгардта на данном этапе были разоблачены.
Затем Паскевич, не изменяя собственному плану, изложенному им в предписании генералу Эмануелю [5, c. 914-915], отбыл в Турцию на место военных действий, после чего распорядился 13-го июня об отправке Бейбулата и 32-х человек, сопровождавших его, в Главный действующий корпус, т.е. на русско-турецкий фронт, где находился сам граф. Это повеление выполнил Тифлисский военный губернатор генерал-адъютант Стрекалов, отправивший делегацию в дорогу 25-го июня [9, л. 65-65 об.].
Тем временем, пока Бейбулат и его товарищи были в отъезде, партия Э, по всей видимости, готовилась нанести по Таймиеву последний – смертельный удар. Энгельгардт подобно тому, как прежде это пытался сделать Греков, в своем донесении Эмануелю фактически предлагал физически устранить Бейбулата, пользуясь его отсутствием и уязвимостью. Данное предложение, конечно, требовало согласования с графом Паскевичем. Эмануель не знал, какова будет реакция графа и, как и полагается мастерам интриг и заговоров, весьма тактично и аккуратно озвучил в своем рапорте главнокомандующему эту мысль. Энгельгардт, как инициатор затеи, служил в качестве громоотвода для генерала в случае, если Паскевич отреагирует негативно на это представление. Эмануель направил графу соответствующий рапорт (ЦГИАГ): «Генерал-Майор Энгельгардт от 7 числа сего месяца (поскольку Бейбулат прибыл в Тифлис 6-го июня, то, по-видимому, речь об июне. – З. Т.) за №1103 донес мне, что в числе партии Чеченского Старшины Бейбулата, отправившегося к Вашему Сиятельству в свите Генерал-Лейтенанта Ш.Т. (т.е. вместе с Шамхалом Тарковским. – З. Т.), находились известного в горах мошенника Астамира братья… Бей-Булат в проезде своем в Тифлис поссорился со своими приверженцами – причем убит один житель непокорной Мичиковской деревни и, в следствие того, из значительных деревень, расположенных по Мичику, фамилии Хилярой (видимо, Аллерой. – З. Т.), аманатские хозяева в числе 50 человек, которые были намерены в удостоверение покорности своей по влиянию Бей-Булата на народ, выдать четырех аманатов, теперь возвратились обратно в свое жительство и присылали уже к нему (т.е. к Энгельгардту. – З. Т.) с объявлением желания на принятие от них вновь верноподданнической присяги и выдачи означенным аманатов; но что он в ожидании разрешения от Вашего Сиятельства на причисление их в число покорных – наклонив их взять на некоторое время терпения, между тем, докладывает, что если бы Бей-Булат, известный своим изменническим поведением, с его партиею никогда не возвращался в здешний край, тогда бы большая часть непокорных чеченцев плотно обратилась к покорности (!), а в отношении о благосостоянии здешнего края явилось лучшее спокойствие.
О чем Вашему Сиятельству на благорассмотрение представить честь имею (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 69-70].
Сложно сказать о том, насколько достоверно (со слов интригана Энгельгардта) могло быть утверждение о причастности Бейбулата к убийству. Как бы там ни было, упомянутый в тексте “мошенник Астамир”, возможно, был шурином Бейбулата Астемиром Карабулакским.
Как видно из текста письма, в Тифлис Бейбулат прибыл вместе с Мехти. Учитывая же угрозы, которым подвергся шамхал со стороны генерала Эмануеля, и соображения Энгельгардта по “исчезновению” Бейбулата “с его партией”, можно свидетельствовать о запредельно напряженной обстановке в отношениях между обеими группами.
К счастью, Паскевич оказался здравомыслящим человеком. В ответном письме “Начальнику Кавказской области” генералу Эмануелю (ЦГИАГ) граф писал: «В заключение Генерал Энгельгардт… докладывает Вам, что, если бы Бейбулат, известный своим преступническим поведением, с его партию не возвращался, тогда бы большая часть непокорных чеченцев охотно обратилась к покорности, а в отношении благосостояния Кавказского края явилось бы лучшее спокойствие.
