№ 95
1657 г, октябрь – ноября ранее 7. – Письмо из Шибутского джамаата царю Алексею Михайловичу с просьбой принять его жителей в русское подданство[1]
Он ![2]
Мы, из Шибуського джамаата[3], чтобы быть подданными иеликого царя, [из] сей страны гор, [а] именно [из] Варанты, Чечани [Чечати?], Тонса[4] – направили трех посланцев к русскому царю; если он пожалует нас, то мы станем подданными царя. Имена сих [посланцев] суть: Алихан, Сусла, Алгян[5] – этих троих людей мы послали, и их [?] снова послали; и аманата также послали мы. И пусть русский царь нас пожалует. Пошлем посланцев нашему Тэмурасу царю; ныне Тэмраш царь стал подданным русского царя. Мы тоже [желаем] быть подданными русского царя. Царь, смотри же на нас велико – приведем в подданство много-много селений. [А пока] мы, три-четыре селения, били челом великому царю: пожалуй нас, царь!
ЦГАДА, ф. Сношения России с Кабардой, оп. 2, Na 86, л. 5а–5а об.
[1] Письмо представителей Шибутского джамаата царю Алексею Михайловичу от 1658 г. о желании части жителей этой общины добровольно войти в состав Русского государства занимает восемь неполных строк. Язык тюркский, письменность арабская, почерк настаалик, с преобладанием элементов таалика.
Письмо написано, видимо, представителем одного из нетюркских народов Кавказа, более или менее свободно владеющим одним из тюркских наречий (например, карачаево-балкарским или кумыкским) и знакомым с турецким книжным языком. Об этом говорит наличие в тексте инфинитивной формы на -ырга, свойственной наравне с языком поволжских татар и карачаево-балкарскому наречию, а также отдельных типично турецких глагольных форм. В то же время в сравнительно небольшом по объему документе много отклонений от норм грамматики и стилистики средневекового тюркского книжного языка.
Русский канцелярский перевод, сопровождающий оригинал, видимо, сделан как по тексту подлинника, так и по результатам устного опроса толмачами одного из посланцев, возможно также в той или иной степени владевшего тюркским языком.
[2] Местоимение 3-го лица, употреблявшееся на Востоке в начале письма или книги как обозначение Аллаха.
[3] Приведенный документ уникален и представляет большой интерес для изучения русско-чеченских связей. В 50-е годы XVII в. особенно оживленными были сношения с Россией кахетинского царя Теймураза, еще в 1639 г. присягнувшего на подданство русскому царю и постоянно обращавшегося к России за помощью в борьбе грузинского народа против шахской Персии. См.: Накашидзе Н.Т. Грузино-русские политические отношения в первой половине XVII века. Тогда же возникли связи с Россией горных грузин, в том числе и тушин, активных участников антиперсидской борьбы. Путь из Туше- тии на Русь шел по Аргунскому ущелью, т.е. через чеченские земли. В 1656 г. в Москву приехали три «грузинца» («словут туши») – Салтан, Григорий и Павел, как представители Тушетии, Пшавии и Хевсу- ретии. При «расспросе» в Посольском приказе о цели их приезда тушины рассказали и о «Шибутской земле», через которую проехали, направляясь в Терский город. «Да те ж грузинцы говорили: живут де блиско их Шибутская земля.,. И как они поехали к Москве, и те де Шибутские земли люди приказывали им – буде великий государь изволит их, грузинцов, принять под свою государеву высокую руку, и они б великому государю и об них били челом, чтоб великий государь изволил и их под свою государеву высокую руку принять с ними, грузинцы, вместе. И в том де они меж собою верились, чтоб им быть вопче». См. также док. Ne 94 и комментарии к нему.
В 1657 г. тушины были отпущены домой с Иваном Мамукиным – азнауром грузинского царевича Николая Давидовича. Прибыв в Терский город, они дождались здесь приезда в сентябре того же года царя Теймураза, который через Балкарию и Кабарду ехал в Москву просить военной помощи против шаха. 27 сентября Теймураз послал в Тушетию Мамукина, Салтана и Григория, а сам, не дожидаясь их возвращения, уехал в Астрахань. Мамукин вернулся в Терский город 4 ноября 1657 г. С ним прибыли девять тушин и два шибутянина – Алхан и Явка (Алган), которые, выехав из Терского города 18 ноября, присоединились к царю Теймуразу в Астрахани в декабре 1657 г. Позднее туда же прибыл и третий шибутянин – Сусло.
