Воспоминания полковника Добровольческой армии Л. Л. Писарева о взятии чеченских аулов Алхан-Юрт, Цацанг-Юрт в марте 1919 г.
г. Прага 28 июня 1925 г.

Операции против Чечни. Март и апрель 1919 г.
Усмирение мятежа Чечни. Март и апрель 1919 г.
После боев в районе Георгиевска Терской области части 1-й конной дивизии продолжали движение вглубь Терской области по линии железной дороги Минеральные Воды – Грозный, а 2-я конно-горная батарея, входившая в состав дивизии, была оставлена в г. Георгиевске. Батарее дан был срок в полтора месяца, за который она должна была перевооружиться – перейти от горных орудий 1909 г. к легким пушкам образца 1902 г. и, кроме того, заменить офицерский состав солдатами .
Официально приказом по Добрармии штат батареи был определен в 14 офицеров, на самом деле в батарее было оставлено больше; весь офицерский состав, не вошедший в штаты батареи, был откомандирован в переменный состав Армавирской офицерской артиллерийской школы, а батарея получила укомплектование из мобилизованных крестьян Ставропольской губернии.
В указанный период вся Терская область до Владикавказа включительно носила яркие следы большевистского владычества, в области свирепствовала эпидемия сыпного тифа и особенно сильно была поражена эпидемией зона, прилегающая к линии железной дороги.
В начале нашего движения в область все железнодорожные станции, вагоны были заполнены больными и нередко и мертвыми красноармейцами; недостаток санитарных средств сильно способствовал распространению заразы, которая перебросилась и на части Добрармии. Насколько сильно были заражены как железнодорожные станции, так и подвижной состав – вагоны, может служить яркой иллюстрацией следующий факт: за два месяца пребывания батареи в Георгиевске ни одна командировка офицера или солдата не обошлась благополучно. Прибывший из командировки, как правило, считался неблагополучным и через некоторое время действительно заболевал. Батарея, укомплектованная в г. Георгиевске до полных штатов, в конце февраля выступая в Грозный, имела 50 % штатного состава; все остальные были больные и лежали по госпиталям. Местные госпитали, бедные медикаментами и персоналом, представляли печальный вид и больше напоминали не места лечебных учреждений, а дома изоляции больных. Все попадавшие в госпиталя или умирали, или по выздоровлении получали дополнительный отпуск, и возвращений в батальон не было. При таких обстоятельствах, имея 50 % штатного состава, батарея выступила в конце февраля в г. Грозный на присоединение к дивизии. По дороге было получено приказание выгрузиться батарее на станции Ермоловской и расположиться квартирами в станции того же наименования. С прибытием в Ермоловскую батарея была вновь укомплектована до полных штатов из мобилизованных крестьян Терской области, и недели три шли усиленные занятия по приведению батареи в боеспособную единицу.
К этому времени в районе г. Грозного были сосредоточены части 1-й конной дивизии; бригада или дивизия, точно не помню, Терского казачьего войска; 7-й кубанский пластунский батальон; Терский пластунский батальон. Артиллерию отряда составляли: 2-я и 3-я конные батареи 1-го конного артиллерийского дивизиона, отдельная конно-горная батарея, Терская конная батарея и гаубичная батарея, 48 линейных гаубиц. Все эти части, объединенные под общим командованием начальника 1-й конной дивизии генерала Шатилова, предназначались для операций против Чечни.
Что представляло собой движение Чечни, сказать трудно. В Грозном мне приходилось разговаривать с интеллигентными чеченцами, которые на поставленные вопросы, что такое чеченское движение, давали следующие ответы:
«Движение чеченцев нельзя рассматривать как явление большевизма, ибо чеченцы, будучи магометанами сунитского толка, по всей своей природе враждебны атеистическому коммунизму. Существуют ли среди чеченцев сепаратистские тенденции в узком смысле этого слова? Тоже мало вариантов. Старое русское правительство, несмотря на все грехи прошлого чеченского народа – почти двадцать лет упорной борьбы под водительством Шамиля и в позднейшее время, все знаменитые коварные разбойники выродыши из Чечни – Зилим-Хан и другие, относилось к чеченскому народу терпимо. Нам широко были открыты двери средней и высшей школы, мы могли служить в армии; мы пользовались всеми правами русского гражданина и, кроме того, были свободны от самого тяжелого налога – налога крови, – мы не несли воинской повинности. Современное явление в Чечне необходимо рассматривать как детонацию на явления во всей России. Кругом война… Чеченский народ – по духу воинственный, склонный к жизни абрека, живущий в атмосфере сильных ощущений, это, безусловно, играет роль в современных явлениях жизни чеченского народа; но необходимо добавить, что тут имеет значение и старый длительный спор чеченцев с терцами».
На мой вопрос, как они смотрят на события будущего: может ли усмирение Чечни принять формы длительной малой войны, – большинство загадочно покачивали головами и говорили: «Все зависит от Вас, господ, кто поведет дело…»
По географическому положению Чечня разделяется на большую Чечню – возвышенную и малую – низменную. Население Чечни, по словам самих чеченцев, немногим превосходит 200 000 душ. Отличительной чертой чеченцев служит: высокий рост, хорошее сложение; будучи одарены богатым воображением, чеченцы, как большинство восточных народов, впечатлительны. Их положительная черта – храбрость и выносливость, отрицательная – коварство, вороватость; идеал чеченца – грабеж, и они действительно были поставщиками самых знаменитых кавказских разбойников. Главное занятие чеченцев – скотоводство, но последнее время стало распространяться земледелие и садоводство. Юридический строй – обычные черты родового строя, чеченцы консервативные, у них до настоящих дней существовала кровавая месть. Все чеченцы мусульмане сунитского толка; религиозный культ доведен до высокой степени и в некоторых случаях переходит в слепой фанатизм.