Рассмотрев рапорт сей, имею честь уведомить на каждый предмет особо:
…с) О том, что, если бы Бей-Булата со своею партиею никогда не возвращать (обратите внимание на форму употребляемого Паскевичем глагола в сравнении с возвратным “возвращаться”. – З. Т.), то тогда бы большая часть непокорных Чеченцев охотно обратилась к покорности, а в отношении благосостояния Кавказского Края явилось лучшее спокойствие:
Трудно согласить какими соображениями Генерал Энгельгардт руководствовался в изложении такового своего заключения. Если он думал возможным, чтобы вызванные Главным начальником Старшины Чеченские для переговоров, могли быть здесь навсегда задержаны или истреблены, то мне остается только сделать [вывод], что Генерал Энгельгардт не хотел вспомнить о святости привилегий посланцев, которыми руководствуются и именно сохраняют все при общении народы. Если сие писал, мечтая о натуральной их смерти (т.е. естественной смерти; сарказм графа. – З. Т.), то я должен сказать, что мечтаниям нет места в официальных бумагах (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 82-83 об.].
Итак, Паскевич не только не поддался на искушения партии Э, но, по всей видимости, уже основательно убедился в неразумности тандема Эмануеля-Энгельгардта. Очевидно, после данного сообщения последовало адекватное предписание Паскевича к начальнику Левого фланга Кавказской линии ген.-м. Энгельгардту, который, однако, обратился к своему непосредственному начальнику – Эмануелю (ЦГИАГ): «Замечания Его Сиятельства (Паскевича. – З. Т.) в предписании за № 2737 о точном положении сего возложенного на меня препоручения, явно доказывает не только недоверие ко мне, но предписывает, в чем я никогда поводу не давал (!), гнусному характеру, в интригах против Бийбулата и его товарищами (так в тексте. – З. Т.) и Генерал-Лейтенанта Шамхала Тарковского!
Вся моя служба доказывает, что я от ревности к оной всем жертвовать готов, и никогда не имел склонности к отвратительным мне интригам: а всегда служил к пользе и выгоде Государю и Отечеству, и полагаю всю честь, оказать себе всегда, что я рожден коренным Русским Дворянином.
Ежели я, как видно из предписания, подвергнул себя мне крайне трогательному подозрению, то всепокорнейше прошу, меня, как я прежде покорнейше по обстоятельствам от Вашего Высокопревосходительства просил, уволить меня от командования Левого фланга Линии: а ежели я не могу при оном занять то место, которое мне Высочайшим приказом назначено, то всепокорнейше прошу исходатайствовать мне священное увольнение… (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 68-68 об.].
Положение о Чечне. Итогом русско-чеченских переговоров стало подписание Паскевичем условий пребывания Чечни в подданстве России. «Отпуская их (чеченскую делегацию. – З. Т.) в свою отчизну, — пишет Л. Колосов, — Паскевич сделал следующее “положение”, где обещал чеченцам составление специального документа под названием “Постановление о покорности чеченцев России”. Это что-то вроде “конституции”, которую собирался “даровать” Паскевич Чечне, видимо, надеясь, что в этом его поддержит правительство». Согласно пунктам документа, сын Мехти-шамхала Шахбаз, бывший заложником (аманатом) у Бейбулата, до издания “Постановления” назначался временным комиссаром Чечни, а все дела с регионом должны были решаться российскими властями через него (т.е. Чечня де-факто становилась доминионом России). «Таким образом, — заключает Л. Колосов, — Паскевич был вынужден согласиться с договором, заключенным 4 марта 1829 года в Тарках между Бейбулатом и Мехти-ханом. Как видим, события в Чечне развивались подчас помимо воли царских властей» [7, c. 123-124, 133-134].
Наконец, длительное пребывание Бейбулата и депутатов за пределами Чечни начало тяготить их; в своем обращении к графу Паскевичу, упомянув основные условия, на которых был заключен договор при посредничестве шамхала, чеченская сторона напомнила Паскевичу о том, что “гостям” пора возвращаться обратно. Паскевич, изучив данное обращение, к некоторым из приведенных положений приписал свои комментарии. Рассмотрим (ЦГИАГ) часть из них (отрывки из “Просьбы Бей-Булата и прочих Чеченских Старшин”): «…главное нужно составить устав для Внутреннего Управления покорившимися Чеченцами, который бы был полезен как для России, и так и для них… (замечание Паскевича. – З. Т.)