Царь Теймураз с большой свитой, тушинские и шибутские посланцы и «балхарский владелец» Артутай Айдабулов «со своим человеком» выехали из Астрахани в марте 1658 г. и прибыли 20 июня в Москву. Уже 13 июля шибутские посланцы были приняты дьяками в Посольском приказе и подали «татарское письмо», которое было переведено. Тогда же побывали на приеме в приказе тушины, передавшие письмо на грузинском языке. Оба послания, сообщая о договоре, заключенном между тушинами и шибутами, содержали просьбы о принятии жителей Тушинской земли и Шибутского джамаата в русское подданство. Так как Мамукин назвал шибутов христианами, они были приведены к присяге, как и тушины, в Успенском соборе Кремля.
После приема у царя в сентябре 1658 г., на который были допущены двое тушин и шибутский посланец Алхан, получившие каждый в подарок по 40 соболей и по 40 руб., тушины и шибуты вместе с царем Теймуразом отправились в обратный долгий путь и лишь в сентябре 1659 г. достигли Терского города. Шибутские посланцы тотчас были отпущены на родину в сопровождении стрелецкого головы Михаила Молчанова, который вез пространную «образцовую запись» для приведения жителей Шибутской земли к присяге на Евангелии.
Присяга не состоялась: Молчанов не нашел в Шибутах христиан. В своем отчете он писал: «Шибуцкие земли жителей к вере не привел для того, что православных христиан у них никого нет, а называютца де они православными христианами, потому что едят свинину. А оболгал де их христианскою верою грузинец Иван Мамукин напрасно». Однако приехавшие в 1661 г. в Астрахань Астоп Арабулин и Абул Асторул (в документе они названы тушинами), рассказывая о «Ши- бутцкой землице», говорили, что вера у ее жителей с тушинами «одна», т.в. христианская, «а иные шибутцы живут и по бусурмански».
тушины рассказали и о «Шибутской земле», через которую проехали, направляясь в Терский город. «Да те ж грузинцы говорили: живут де блиско их Шибутская земля… И как они поехали к Москве, и те де Шибутские земли люди приказывали им – буде великий государь изволит их, грузинцов, принять под свою государеву высокую руку, и они б великому государю и об них били челом, чтоб великий государь изволил и их под свою государеву высокую руку принять с ними, грузинцы, вместе. И в том де они меж собою верились, чтоб им быть вопче». См. также док. № 94 и комментарии к нему.
В 1657 г. тушины были отпущены домой с Иваном Мамукиным – азнауром грузинского царевича Николая Давидовича. Прибыв в Терский город, они дождались здесь приезда в сентябре того же года царя Теймураза, который через Балкарию и Кабарду ехал в Москву просить военной помощи против шаха. 27 сентября Теймураз послал в Тушетию Мамукина, Саптана и Григория, а сам, не дожидаясь их возвращения, уехал в Астрахань. Мамукин вернулся в Терский город 4 ноября 1657 г. С ним прибыли девять тушин и два шибутянина – Алхан и Явка (Алган), которые, выехав из Терского города 18 ноября, присоединились к царю Теймуразу в Астрахани в декабре 1657 г. Позднее туда же прибыл и третий шибутянин – Сусло.
Царь Теймураз с большой свитой, тушинские и шибутские посланцы и «балхарский владелец» Артутай Айдабулов «со своим человеком» выехали из Астрахани в марте 1658 г. и прибыли 20 июня в Москву. Уже 13 июля шибутские посланцы были приняты дьяками в Посольском приказе и подали «татарское письмо», которое было переведено. Тогда же побывали на приеме в приказе тушины, передавшие письмо на грузинском языке. Оба послания, сообщая о договоре, заключенном между тушинами и шибутами, содержали просьбы о принятии жителей Тушинской земли и Шибутского джамаата в русское подданство. Так как Мамукин назвал шибутов христианами, они были приведены к присяге, как и тушины, в Успенском соборе Кремля.