Река Сунжа служит как бы границей между станицами терских казаков, которые тянутся по левому берегу реки, и аулами чеченцев – по правому берегу. Шайки чеченцев, в большинстве отлично вооруженные, нападали на линию терских станиц, чем нарушали нормальную жизнь края; кроме того, они рвали железнодорожное сообщение, разрушая полотно железной дороги или делая нападение на поезда Пограничные станицы терцев вели полувоенный образ жизни, выставляя день и ночь сторожевые посты, то же происходит и со стороны чеченцев. Некоторые терские станицы подвергались организованному нападению чеченцев, а другие были совершенно разрушены, как, например, станица Кахнуровская.
К моменту нашего прибытия в Ермоловскую настроение казаков-терцев было определенно противоболыпевистское, все были рады избавлению от советского рая и нам, представителям Добрармии, оказывались в станице знаки внимания. Новое терское правительство объявило мобилизацию казаков, которая проходила гладко – казаки охотно шли в войска.
Примерно в средних числах марта начальник 1-й конной дивизии атаковал аул Гойты, но неудачно. Чеченцы оказали упорное сопротивление, и дивизия отошла в г. Грозный. Подробности этой операции описывать не буду, ибо лично в ней не участвовал. 2-я батарея находилась в станице Ермоловской и спешно заканчивала обучение личного состава. Через несколько дней генерал Шатилов был ранен на рекогносцировке, и временно дивизию принял полковник Пушкин. Полковник Пушкин повторил маневр генерала Шатилова и также неудачно, сам полковник Пушкин в этот день был убит. В операции полковника Пушкина мне тоже не пришлось лично участвовать и посему и воздержусь от ее изложения. После неудачи полковника Пушкина 1-ю конную дивизию принимает генерал-майор Аленич – бывший гвардеец, а всю войсковую группу – генерал-майор Генерального штаба Драценко .
Первые же бои с чеченцами показали, что последние – серьезный противник. У чеченцев было много оружия – винтовки , которые они отбирали у эшелонов, возвращавшихся с турецкого фронта. Характерной особенностью борьбы был их партизанский характер: чеченцы были у себя дома, знали каждый куст, каждую тропу, каждую складку местности; отлично владели оружием, храбро дрались и, главное, защищали свои насиженные углы. Как большинство восточных народов, чеченцы жили воображением, а отсюда малейший успех с их стороны окрылял их надежды, но и сильный удар по этому воображению мог привести к скорым и положительным результатам. Главной штаб-квартирой чеченского мятежа были аулы Шали и Ведено, откуда и шли директивы, и там же находился скрывавшийся от белых комиссар Гикало .
Незадолго перед первой операцией генерала Дроценко в аул Алхан-Юрт, жизнь которого можно было наблюдать из станицы Ермоловской в бинокль, приезжал Гикало. На площади аула были видны красные и зеленые флаги и собравшаяся громадная толпа чеченцев. Этот случай весьма показателен, он характеризует чеченцев не только как добрых мусульман, глубоко чтущих истины Корана, но и способных митинговать под красными флагами и слушать речи представителя безбожного Интернационала. Во второй половине марта в станицу Ермоловскую начали сосредотачиваться части отряда для операции против аула Алхан-Юрт. Вся операция, проведенная генералом Дроценко, носила характер карательной экспедиции, она ставила целью показать чеченцам нашу силу и разрушением нескольких аулов доказать им, что с нами не шутят, и говорить языком жесткой действительности.
Метод борьбы и тактика чеченцев мне живо напомнили приемы курдов в Персидском Азербайджане в 1912-1913 гг. По-моему, и в психологии этих двух народностей очень много общего: та же склонность к праздности, молодечеству, любовь к коню и оружию делает сильно их похожими друг на друга. Персидские курды прекрасно стреляли из современной винтовки с пистолетным прицелом и плохо владели ружьем на больших дистанциях, не умея пользоваться прицелом.
Чеченцы в этом отношении находились в более благоприятных условиях, ибо среди них были готовые, отлично обученные и обстрелянные в битвах вечной войны кадры – в лице конного чеченского полка Туземной дивизии. Отлично зная местность, благоприятную для скрытых передвижений (равнины Чечни все покрыты густым кустарником, свободно закрывающим всадника), внезапность нападений и засад; чеченцы применяли тактику небольших конных групп, которые, используя коня для быстроты передвижений на поле боя, будучи разбросанными в разных направлениях, но находящихся между собой в живой связи; проникнутых жаждой победы, безусловно, представляли серьезных противников, ибо дрались отчаянно, особенно при обороне.
При таких условиях задача командующего небольшой войсковой группы, имея перед собой воинственное племя, готовое защищать каждый куст своей земли, сильно осложнялась и требовала какого-то продуманного и строго разработанного плана.
Все вышеизложенное делает ясным, что конная атака любой массы не достигала цели, ибо она не имела своих объектов; здесь трудно было полагаться и на такой, казалось бы, верный фактор победы, как число штыков , количество и мощность артиллерии, ибо и в данном случае живая сила и техническое могущество отряда могли бить в пустое пространство.