2) Чтобы как им, так и прежде покорившимся, равно и тем, которые после сего покорения, быть в одном обществе, и чтобы они имели отношение к одному лицу (речь идет о подчинении всей страны одному лицу без участия Энгельгардта. – З. Т.), а не так как ныне, что одни обращаются к Генералу Энгельгардту, другие к Шамхалу Тарковскому, а некоторые к Хасой Мусе (кумыкский владетель, офицер, дом которого сжег Бейбулат в Аксае в 1825 году [7, c. 76-78]. – З. Т.).
2)) По окончании общих условий и по собрании сведений чрез думание на месте, будет рассмотрено сие обстоятельство… (заметка Паскевича. – З. Т.)
9) О прощении и позволении возвратиться на прежние жительства ниже наименованным лицам:
а) сыну Аксаевского жителя Омара (Аднию) убийцы Генерала Лисаневича (речь идет о сыне майртупского чеченца “Очар-Хаджи”, убившего Грекова и Лисаневича; весьма символично, что Бейбулат ходатайствует о возвращении его сына в Аксай. – З. Т.).
а)) Позволить можно Аднию после… (заметка Паскевича. – З. Т.)
В заключении Старшины докладывают, что для приведения Чеченского народа в порядок и покорность, нужно их возвращение, и чем скорее, тем лучше (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 78-81].
Тем временем, осенью 1829 года Паскевич дождался ответа из Главного Штаба Николая I относительно его соображений по поводу временного положения “о статусе Чечни”. Управляющий Штабом граф Гуревский писал Паскевичу (ЦГИАГ): «Отношение Вашего Сиятельства от 2-го минувшего августа за № 344-м о причинах, побудивших Вас до времени отложить составление решительного постановления, на счет зависимости от нас покорившихся Чеченцев, для коих изволили ограничиться изданием временного Положения, я доводил до сведения Государя Императора, и Его Величество Высочайше соизволил одобрить распоряжение Ваше по повыше изъясненному предмету, о чем я поспешаю иметь честь Ваше Сиятельство уведомить (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 84]. Следовательно, Чечня до завершения сбора сведений, о которых писал Паскевич Эмануелю [9, л. 78-81], переходила в статус самоуправляющегося субъекта до окончательного Постановления о присоединении к Империи. Таким образом, Шахбаз (сын Мехти) выступал в роли комиссара (представителя центральной власти) в Чечне при фактическом управлении ею Бейбулатом и Мехк-Кхелом. Внутренние вопросы (суды и пр.) решались самостоятельно, а вопросы, касающиеся русско-чеченских отношений (центр-субъект), – через Шахбаза.
Б. Таймиев – Граф Чеченский. Вопрос о переводе аманатов из Тарков в Грозную [5, c. 917-918], поднятый Паскевичем, а ранее него – военным командованием, создал препятствие для успешного закрепления уже достигнутых соглашений. Присоединиться к мирному договору с Россией по бейбулатовскому сценарию уже выразили готовность наиболее крупные чеченские общества – нохчмохкоевское (“Ичкеринское”) и шатоевское (“Шибутинское”). Переосмысление пункта о месте содержания аманатов угрожало невыгодным России срывом процесса.
В письме от 21 ноября, адресованном Паскевичу (ЦГИАГ), Шахбаз писал: «Уведомляю Вас, что письмо Ваше я видел, содержание онаго понял. Говоря с Чеченцами, я представил им в настоящем виде обстоятельства дела. Они ответили, что они не согласны дать аманатов Энгельгардту, и что ежели я говорить буду о сем, они нарушат мирные условия, ибо таковой мир не есть мир, и братья, и дети наши несут аманаты, а не арестанты; их берут не для залога, но дабы содержать под стражею (имеется в виду в Грозной, у Энгельгардта. – З. Т.). Ежели бы они были аманаты, а не арестанты, то отчего говорят подобные слова? С начала Российского Правительства подобного никогда не бывало… Потому уведомляю Вас, что немирные жители трех деревень хотели было приступить к мирным условиям, сдать аманатов. Но когда услышали, что Энгельгардт требует аманатов в Грозную, переменили свое намерение (то есть простое население видело в Энгельгардте отнюдь не благодетеля, каковым он пытался представиться в подложном “обращении” к Паскевичу. Граф, по-видимому, еще находившийся под влиянием того письма, теперь должен был остепениться. – З. Т.). Ежели Вы прикажите оставить аманатов в Тарку, то они опять согласятся заключить мирные условия и дать аманатов. Уведомите меня о сем предмете, и я исполню Ваше Повеление.