После приема у царя в сентябре 1658 г., на который были допущены двое тушин и шибутский посланец Алхан, получившие каждый в подарок по 40 соболей и по 40 руб., тушины и шибуты вместе с царем Теймуразом отправились в обратный долгий путь и лишь в сентябре 1659 г. достигли Терского города. Шибутские посланцы тотчас были отпущены на родину в сопровождении стрелецкого головы Михаила Молчанова, который вез пространную «образцовую запись» для приведения жителей Шибутской земли к присяге на Евангелии.
Присяга не состоялась: Молчанов не нашел в Шибутах христиан. В своем отчете он писал: «Шибуцкие земли жителей к вере не привел для того, что православных христиан у них никого нет, а называютца де они православными христианами, потому что едят свинину. А оболгал де их христианскою верою грузинец Иван Мамукин напрасно». Однако приехавшие в 1661 г. в Астрахань Астоп Арабулин и Абул Асторул (в документе они названы тушинами), рассказывая о «Ши* бутцкой землице», говорили, что вера у ее жителей с тушинами «одна», т.е. христианская, «а иные шибутцы живут и по бусурмански». Эти разноречивые показания отражают неустойчивость мусульманских верований у вайнахов XVII в.
Ценны сведения документа и об общественном строе чеченцев. [Данные об этом имеются и в других материалах Посольского приказа, позволяющих выяснить происхождение документа, дату его написания, отсутствующую в подлиннике, и дополняют краткую информацию письма по таким вопросам социальной жизни народов Горного Кавказа, как роль общины, патронимическая организация, процесс классообразования. См.: ЦГАДА, фонды – Сношения России с Грузией; Кабардинские, Кумыкские, Ногайские дела, Приказные дела новой разборки; ЛОИИ, ф. Астраханской приказной палаты.
Так, посланцы были направлены к «русскому царю» из «джамаата Шибусь». Названия «Шибуты», «Шибутская земля», «шибутские люди» постоянно встречаются в русских документах конца XVI–XVII вв. По русским источникам XIX в. Шибуты, или Шубуты,– одно из чеченских «обществ» в ущелье р. Чанты-Аргуна.
Арабский термин «джамаат» на Северном Кавказе и в Дагестане употреблялся и в более узком (сход, собрание, община) и в более широком (объединение ряда общин) значении. В последнем значении он переводился в русских источниках XIX в. термином «общество». В 1658 г. переводчик Посольского приказа заменил термин «джамаат» выражением «шубуцкие люди». Перевод этот привлекает внимание, так как позволяет понять значение сведений русских документов XVII в., относящихся к вайнахской, в том числе чеченской территории. Во многих документах XVII в. упоминаются шибутские, калканские, ероханские, мичкизские, тшанские, мерезинские, мулкинские, окоцкие люди – этнонимы, которые все могут быть сопоставлены с названиями вайнахских обществ XIX в. и локализованы в горных и предгорных областях Чечни и Ингушетии. Наиболее полно эти сопоставления и локализация вайнахских обществ даны в двух монографиях Н.Г.Волковой – «Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа» (М., 1973) и «Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале XX в.» (М., 1974).
Таким образом, значительная часть территории вайнахов в XVII в. была занята селениями, объединенными в джамааты-общества. От одного из них – джамаата Шубут – и прибыли в 1657 г. в Москву Алхан, Сусло и Алган как представители общины, а не какого-либо лица. Характерны такие обороты в тексте документа: «мы … направили трех посланцев…», «мы послали», «мы станем подданными царя» и т.п.
[4] В документе 1657 г. приведены три топонима, для которых в переводе XVII в. дано собирательное пояснение «улусы». Два из них – Варанты и Тонса – можно сопоставить с названиями двух чеченских тайпов – Варандой и Тумсой, известных в более поздних источниках. На картах XIX в. селения Варандой и Тумсой обозначены в Ущелье р. Чанты-Аргуна, существуют они и поныне (Большая и Малая Варанда, Тумсой). В их окрестностях сохранились многочисленные средневековые памятники. См.: Мамакавв М.А. Чеченский тайп (род) в период его разложения, с. 19; Виноградов В.Б., Марковин В.И. Археологические памятники Чечено-Ингушской АССР, с. 105–106; Виноградов В.Б. Через хребты веков. Грозный, 1970 с. 100–111.