Чеченцы имели тыл – равнину, а дальше – горы. Операция начинается весной, а следовательно, противник уже имеет пастбища, имея же главным средством своего существования скот – молочные продукты, он свободно мог открыть партизанскую войну, отправив весь свой скарб, семью и скот в свой тыл.
При таких обстоятельствах, при наличии даже сильнейшего отряда, превосходящего силы генерала Драценко в несколько раз, правильная операция по всем методам современной тактики в лучшем случае могла привести к затяжной малой войне, которая могла только ожесточить чеченцев. Вторжение наших войск в самую Чечню, оставляя целыми взятые аулы, было бы равносильно удару бича в пространстве. Чечня не имела крупных экономических или стратегических пунктов, занятие которых могло бы отразиться на жизни чеченцев. Наступающие войска не встретили бы крупных тактических объектов, чтобы на поле боя достигнуть желаемых решительных результатов. Атакующий всюду встречает подвижные засады, меткие пули и гибкую линию конных боевых групп, проникнутых фанатизмом и готовых умереть. Постоянное напряжение, фронт на все 360° – вот что могло ожидать отряд в таких условиях; при дальнейшем продвижении командование должно было выделить солидные гарнизоны для защиты своих коммуникаций и т. д.
Подобную роскошь не мог допустить генерал Драценко, ибо он не располагал для этого достаточными силами и, главное, временем. Войска крайне нужны были на севере – в Донской области и на Царицынском направлении. Все эти данные, по моему мнению, и были взяты за основание командованием. Генерал Драценко принимает решение, на первый взгляд, очень суровое, но если в него вдуматься, то оно окажется бесконечно гуманным относительно других возможных планов. Генерал Драценко решает взять первую линию чеченских аулов по р. Сунже и сравнять их с землей, другими словами, он решает сильно ударить по воображению чеченцев и показать последним, что с нами не шутят. Он учитывает силу психологического фактора: короткий, сильный удар, уничтожение ряда аулов и отход в исходное положение. После чего предложение войти в переговоры, в случае неудачи переговоров повторить маневр, с той же силой и темпами со второй линией аулов.
Чеченские аулы довольно благоустроенные, на 40 % постройки европейского типа, и перспектива остаться жилыми аулами без крыш, безусловно, пугала чеченцев больше, чем самый отчаянный бой. По моему глубокому убеждению, никакие потоки крови не заставили бы чеченцев сложить оружие; только хорошо продуманный и решительно проведенный план генерала Драценко привел к блестящим и быстрым результатам. Бесконечные жертвы людьми и средствами как с нашей, так и чеченской стороны в тысячу раз обошлись бы дороже, чем разрушенные три-четыре чеченских аула. Полагаю, что здесь сильно помогла и дипломатическая работа органов командования, которая мне, как строевому офицеру, далекому от этой деятельности, была неизвестна, но осязаема на факторе самой борьбы.
Среди чеченского народа, в массе низов, настроенных анархически, было, безусловно, много сторонников государственного начала; последние в главном командовании Добрармии видели носителя этого начала, и, будучи в глубине души хотя бы в силу своих религиозных убеждений противниками большевизма, они вносили известный диссонанс в общую гармонию борьбы чеченцев. Среди аулов были и такие, которые в большинстве своих обитателей были против войны с Добрармией. Широкой солидарности между чеченцами, по моему мнению, не было; вначале, проявляя непокорность, не желая исполнять требований командования – вернуться к мирному труду, прекратить разбой, чеченцы при операции войсковой группы Драценко не проявляли почти солидарности – всей массой идти на выручку соседа. В этом я вижу не страх чеченцев перед борьбой, а разумную дипломатию органов командования. По моему мнению, чеченцы, как и все восточные народы, презирают слабость и глубоко уважают силу. Малейшее проявление слабости в их глазах может испортить все планы, хотя бы с очевидностью проводимые в их пользу; это особенно мне ярко удалось наблюдать за два года пребывания в Персии, под курдами. Излишняя строгость иногда не повредит и не сделает курда, чеченца вашими врагами, наоборот, она возвысит вас в его глазах, а при известной тактичности может привязать к вам его и сделать верным и преданным человеком. Припоминая все подробности операции генерала Драценко, я полагаю, что при их разработке и решении была именно учтена психологическая сторона дела, которая в данном случае, безусловно, играла первенствующую роль.
Результаты операции говорят сами за себя: в две с половиной недели при незначительных потерях и силах отряда Чечня была усмирена, мало того, чеченский народ обязался выставить в ряды Добрармии чеченский конный полк. Имя генерала Драценко произносилось чеченцами с уважением, с примесью страха, и до конца борьбы Добрармии цветущий край получил мир и порядок.
Закончив описание обстановки, я перехожу к первой операции против аула Алхан-Юрт. В двадцатых числах марта, точно числа не помню, в станицу Ермоловскую сосредоточены два пластунских батальона, части 1-й конной дивизии и пять батарей, из которых три конных. Одна конно-горная и одна гаубичная. Цель операции – на следующий день атаковать аул Алхан-Юрт. В исполнение задачи с наступлением темноты рабочие команды от пластунских батальонов должны привести в порядок мост у Ермоловской с расчетом, чтоб он мог поднять легкую батарею. С рассветом следующего дня кубанский пластунский батальон переправляется по мосту на правый берег р. Сунжи и атакует северо-западную часть аула. Терский пластунский батальон наступает восточнее кубанцев и атакует северо-восточную часть аула. Разграничительной линией для наступающих батальонов служит ручей, впадающий в Сунжу с чеченской стороны.