Жители Шибуртении и Ичкерийские приходят ко мне с тем, чтобы заключить мирные условия. Народ сей силен, их местожительство в горах. Прошу уведомить меня о Вашем мнении по сему предмету, дабы я мог сделать конечное распоряжение… (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 99-100].
Как следует из документа, к осени 1829 года под началом Бейбулата мир с Россией на условиях “республиканского” статуса были готовы подписать общества “Большой” и “Малой Чечни”, Мичика, Шатоя, области Нохчмохк, Дишни-Мохка, ЧIаьнта и др. Фактически, энтузиазм, спровоцированный успехами Бейбулата, был очень высокий.
Таймиев, следуя своей программе, согласно с пунктом о переходе общего управления страной в одни руки, продолжал “выжимать” у Энгельгардта аманатов, уже “заключенных” (по выражению чеченцев, арестантов, а не заложников – от слова “залог”) в Грозной. Начальник 2-го отделения Генерального Штаба капитан Ушаков докладывал Эмануелю (ЦГИАГ), что западные чеченские общества, прежде поставлявшие аманатов во Владикавказ, а ныне обязанные предоставить их в Грозную, пытаясь заручиться поддержкой Бейбулата, вернувшегося из Тифлиса, изъявляли желание перепоручить их согласно с условиями Таймиева. Кроме того, Ушаков сетовал Эмануелю на то, что Бейбулат, правитель Чечни, «имеет дерзость именовать себя Графом Чеченским (выделено мной. – З. Т.)» [9, л. 101-101 об.]. Подобное положение дел стало возможным после завершения переговоров с Паскевичем. Но реакция местного военного командования, и без того разгневанного успехами Бейбулата, была агрессивной.
Наконец, Шахбаз (продолжая концентрацию аманатов в руках партии Бейбулата) отправляет письмо Энгельгардту (ЦГИАГ), которое вместе с Шахбазом подписывает и Бейбулат, напоминая своим оппонентам о своем статусе: «Вашему Превосходительству честь имею доложить, что жители деревни Галбуна просят нас о примирении с Россией, и мы согласны их принять… те же, какие на сие не согласились, удалены от них в другие места, а кои остались согласными, от тех взяты из лучших фамилий аманаты; то просим Вашего Превосходительства старого ихнего аманата, у Вас имеющегося, освободить, потому, что без того упомянутое условие не имеет своего подлежащего хода, и не оставьте нам на сие поспешнее отозваться, согласны или нет на нашу просьбу.
Сие письмо писано в присутствии Высокопоставленного Шамхальского сына Шабаза и Бейбулата Таймазова Графа Чеченского (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 102]. Можно лишь догадываться, каково было состояние Энгельгардта, ранее интриговавшего Паскевича избавиться от чеченских депутатов во главе с Бейбулатом, после получения данного оповещения. Отметим также, что положение Шахбаза, комиссара, при титуле Бейбулата, графа, оставалось в тени (ему была отведена роль обыкновенного исполнителя и посредника). Это также подтверждает тот факт, что Шахбаз находился в Чечне на правах аманата Бейбулата.
Энгельгардт, уже замеченный нами в несдержанности и фамильярности в официальной документации, ответил Шахбазу, не изменяя своей манере: «Мною получено от Генерал-Фельдмаршала Графа Паскевича Эриванского уведомление, что Вашим отцом покорившиеся (так в тексте. – З. Т.) Чеченцы должны отдать аманатов в крепость Грозную… Вы так мало вникнули (так в тексте. – З. Т.) в обязанность Комиссара, что взошли ко мне с сею просьбой… Шалости от людей, отцом Вашим приведенных к покорности, заставили меня сделать донесение Воинскому Начальнику, и ожидаю от оного разрешения… Из письма Вашего я вижу, что при Вас находящийся Бей-Булат Таймасов, вероятно, в пьянстве подписался Графом Чеченским. Вы изволите впредь таковые шалости делать ему воспретить, ибо по русским законам самозванцы строго наказываются. (текст выделен мной. – З. Т.)» [9, л. 102 об.-103].