Вайнахские тайпы (тейпы, от араб, «таифэ» – род) привлекают внимание кавказоведов как форма родственной экзогенной организации, существовавшей веками и переживавшей эволюцию. Некоторые этнографы, вслед за М.О.Косвеном, предлагают отождествление вайнахской тайпы с патронимией. См.: Мамакаев М.А. Чеченский тайп (род) в период его разложения; Косвен М.О. Этнография и история Кавказа. М., 1961; Робакидзе А.И. Особенности патронимической организации у народов Горного Кавказа (в связи с вопросом о соотношении патронимии, рода и семьи). – СЭ. 1968, № 5; Крупнов Е.И. Средневековая Ингушетия. М., 1971, гл. VI–VII.
Комментирование третьего топонима документа 1657 г. встречает затруднение. В переводе XVII в. читаем «Чаты». В новом переводе даются два возможных варианта прочтения – Чечани и Чечати, хотя автор перевода М.А.Усманов более склоняется к первому варианту.
Местность Чачан (Чечен) в нижнем течении Аргуна, недалеко от впадения его в р. Сунжу, где в 50-е годы XVII в. обосновались аварские мурзы Турловы и возник аул Чечен (Чеченская деревня), не входила в состав Шибут, Шибутской земли – сведения ряда документов XVII в. не оставляют в этом сомнения. Видимо, название Чечани внес в письмо Шибутского джамаата писец, скорее всего кумык, для которого местность Чачан (Чечен), находившаяся не глубоко в горах, а поблизости от выхода Аргуна из ущелья, была знакома.
[5] Имена шибутских посланцев Алхана, Сусло и Алгана в письме джамаата названы без какого-либо определения, оно не дается и в переводе 1658 г.
«Отписки» воевод, приказные «памяти», грамоты, писавшиеся дьяками и подьячими в связи с поездкой посланцев из Терского города в Москву и с пребыванием в Москве, называют их то шибутца- ми или шибутянами, то шибутскими посланцами, то «владельцами». «Владельцами» иногда называют и тушинских посланцев. В том, насколько условно иной раз было употребление последнего термина в русских документах, убеждает ряд отзывов о Тушинской земле. Терский сын боярский Петр Кондратьев, побывавший в Тушетии в 1657 г., говорил о тушинах: «Живут в горах в розных местех, деревенишка малые дворов по 10 и по 15… а владельца над ними нет, живут собою…». Характерно, что и тушинские, и шибутские посланцы появились в Москве без сопровождающих лиц, между тем как северокавказские феодалы-мурзы приезжали всегда в окружении узденей.
Посланцы скорее всего были выбраны из выдвинувшейся общинной верхушки, В документе от 1648 г. встречается имя жителя шибутской Дикеевой деревни – Дикеев сын Алхан, в документе 1647 г. перечислены «начальные люди» шибутских кабаков, в том числе Тумцоева, – Алги, Анак и Ильдей. Возможно, Алхан Дикеев сын и Алги – это Алхан и Алган, упомянутые в письме от 1657 г., направленном царю Алексею Михайловичу. В 1651 г. терские воеводы вели переговоры с «шибутскими начальными людьми» о выдаче аманата. Мы не знаем, какому ваинахскому термину соответствовали русские термины «начальный человек» и «владелец», употреблявшиеся при сношениях с вайнахами в XVII в. При всей их условности они несомненно указывают на лиц, выдвинувшихся из среды рядовых общинников.
Стрелецкий голова Михаил Молчанов, ездивший в 1659 г. в Ши- бутскую землю, должен был собрать о ней сведения по данному из Посольского приказа «наказу», включавшему и вопрос о том, кто в Шибутской земле «начальные люди и сколько служилых людей». «До- ездная память» – отчет Михаила Молчанова – не сохранилась.
См. также документы № 97–108 и комментарии к ним.