Артиллерия: три легких и гаубичная батареи занимают позиции на левом берегу Сунжи к востоку от станицы Ермоловской: конно-горная батарея придается кубанскому пластунскому батальону и одновременно с ним переправляется на правый берег р. Сунжи.
Конница бродами переправляется на правый берег и обеспечивает операцию: с юго-востока от аула Гойты и с юго-запада от аулов Гехи и Валерик; ей же поставлена задача совершенно отрезать сообщение аула Алхан-Юрт с тылом.
В резерве командующего оставались терцы, какой силы – не помню. Позицию чеченцев, сильно расчлененную в глубину, можно разделить на передовую, вынесенную перед аулом версты на полторы-две и главную – опушка аула. Передовая позиция представляла линию постов, сильно разомкнутую и отлично примененную к местности. Главная позиция – аул, представляющий в плане вид разностороннего треугольника, большая сторона которого была обращена в сторону нашей атаки, а вершина – в тыл. Впадающим в Сунжу ручьем аул разделен на две половины: большую – западную и меньшую – восточную. На восточной окраине аула заканчивалась обрывом в полторы-две сажени, который тянулся в северо-западном направлении. Командующий хребет обрыва представляет линию кукурузного поля, по которому были разбросаны отдельные сакли.
Левый берег р. Сунжи со стороны наших артиллерийских позиций – командующий, правый – чеченский низменный, с заметным подъемом к аулу Алхан-Юрт. С рассветом кубанские пластуны закончили переправу и одновременно с терцами начали наступление. Первое же серьезное сопротивление пластуны встретили на линии чеченских постов. Здесь чеченцы проявили необыкновенное упорство. Их героизм граничил с самопожертвованием обреченных. Лично все время наблюдая в бинокль движение правого батальона, я не видел ни одного чеченца, ушедшего во вторую линию сопротивления. Все это где лежало, там и гибло. В момент штурма первой чеченской линии наша артиллерия, по моему глубокому убеждению, более прибегала к звуковым эффектам, что нельзя поставить в укор артиллерийскому командованию и личному составу батарей, последний был безупречен. По моему мнению, боевой порядок чеченцев исключал возможность продуктивного использования наличной артиллерии. Боевая линия чеченцев трудно определялась даже в сильные трубы Цейса. На поле никаких мне видимых, демонстрирующих позицию чеченцев линий: как то окопы, линия проволоки, какое-либо движение – все это отсутствовало. Боевой порядок чеченцев представлял цепь боевых групп на больших интервалах и отлично использующих естественные складки местности. Стрелковая линия противника сильно изломана и давала как бы искусственную оборону, рассчитанную в глубину. Природная боевая сообразительность чеченцев использует подобные построения для сильной перекрестной огневой обороны. Их стрельба из винтовок отличается необыкновенной меткостью, почти все ранения у пластунов в верхней части туловища, т. е. смертельные. Меткий огонь чеченцев уже на дистанции 1000* заставил пластунов прибегнуть к перебежкам одиночными бойцами. Все вышеизложенное ставило артиллеристам сложную задачу, которую они могли выполнить только при соответствующем количестве батарей и при двойном, не менее боевом комплекте. Тут необходим был сплошной так называемый большой веер, что потребовало бы не четырех батарей, а в три и четыре раза больше; в силу расчленения боевого порядка чеченцев в глубину необходимо было построить этот веер на нескольких делениях прицела, тогда можно было быть уверенным, что площадь, занимаемая противником, обстреляна. Дело еще больше осложнялось тем, что сама пехота, имея потери от огня противника, не могла указать точек, откуда идет огонь наибольшего напряжения. Когда мы, артиллеристы, задавали этот вопрос, то получали ответы: огонь идет со всех сторон. Приданные пехоте наши передовые наблюдатели давали аналогичные ответы; в большинстве будучи кадровыми офицерами, прошедшими школу великой войны, они приходили в профессиональный восторг от обороны чеченцев. Все вышеизложенное заставляло пластунов нести солидные потери при штурме первой линии, особенно правый кубанский батальон, который потерял убитыми и ранеными значительное число офицеров и пластунов.
Старшее артиллерийское командование в лице полковника Долголова решает парализовать слабость артиллерийской группы массированием артиллерийского огня по участкам батальонов в момент их наступления; это было очень умное решение: благодаря ему была сохранена не одна жизнь пехоты. Решение полковника Долголова сводится к сосредоточению огня всех батарей на участок наступающего батальона, который, продвинувшись на определенное расстояние, заново уступил положение своему соседу, в свою очередь, ближайшим своим флангом облегчал продвижение своего соседа.
В14 часов дня батальоны подошли к северной окраине аула на 500*-600*. Конно-горная батарея перешла на позицию против западной окраины аула и стала в сфере действительного ружейного огня противника. Всем батареям начальником артиллерии даны определенные участки северной окраины Алхан-Юрта и в 14 часов 30 минут приказано открыть ураганный огонь. В 14 часов 45 минут батареи должны перенести огонь внутрь аула, а пластуны штурмовать северную и северо-восточную окраину. Ворвавшимся в аул пластунам приказано было немедленно зажигать все, что может гореть, – линия пожара должна была служить артиллерии указанием места нахождения наших целей. В 14 часов 30 минут наши батареи открыли частый огонь. Отличное управление огнем и продуманное наступление на участки дали полезную и равномерную линию огня по всей опушке аула. Уже с первых выстрелов батарей окраина аула во многих точках загорелась, а минут через 5-6 пластуны в цепях поднимались во весь рост и наблюдали отличную работу артиллерии, это ясно говорит, что огонь был большой действенности… Чеченцы были ошеломлены, в данном случае они были не в поле или городе, а занимали определенный рубеж и могли служить целью для артиллерии и объектом атаки для пехоты.