Заключение. В качестве вывода из всего ранее сказанного можно заключить, что кавказское военное командование всячески препятствовало любым попыткам чеченской стороны решить конфликт мирным путем. Речь шла о саботировании переговорного процесса (а после начала переговоров – их положительного завершения), что, очевидно, и заставило Бейбулата обратиться к посредническим услугам шамхала.
Документы ЦГИАГ, вводимые нами в научный оборот, позволяют другими глазами взглянуть на процессы, протекавшие в регионе в 1-й трети XIX века, а также обнаружить ранее не анализировавшийся аспект русско-чеченских отношений. Архивные материалы указывают на то, что чеченская сторона, представленная депутатом Мехк-Кхела и, в частности, избранным правителем Чечни – Бейбулатом Таймиевым, пыталась достичь мирного присоединения к России на выгодных для чеченцев условиях в качестве доминиона империи с правом внутреннего самоуправления. Главным противником этого процесса выступал кавказский генералитет, по тем или иным соображениям препятствовавший достижению такого мира.
После убийства Б. Таймиева 14 июня 1831 года (за день до начала восстания имама Дагестана – Гази-Магомеда) при обстоятельствах, достоверность которых вызывает сомнение [12, c. 142-150], Чечня была брошена в огонь войны. Труд Бейбулата на пути к установлению “федеративных” отношений с Россией погиб вместе с ним. Чеченцев втянули в войну с империей, а их страна превратилась в арену широкомасштабных боевых действий, заполненную агитаторами, проповедниками и обширной агентурной сетью различных держав. Уже на следующий год после убийства Таймиева генерал Розен, вступивший в Чечню во главе 10-тысячного войска, а также генерал Вельяминов уничтожили 80 чеченских селений, в том числе Герменчук, Катар-Юрт, Алхан-Юрт и многие другие села Чечни [1, c. 49-50]. Данное обстоятельство показывало, что, несмотря на кратковременную и блестящую дипломатическую победу Б. Таймиева, партия военных, в конце концов, добилась прекращения мирного процесса и начала тридцатилетней войны, завершившейся со смертью Байсангура Беноевского в 1861 году.

ЛИТЕРАТУРА:

  1. Айдамиров, А. Хронология чеченской истории // Собр. соч. в 6 т.: Т. 6. – Грозный, 2005.
  2. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией: в 13 т. Т. III. – Тифлис: Тип. Главного Управления Наместника Кавказского, 1869.
  3. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией: в 13 т. Т. IV. – Тифлис: Тип. Главного Управления Наместника Кавказского, 1870.
  4. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией: в 13 т. Т. V. – Тифлис: Тип. Главного Управления Наместника Кавказского, 1873.
  5. Акты, собранные Кавказской археографической комиссией: в 13 т. Т. VII. – Тифлис: Тип. Главного Управления Наместника Кавказского, 1878.
  6. История Чечни с древнейших времен до наших дней: в 4-х т. Т. 3: История Чечни. XIX в. / отв. Редактор Я.З. Ахмадов. – Грозный: ФГУП «Издательско-полиграфический комплекс “Грозненский рабочий”», 2013.
  7. Колосов, Л.Н. Славный Бейбулат / Л.Н. Колосов. – Грозный: Чечено-Ингушское издательско-полиграфическое объединение “Книга”, 1991.
  8. РГВИА. Ф. 386. Оп. 1. Д. 2873.
  9. ЦГИАГ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 2425.
  10. Мемуары ген. Муса-паши Кундухова (1837-1865) // Кавказ. – 1937. – № 3/39.
  1. Кавказского, 1878.
  2. XIX в. / отв. Редактор Я.З. Ахмадов. – Грозный: ФГУП «Издательско-полиграфический комплекс “Грозненский рабочий”», 2013.
Categories: Средневековье, Чеченская страница Тесаева