В 14 часов 45 минут пластуны двинулись на штурм и без выстрела ворвались в окраину аула. На окраине во многих точках произошел короткий рукопашный бой, отдельные чеченцы отчаялись, с криком «алла» бросались с обнаженными шашками на пластунов и гибли на их штыках.
Вся северо-восточная часть аула представляла сплошное море огня, артиллерия интенсивно продолжала давать огонь по той части аула, которая была еще свободна от пожара. Остатки защитников перешли в юго-западную часть аула и оказывали особенное упорство своим правым флангом. Наша конница при конно-горной батарее обошла аул с юга и отрезала тыл чеченцам. Как я уже сказал выше, западная окраина аула оканчивалась обрывом, по которому стояли отдельные сакли, в одной из сакель засели чеченцы с пулеметом и сильно фланкировали своим огнем подступы к северо-западной опушке аула, чем останавливали движение левого фланга терцев. Начальник артиллерии полковник Долголов приказывает назначить одно орудие от 2-й конной батареи в распоряжение командира Терского пластунского батальона. С орудием был послан командир 1-ш взвода, который, явившись к командиру батальона и ознакомившись от него с обстановкой и задачей, доблестно карьером выехал на открытую позицию на дистанцию не более 1000* от чеченцев.
Столь славный выезд орудия ошеломил чеченцев, они как очарованные дали сняться орудию с передка, отъехать последнему и только тогда открыли бешеный огонь по орудию, но уже было поздно. На прицел 17, прямой наводкой орудие с четвертого выстрела развалило сакли, где были чеченцы с пулеметом, и пластуны с криком «ура» ворвались в аул, орудие, не имея потерь, вернулось на позиции батареи. Около 16 часов бой подходил к концу, артиллерия открывала огонь только по требованию своей пехоты. Пластуны ликвидировали отдельные точки сопротивления в самом ауле, где чеченцы засев по саклям, отчаянно защищались.
К вечеру противник окончательно был уничтожен, пленных не было, и только несколько человек наша конница умышленно пустила в тыл, чтобы было кому рассказать об участи гарнизона Алхан-Юрт. Аул весь был предан огню и горел всю ночь и следующий день. Освещая ночью далеко равнину Чечни, напоминая всем непокорным, что их ожидает завтра.
Бой у Алхан-Юрта еще раз доказал, что представляют собой чеченцы. Они, безусловно, были серьезным противником, но в условиях партизанской войны. В правильном бою, согласно формам современной тактики, они были бессильны и обречены на гибель уже потому, что не имели артиллерии. Но их тактика для партизанской войны является, по-моему, верхом искусства. Их способность отлично ориентироваться применительно к местности, большая личная инициатива, умение на расстоянии друг от друга думать одинаково – оценивать обстановку и принимать решения делает их отличными бойцами. Но как дети природы, мало видевшие плодов современной цивилизации, чеченцы дрожат перед могуществом современной техники и не выносят артиллерийского огня. В данном случае не только действительный огонь, т. е. огонь, наносящий действительное поражение, но просто разрывы и сопровождающие его звуки создают сильный аффект и угнетающе действуют на психику чеченца; в этом вопросе является блестящим примером выезд на открытую позицию орудия 2-й конной батареи. Свист ружейных пуль и сама смерть не пугает чеченца, это доказывает их отчаянная оборона и нападение с холодным оружием часто в одиночку на целые группы пластунов, вооруженных винтовками примкнутыми штыками.
Полную аналогию мне пришлось наблюдать лишь в Персидском Азербайджане над курдами, только там страх перед артиллерией еще больше. Наши пушки курды называли тайтин арба. Как на характерный случай можно указать с одним курдом, о котором говорили как о бесстрашном воине. Когда я предложил ему осмотреть нашу горную пушку, он подошел к ней с какой-то осторожностью, и в момент, когда я совершенно неожиданно для него открыл затвор орудия, курд вздрогнул и попятился назад, видно было, что он солидно передрейфил. Но этот же курд под ружейными пулями чувствовал бы себя не многим хуже, чем в собственной сакле, и, вероятно, бесстрашно бросится с одним кинжалом на двух-трех солдат, вооруженных винтовками. Отсюда у всех этих народностей, может быть, бессознательно, чисто инстинктивно рождается своеобразная тактика, которая в полевом бою своим построением парализует могущество или, вернее, делает его мало действительным, современной техники.
Вечером в день боя у аула Алхан-Юрт наша артиллерия получила приказ к рассвету занять позиции против аула Валерик . Наши пластуны ночевали на южной окраине аула Алхан-Юрт, имея перед собой охранение от конных частей. В исполнение приказа все легкие и гаубичные батареи передвинулись к западу от Ермоловской и заняли позицию по левому берегу р. Сунжи; конно-горная батарея находилась на правом берегу и входила в состав конных частей отряда. С рассветом цепи пластунов от аула Алхан-Юрт двинулись в направлении аула Валерик. Наша артиллерия, имея определенные объекты обстрела, молчала – было распоряжение без особого приказания огонь не открывать. Наступление цепей пластунов носило характер демонстрации: выяснить, окажет противник сопротивление или нет. Цепи уже были от аула в 1000*-1200*, но противник молчал; все говорило за то, что аул оставлен и защитников не имеет. Передовые цепи пластунов двигались учебным порядком как на плацу, батареи были готовы дать огонь во всякую секунду событий на фронте, и в 4.00 примерно чеченцы из аула открыли ружейный огонь по пластунам. Порыв цепей огонь противника не остановил, и пластуны передовых линий, открыв огонь навскидку, вышли в опушку аула. Коннице немедленно отдано было распоряжение охватить аул с юго-востока и никого из аула не пропускать. Я был вызван к телефону начальником артиллерии полковником Долголовым, который мне передал, что, возможно, артиллерия открывать огонь совершенно не будет, ибо по всем данным в ауле противника мало и пластуны справятся с ними сами. Я предложил полковнику Долголову разрешить мне проехать к пластунам и на месте уяснить обстановку и, получив разрешение, верхом поехал к пехоте. Мое прибытие к пластунам совпало с прочным занятием нами северо-восточной опушки аула. Въехав в линию резерва на 300*-400* от окраины аула, уже можно было оценить силу сопротивления противника – она была незначительна. Сила огня противника была во много раз слабее, чем была при атаке Алхан-Юрта. При личном обходе передовой стрелковой линии пластунов я вынес впечатление, что здесь дерутся отважные джигиты, может, вопреки желанию массы населения аула. Пластуны продолжали свое движение аулом, предавая все огню. За цепями я вошел в аул, где трудно было отличить, где свои, где чужие – огонь, казалось, шел со всех сторон… Наша артиллерия молчала. Командование всю операцию провело без артиллерийского огня, и, по-моему, это было большим плюсом. Чеченцы вообще убедились в ударной силе частей Добрармии и без помощи артиллерии, а наличие батарей на позиции (батареи стояли на открытых позициях и чеченцам были видны) показало им наличие постоянных и могучих средств, которые во всякое время могут быть использованы в бою. К 12 часам дня аул пластунами был пройден, как и в первом случае, пленных не было. Наша конница, обеспечивая операцию с юго-востока и юго-запада, глубоко продвинулась в равнину, не встретив сопротивления. С аулом поступили так же, как и с Алхан-Юртом. К вечеру части пластунов и 2-я конная батарея отошли в станицу Ермоловскую, а конные части – в г. Грозный.
После операции у аула Валерик был перерыв около недели, по всем данным командование вело переговоры с чеченцами. Как строевой офицер, будучи занят исключительно заботами жизни батареи, где параллельно с боями шли усиленные занятия по подготовке личного состава, пришедшего по мобилизации, я далек был от жизни штабов и в этой области ничего сказать не могу. Главный начальник операции генерал Драценко, насколько мне известно, находится в эмиграции, и если архиву угодно знать более подробные данные оперативной и политической работы штаба, ему надлежит обратиться по этому адресу. Моя цель – дать объективную, возможно, не полную оценку обстановки и изложить точно события, свидетелем которых я лично был. Я хочу, однако, чтобы изложенное мной послужило для читателя, а возможно, и будущего историка фактическим материалом и фотографией минувшей действительности. Через три-четыре дня после последней операции 2-я конная батарея получила приказ перейти в г. Грозный. На третий день по прибытии в Грозный батарея два дня входила в состав резерва в ауле Устар-Гардай. Отряды генерала Драценко, занимая главными силами г. Грозный, имели сторожевое охранение к юго-востоку от Грозного на линии аула Устар-Гордай и в сторону Гудермеса. По всей вероятности, чеченцы района к югу от аулов Алхан-Юрт и Валерик были ошеломлены ударами генерала Драценко, и, возможно, в этом направлении были достигнуты желаемые и положительные результаты, ибо станица Ермоловская была от наших войск очищена. Оставались еще чеченцы иногда – это аулы Цацанг-Юрт и Гудермес – станции того же наименования на линии железной дороги Грозный – Петровск.
По-видимому, переговоры командования с вышеуказанными аулами к положительным результатам не привели, и в первых числах апреля или конца марта была назначена операция на аул Цацанг-Юрт. В исполнение задачи отряд генерала Драценко – 1-я конная дивизия, терцы, пластуны, артиллерия, исключая 3-ю конную батарею, были двинуты на Цацанг-Юрт.
Со стороны Шали и Гудермеса операцию обеспечивали конные части при конно-горной батарее. С рассветом отряд совершает марш по дороге УстаргГордай – Шали и атакует аул с запада. Аул представлял большое селение, имеющее в плане вид четырехугольника, одной из больших сторон своих обращенный в сторону нашей атаки. Все три опушки аула, исключая атакуемую, примыкают непосредственно к густым заросшим полям и представляют весьма удобный плац для обороны чеченцев – здесь они могли применить всю силу своих тактических приемов. Сторона аула, избранная нами для атаки, примыкала к совершенно ровному полю – впрочем, это был луг, который от опушки аула в сторону нашей атаки тянулся версты на три, переходя в кустарник. Кустарник по мере удаления от аула к главной дороге Устарг-Гордей – Шали переходил в лес. Это обстоятельство дало нам возможность скрыть от взоров чеченцев наше походное движение, разворачивание нашей пехоты, установку на позиции нашей артиллерии, а следовательно, и силы нашего отряда Чеченцы аула Цацанг-Юрт по всем данным думали повторить оборону Алхан-Юрта и первую линию сопротивления в виде жидкой цепи постов вынесли перед аулом версты на две. Но, не имея никаких естественных укрытий, местность была совершенно ровная, они вынуждены были выкопать ряд небольших окопов, профили с колена, что, конечно, являлось прекрасной целью для нашей артиллерии. Необыкновенно меткий огонь батарей в течение получаса на очень близких дистанциях совершенно уничтожил защитников некоторых окопов. Прямые попадания 48-линейных бомб в чеченские окопы производили уничтожающее действие и сильный моральный эффект. Цепи пластунов, наступающие на чеченские окопы, встретили весьма слабый огонь сопротивления; в случаях же, когда какой-либо окоп проявлял особенно сильную огневую деятельность, батареи переносили свой огонь по указанной цели и уничтожали его защитников. В данном случае работа артиллерии выражалась во всей ее силе и могуществе, ибо она видела определенные цели, а пехота, когда ее сильно беспокоил огонь противника, точно указывала, откуда он шел. Чеченцы в данном случае не учли могущества собственной тактики: своей силы в полевом бою, когда окопами служат им естественные складки местности, а не искусственные сооружения, которые могут быть только их могилой, ибо они демонстрировали линию их сопротивления и являлись отличными целями для нашей артиллерии, которой сами чеченцы не имели. По овладении передовой линии обороны чеченцев пластуны продолжали наступать на окраину аула. Из аула чеченцами не было оказано никакого сопротивления. По всему было видно, что аул обитателями оставлен наспех. По опушке аула был виден бродящий скот и домашняя птица, а из некоторых труб шел дым, это показывало, что обитатели совершенно не ожидали нашего наступления. Пластуны уже подошли к опушке аула шагов на 200-300, где и были остановлены по распоряжению генерала Драценко. В начале боя и в период атаки […] я был на наблюдательном пункте батареи. Пункт представлял стог сена, на котором все время боя был и генерал Драценко. Последний в разговоре с окружающими заявил, что если чеченцы окажут сопротивление из аула, то участь их будет та же, что и Алхан-Юрта. При подходе пластунов к самой окраине аула генерал Драценко получил какое-то донесение от конницы. В этот момент я садился на коня, чтобы переехать на другой пункт, ближе к западной окраине аула, одновременно с этим меняла позицию и батарея. По всей вероятности, донесение было важным, ибо генерал Драценко тут же по телефону приказал остановить движение пластунов и в аул не вступать, мне приказал поспешить на позицию.
Дальнейшее мне неизвестно, но, судя по событиям, можно предполагать, что чеченцы Цацанг-Юрта, а возможно, и ближайших аулов проявили полную покорность, т. к. дальнейшего продвижения наших частей не было; по всей западной окраине аула была расставлена цепь часовых, которая в аул никого не пускала. Наши батареи стали непосредственно за цепями на открытых позициях и готовы были по первому приказанию открыть самый жестокий огонь.
Весь наш боевой порядок был отлично виден с небольшой высоты восточнее аула Цацанг-Юрт, где видны были толпы чеченцев. Отличный порядок и дисциплина в цепях, три стоящих, но сохраняющих жуткое молчание, батареи должны были сильно бить по воображению чеченцев. Последние, наблюдая грозную линию боевого порядка, чувствовали, что одно слово старшего начальника – и от аула Цацанг-Юрт ничего не останется. За период остановки наших цепей я и командир другой батареи забрались на одну из ближайших хат, чтобы рассмотреть местность за аулом. С хаты в верстах шести восточнее аула мы увидели большое скопление людей, лошадей и повозок, это, по всей вероятности, были обитатели аула Цацанг-Юрт. При оценке расстояния я понял, что чеченцы находились в сфере дальнего нашего артиллерийского огня. Спустившись с хаты и объехав часть передовой позиции чеченцев, где по окопам лежали трупы убитых; здесь лишь впервые пришлось при убитых увидеть берданки и даже старинные кремневые ружья, но большинство убитых было при шашках и все при кинжалах.
В положении остановки отряд оставался часа 2-3, затем было получено приказание отойти в исходное положение – опушку кустарника. Отход был совершен со всеми предосторожностями: сперва отошли батареи и стали на старые позиции, а затем отошла пехота. В кустарнике отряд свернулся в колонну и походным порядком прибыл в Грозный, сюда же к вечеру прибыла и 1-я конная дивизия.
Насколько мне не изменяет память, я слышал, что после переговоров, которые приводили к положительным результатам, командование в обеспечение исполнения поставленных требований брало от смирившихся чеченцев заложников. После Цацанг-Юрта снова проходит перерыв в несколько дней, по всей вероятности, в этот промежуток времени командование вело переговоры с чеченцами. Какой они носили характер, мне неизвестно, но по всем данным были не успешны, ибо на страстной неделе – в первых числах апреля, была назначена операция на Гудермес . В исполнение задачи отряд выступил из Грозного и после ночевки в станице Ильинской на следующий день атаковал аул Гудермес со стороны станицы Кахадровской. Станица Кахадровская и станция были разрушены до основания – торчали одни обуглившиеся остовы бывших построек.
Аул Гудермес представлял [собой] очень большое и богатое селение, расположенное на правом берегу р. Сунжи к югу от железной дороги. К западу от аула находилась высота, которая командовала как над аулом, так и над подступами к последнему. Река Сунжа вышла из берегов и представляла [собой] бурный поток, составила естественную преграду на путях нашей атаки. На высоте к западу от аула чеченцы построили окопы, не совсем доведенные до полной профили ; последние мне удалось осмотреть, и нужно сказать, что они отвечали требованиям современной огневой тактики. В местах, где была вероятность флангового обстрела со стороны противника, были построены траверзы. В общем, было видно, что постройка производилась под наблюдением не только офицера, но офицера опытного, отлично разбирающегося в требованиях современной тактики по инженерному искусству. Все вышеизложенное делало позиции чеченцев очень сильными, и при наличии естественности природы были труднодоступными или брались с большими жертвами. В данном случае чеченцы вновь не учитывают весьма важного обстоятельства – это отсутствие у них артиллерии и наличие последней у нас. В правильном бою со всеми атрибутами современных позиций – окопами, проволочными заграждениями и т. д. – чеченцы, конечно, всегда были обречены на поражение, ибо наша артиллерия, хотя и малочисленная, но сильная по боевым и техническим качествам, находилась в руках офицеров с большим опытом великой войны. Кроме этого, раз заняв окопы, чеченцы уже являлись определенной, ясно видимой целью атак нашей пехоты, которая в большинстве состояла тоже из бойцов, прошедших школу великой войны.
Наши батареи на очень близких дистанциях были расположены так, что брали позиции чеченцев под фланговый и перекрестный огонь; батареям приказано было быть готовыми к открытию огня по приказам начальника артиллерии. Как только цепи нашей пехоты подошли на 1500*-2000* к линии чеченских позиций, последние открыли из окопов ружейную стрельбу; в этот момент батареи получили приказ открыть огонь по высоте. Отлично управляемый и меткий огонь наших батарей засыпал окопы чеченцев шрапнелью; последние не выдержали артиллерийского огня и, понеся тяжелые потери убитыми и ранеными, оставили окопы, рассыпавшись по высоте. Но и в данном случае маневр их был неудачным, ибо скат высоты был обращен к нам, и хотя редкие цепи чеченцев, но были видны как артиллерийскому наблюдателю, так и пехоте. Пехота своим пулеметным огнем буквально выкашивала чеченцев, которые гибли, но нужно отметить, с большим мужеством.
В момент, когда наши цепи, наступающие на высоту, – правый фланг боевого порядка, подходили к оставленному чеченцами окопу; левый фланг, наступающий на аул, уже ворвался в опушку аула, и аул во многих точках загорелся. Чеченцы, увидев пожар в ауле, одновременно в многих местах подняли на шестах белые флаги. Через короткое время линию нашей батареи под конвоем казаков на конях проехали с завязанными глазами два чеченских парламентера, а минут через сорок было отдано приказание остановить наступление. Под Гудермесом ожидался особенно жестокий бой, на самом деле он оказался самым слабым в сравнении с предыдущими. Через несколько минут после приказания «отбой» я говорил по телефону с начальником артиллерии, который передавал, что чеченцы изъявили полную покорность, согласны на любые условия и умоляют об одном – не жечь аул. За поздним временем отряд ночевал на позициях и утром на следующий день походным порядком вернулся в Грозный.
Операция под Гудермесом заканчивается усмирением Чечни, последняя изъявила полную покорность, готовность исполнить все требования командования и, кроме того, в состав Добрармии выставляет конный чеченский полк.
Если оглянуться на прошлую историю чеченского народа, его почти двадцатилетнюю героическую борьбу под знаменем Шамиля, его блестящие боевые страницы: Ахульго-Гуниб; в позднейшее время Зелим-Хан – этот легендарный разбойник, который при могуществе императорского правительства терроризировал целый край и был неуловим; если принять во внимание, что против незначительной шайки Зелим-Хана назначались карательные экспедиции из всех родов оружия и безуспешно, то можно уяснить все значение блестяще проведенной кампании генералом Драценко.
С микроскопическим отрядом сравнительно с задачей и незначительными жертвами при ее выполнении он с несокрушимой энергией и силой проводит раз начатый план и достигает поразительных результатов. Если кратко припомнить все детали боев с чеченцами группы генерала Драценко, то мы увидим, что и в данном случае чеченцы проявили дух своих предков. Алхан-Юрт стоил нам дорого, но неизмеримо дороже он стоил чеченцам, по-моему, в этом и заключается секрет дальнейших успехов. Алхан-Юрт сильно ударил по воображению чеченцев: они увидели и на собственной шкуре испытали ударную силу частей Добрармии. Они убедились, что если необходимость потребует, а последнюю вызывали сами чеченцы, то вожди армии не остановятся перед самыми крайними и решительными мерами… Мы видели, как в каждой последующей операции чеченцы доводят дело до оружия, но сила их сопротивления в каждом следующем бою неизменно падает. Наконец, Гудермес, о котором все говорили как о чем-то страшном, молит о пощаде, готовый исполнить все требования, и эта последняя победа взята с минимальными сравнительно жертвами. После Гудермеса 1-я конная дивизия при 2-й и 3-й конных батареях на пасхальной неделе погрузилась в вагоны и была переброшена на Царицынское направление в район Белая Глина, откуда и начала бои за обладание ст. Торговая .
А. Писарев
ГА РФ. Ф. 5881. On. 2. Д. 567. Л. 1-23 об. Подлинник. Автограф.